В Музеях Московского Кремля открылась выставка "Сокровища императорского дворца Гугун. Эпоха процветания Китая в XVIII веке"

Императорский парадный халат чаопао. Фото агентства "Москва"

Музеи Кремля продолжают выставочный обмен с китайскими институциями. Год назад в Москве показывали привезенный из Шанхайского музея проект «Династия Мин: сияние учености», теперь настал черед династии Цин и – конкретнее – императора Цяньлуна. 116 экспонатов – костюмы вплоть до белых шелковых расписных носков с цветами и бабочками, фарфор, императорские печати, портреты на огромных свитках, скульптура – из пекинского Музея дворца Гугун (или Пурпурного Запретного города – бывшей резиденции 24 императоров династий Мин и Цин) рассказывают о придворном церемониале, о почитании предков, о личности императора и о его власти. В августе Музеи Кремля отправят в Гугун посвященную коронациям экспозицию «Церемониалы российского императорского двора».

Императора Цяньлуна (1711–1799) звали Хунли, но вошедшие в историю императорские имена, как известно, связаны с девизами правлений – Цяньлун переводится и как «Получивший милость Неба», и как «Непоколебимое и славное». Будучи высокообразованным человеком, с одной стороны, он лично контролировал составление «Полного собрания книг по четырем разделам», в которое вошли почти все значимые для Китая книги вплоть до правления Цяньлуна; он же надзирал за созданием некоторых произведений декоративно-прикладного искусства, был одержим поэзией, сам написал стихотворный цикл о маньчжурских традициях и т.д. С другой стороны, он осуществил десять масштабных военных походов и вообще крепко держал власть в своих руках: как отмечают в одной из каталожных статей, Цяньлун «категорически возражал против суждений сунских неоконфуцианцев о том, что наведение порядка в Поднебесной принадлежит первому министру». При нем Китай стал более открытым к миру, началась торговля с Америкой, но открытой империя становилась до определенной степени: Цяньлун, в частности, был недоволен предложениями англичан, желавших обменяться посольствами и получить доступ в китайские порты помимо Гуанчжоу. Почитая старших родственников, когда он вступил на престол, тут же присвоил матери титул «вдовствующая императрица» и вплоть до ее кончины одаривал ее разными почетными именованиями; кроме того, он дал обещание не править дольше деда и в 60 лет действительно передал полномочия одному из сыновей – но от власти не отказался, пожелав «наставлять делам управления».

В выставочных залах Патриаршего дворца и Успенской звонницы экспозиция делится на три тематических блока – «Восхождение на престол: благословенный правитель», «Великолепный век процветания: успехи в военных и гражданских делах» и «Тайшанхуан: удивительное правление «Высочайшего императора». В приглушенном свете вы проходите мимо витрины с предметами одного из тронных залов Запретного города – с огромным, как скамья, троном, двумя парами курильниц и декорированными эмалью бронзовыми журавлями, что считались спутниками небожителя и символами долголетия. Вы идете мимо парадных облачений (костюм и императора, и императрицы состоял больше чем из 20 предметов), в которых все – от символики в орнаментах до цвета (сапфировый – для жертвоприношений с просьбой об урожае и дожде в храме Неба, желтый – для встречи Нового года…) – тоже было четко регламентировано и имело свое уходящее корнями в историю обоснование. К примеру, концы рукавов, прикрывавшие руки, по форме напоминали копыта, важный для маньчжурской культуры образ. Здесь показывают ритуальную утварь (включая даже сосуд для ритуального супа), «экипировку» для охоты, ювелирные изделия, лист из альбома «Все страны явились ко двору» (панорама с прибывшими в Гугун послами разных стран) – эдакое «Все флаги в гости будут к нам», императорские печати, скульптурку бодхисаттвы Гуаньинь, то есть милосердия и сострадания, один из самых чтимых в буддизме образов, – словом, все, что демонстрирует четко структурированную придворную жизнь.

Но есть и кое-что другое. Например, свитки с императорскими портретами, в то время уже в какой-то мере «учитывавшими» перспективные построения европейской живописи. Более того, при дворе работал мастер Лан Шинин, по рождению миланец Джузеппе Кастильоне, учившийся на художника, вступивший в орден иезуитов и прибывший в Китай как миссионер. Но самым необычным, на субъективный взгляд, кажется написанная на обратной стороне зеркала жанровая сценка с влюбленной парой, устроившей свидание, – вещь абсолютно рокайльная по сюжету и по духу (европейские костюмы, треуголка, у дамы – декольте, и европейские типажи). Традиционный восточный орнамент тут только на деревянной раме. Изготовлено зеркало было для павильона Длящейся радости, что в саду дворца Спокойствия и долголетия. И ведь уже на вербальном уровне таких названий – павильон Взращивания гармонии, зал Исчерпывающего соответствия – слышно поразительное внимание к тому, как «подробно» даже на пространственно-символическом уровне проживается жизнь. n