Единственно верное посвящение

Наряду с хорошо известными произведениями – работы менее узнаваемые. Фото со страницы МАММ в Instagram

Оскар Яковлевич Рабин, мэтр современного искусства – хотя слово это не вяжется с человеческой скромностью художника, – в начале года отметил 90-летие. А 7 ноября его не стало. До самого последнего времени он активно работал, в ноябре готовил выставку во Флоренции, которую открыли, увы, без него. Директор Мультимедиа Арт Музея (МАММ) Ольга Свиблова сделала почти невозможное – но единственно верное – и всего за несколько недель собрала с коллекционерами и Третьяковской галереей ретроспективу «Hommage».

В этой панораме наряду с классическими, хорошо известными произведениями Оскара Яковлевича появляются работы менее известные. Важный для ретроспективы момент, ведь всякий большой художник не умещается в рамки того, что принято обозначать словами об узнаваемом стиле. И хотя у Рабина как раз очень узнаваемый стиль, сопряженный со сквозными мотивами, как те сопряжены с метафизикой бытия, тем многограннее получается это, увы, посмертное посвящение, что оно – шире, и параллельными дорожками здесь много чего еще есть. Среди коллекционеров, предоставивших работы на выставку, – Тамаз и Ивета Манашеровы, благодаря которым 10 лет назад ретроспектива Рабина прошла в Третьяковке (по словам Иветы, Оскар Рабин был первым художником в их коллекции), Игорь Цуканов, Александр Кроник, Игорь Маркин, Михаил Алшибая...

Пастозная, будто на каком-то сопротивлении созданная ли или укрощенная, фактура его картин – с бараками, окраинными железнодорожными мотивами, пейзажами и натюрмортами не столько даже конкретными, сколько, да, метафизическими, в которых «камертоном» возникают то рубль, то бутылка и газета «Советская культура», то мотив распятия с водкой да селедкой, то ставшая в биографии Рабина печально знаковой «Помойка № 8», – так вот фактура то шероховатая, «неудобная», то сглаженная мастихином, словом, она сама становится характеристикой стиля. Как его характеристикой становятся трепетные – несмотря на приклеившееся слишком простым ярлыком к рабинской живописи слово «мрачность» – и вибрирующие цветом, светом, воздухом живописные части.

А наряду со всем этим в МАММ показывают вдруг довольно непривычные ранние вещи второй половины 1960-х. То напоминающую детский рисунок утрированностью силуэтов и яркостью красок картину без названия, то рисунок «Футболисты», на котором «геометричные» игроки вызовут из памяти – отнюдь не буквальным цитированием, его тут нет и в помине, а способом обращения с формой, – персонажей «Победы над солнцем» в варианте авангардиста Лисицкого. А рисунок «Русь» с нарядной девицей, несущей коромысло, как будто бы прозвучит эхом, к примеру, нарядных сценок Кандинского на тему русского быта.

Кроме «Помойки № 8» 1958-го, сегодня хранящейся в собрании Игоря Цуканова и печально известной после газетного памфлета «Жрецы «Помойки № 8», который в тогдашних условиях мог повлечь за собой страшные вещи, сейчас показывают и одноименную графическую работу из коллекции Александра Кроника. На рисунке помойка – по-прежнему этакий центр мироздания, но оно тут в отличие от картины населено, и рядом с баком целуются влюбленные. Жизнь – она бывает разная, но она идет.

Игорь Цуканов рассказал «НГ», как к нему попала картина «Помойка № 8»: «В семье Оскара Рабина осталось всего три работы, которые он привез в эмиграцию. Они висели у него в студии, и он их не продавал. Это была «Помойка № 8» и еще две картины – «Барак» и «Переулок Христа Спасителя», которые тоже представлены на выставке. Когда я с ним познакомился, и мы много общались, и он видел, что я делаю, то однажды сказал: «У моей семьи была квартира на окраине Москвы, мы уехали, у нас все забрали. Мне бы хотелось иметь небольшую квартиру где-нибудь в центре Москвы, и я хочу передать эти три работы – самые дорогие, которые остались у меня, – если ты поможешь нам с квартирой. Я сказал ему, что сделаю это для него, что эти работы все равно попадут в музей. И получился такой обмен, это были 2005–2006 годы. В последние годы он останавливался в этой квартире. Для него это оказалась какая-то связь с городом. А «Помойка № 8» – работа историческая. Оскар рассказывал мне, что после статьи в МК он окончательно понял, что не сможет «официально» быть художником в этой стране. Это был переломный момент в его сознании».

В нынешней ретроспективе, в один зал, но очень плотно составленной, отразившей все периоды творчества Рабина, в мировоззренческие рассуждения вплетаются и газетные заголовки, в том числе «Выставка этого самого О. Рабина в Москве» в газете «Неправда», и стоящий на окне чайник как примета частного мира, и ассамбляжи 1990-х (будто развивающие ту самую работу художника с фактурой), и диалоги с искусством разных эпох (как, к примеру, «Мадонна Лида» с портретом художницы Лидии Мастерковой), и тема небытия с кладбищем, тоже один из мотивов его искусства, – и печально-лиричный «Дом и сарайчик» 1992 года. Вполне монументальная по размеру вещь с элементами коллажа, которые словно бы и на техническом уровне толкуют о коллаже жизни между старым и новым, СССР и Францией: Рабин цитирует животных с графических работ своей супруги Валентины Кропивницкой, усаживая их друг напротив друга, разбрасывая вокруг газеты на русском и на французском.