Пушкинский музей представил онлайн-премьеру аудиоинсталляции Таус Махачевой о цирке и жизни

Экстравагантные костюмы – неотъемлемый атрибут любого цирка. Фото Пэта Вербрюггена с сайта www.100waystoliveaminute.pushkinmuseum.art

Шаривари – это массовый акробатический номер на цирковой арене. Аудиоинсталляция «Шаривари» – часть одноименного мультимедийного проекта Таус Махачевой о цирковых традициях СССР вообще и Бакинского государственного цирка в частности. Тут задействованы архивные материалы – в том числе из Бакинского госцирка, Госархива Азербайджана и Госархива кино- и фотодокуметов Азербайджана. Работа была впервые представлена почти год назад в YARAT Contemporary Art Space в Баку. Сейчас Пушкинский музей в рамках онлайн-проекта «100 способов прожить минуту» устроил ее цифровую премьеру. Случилось это как раз между парадом и голосованием, во время пандемии и экономического кризиса.

Таус Махачева учит нас слушать. Как и любое хорошее произведение искусства, ее инсталляция актуальна в разных контекстах. Тут и говорят: «Цирк во все времена отражает картину мира».

Судя по репортажам, в Баку зритель попадал в большой зал с причудливыми костюмами, зверями и разными конструкциями, и, пока он между ними бродил, звучали 10 новелл. В формате «100 способов прожить минуту» – это около получаса экранного времени с архивным черно-белым снимком с арены на заставке (и дополнением из фотографий с выставки в YARAT) и отличным, порой до абсурда смешным и грустным (своей современностью и своевременностью) текстом.

Тут есть силачка-бухгалтерша, которая между ареной цирка и умножением чисел выбрала второе. Тут есть плюшевые медведи, каких покупают дамам вместе с букетами роз и каких пытались превратить в дрессированных посредством спецменю («Хорошее угощение и крепкий кнут – залог удачного представления»). Здесь есть застенчивый лев-чревовещатель, из которого с некоторых пор вещает гимнастка, а из той – требующая прав злопамятная овца. Здесь есть лошадь, списанная на мясокомбинат после запрета номеров со зверями и создавшая собственную труппу. Есть поднимающиеся в небо фламинго, наполненные коньяком, и дрессированные бакинские помидоры, которые не просто имеют свойство быстро исчезать, но не появляются вовсе.

Нынешняя эпоха – с одной стороны, время модного сторителлинга, с другой – не иссякающего потока разного рода образов и картинок. Обратная сторона этого процесса применительно к музейному буму заключается в том, к примеру, что мы часто не успеваем остановиться и вникнуть, прочитать, рассмотреть. Идем и фотографируем. Проходим мимо. Работы Таус требуют внимания. Они всегда тщательнейшим образом, с помощью большой команды, сделаны, можно сказать, отточены – и они рассказывают важные истории. Об идентичности места и региона, о хрупкости культуры, много о чем. Это может быть завораживающий визуальный ряд (как, в частности, в «Гамсутле» или показанном в основном проекте 57-й Венецианской биеннале «Канате»), а может быть акцент на звуке (как было в аудиоинсталляции «Вабабай, вададай!», представленной Виктором Мизиано два года назад на выставке IV сессии его проекта «Удел человеческий», см. «НГ» от 02.07.18), на слове, тексте, истории людей. Так было, скажем, в перформансе, проходившем «вне зоны видимости», как говорила в одном из интервью Таус, – в «Байде» (по названию лодки). Видеодокументацию этой работы, сделанной для 57-й Венецианской биеннале в 2017 году, спустя несколько месяцев можно было увидеть на выставке Таус Махачевой «Облако, зацепившееся за гору» в Московском музее современного искусства (см. «НГ» от 25.12.17). Таус, ее alter ego Супер Таус, одна из самых известных сегодня в мире молодых российских художников, умеет быть разной, менять интонацию, чтобы рассказывать важные вещи.

«В цирковой традиции «шаривари» называют номер, в котором разноплановые сольные и групповые номера исполняются одновременно, наращивая сложность и интенсивность, пока вся арена не заполняется артистами», – напоминают в музее. Энергичный рассказ через разные новеллы наполняется голосами героев, превращается в действо, складывается в конструкцию мироздания – с бухгалтершей, ареной цирка, ложей директора, тортом, на котором сидит муха в серебряном плаще, и везущими все это хомяками. Это старинный новый мир, где есть «услуга» по цифровизации – в VR-шлеме зритель может хоть подчинять, хоть подчиняться и застрахован от всего на свете, кроме отключения электричества дома. В буфете активно продвигают меню с продуктами, содержащими нефть. В самом начале вас предупредят, что «вы окажетесь свидетелями превышения человеческих возможностей, попрания этических норм» и т.д. и т.п., и в самой же первой новелле-вступлении рефреном будут звучать слова «все это будет тепло встречено публикой». В этом старинном новом мире окажется, что «люди просто любят смотреть, как кто-то над кем-то доминирует»; в нем будет оптимизация, проведенная столбом. Словом, старинный новый мир с его буффонадой, гротеском, с интонацией его формулировок – это метафора, актуальная вчера, сегодня, завтра.