Леди "гага" и мастер катхака

Магия ритуала в спектакле «Kaash».  Фото Карины Житковой со страницы театра в Facebook

Для новых опытов над труппой Илер выбрал израильского хореографа Шарон Эяль и Акрама Хана – культовую фигуру мирового современного танца, чья государственная принадлежность уже и не важна.

Уроженка Иерусалима Шарон Эяль (в 2014 и 2019 годах «Золотая маска» привозила в Москву ее спектакли) 18 лет танцевала и 7 лет состояла штатным хореографом в знаменитой Batsheva Dance Company, после чего в 2013 году вместе со своим соратником Гаем Бехаром основала проект L-E-V. Израильскую авангардистку приглашают к сотрудничеству ведущие труппы мира, включая классиков. На сцене МАМТа состоялась российская премьера балета «Autodance», чья мировая премьера прошла ровно три года назад в Оперном театре Гетеборга.

Узнаваемый почерк ученицы живой легенды современного танца Охада Нахарина базируется на изобретенной им технике «гага». В 2018 году в афише МАМТа появился одноактный балет самого Нахарина «Минус 16», год спустя театр получил за него «Золотую маску». Успех во многом предопределило то, что «Минус 16» – заведомо театрализованная вещь, близкая московскому театру своей игровой стихией.

У Шарон Эяль все иначе. Никакой игры (по крайней мере это так в интерпретации москвичей), минималистские костюмы, имитирующие их полное отсутствие (художник по костюмам, она же ассистент хореографа – Ребекка Хиттинг), полчаса дискотечно отбивающего ритм «техно» (композитор – Ори Личтик) и суперинтенсивного движения 14 исполнителей – тяжелейшего физически и технически, причудливо «выворачивающего» тело, как будто норовящего выкорчевать из него все суставы до единого. Трудно поверить, что не проходившие долгих треннингов «гага» московские артисты смогли добиться такого от своих тел. Наверное, стоило затеваться хотя бы только ради одного этого профессионального опыта.

Самой громкой премьерой вечера стал одноактный «Kaash» Акрама Хана. Первый вариант для шестерых исполнителей он поставил в 2002 году во французском Кретёе. В московской версии участвуют семеро артистов.

Самобытный язык спектакля о «разрушении и созидании» основан на мотивах классического индийского катхака. Но для хореографа переосмысленные знакомые с детства мотивы не атрибут национальной традиционной культуры, а один из элементов наднациональной выразительности. Иногда канонические движения и жесты почти не разглядеть, так нетрадиционно широка их амплитуда, так органично они сплетены с языком contemporary. Магии ритуала поддаешься, даже если не знаешь смыслов хрестоматийных жестов вроде «лица льва», «клюва лебедя» или «расцветшего лотоса». Лучше, пожалуй, их и не знать, чтобы не разрушить впечатление от цельного, совершенного по рисунку, завораживающего действа, которое создает Акрам Хан. В этом ему помогают композитор Нитин Соуни, сценограф Аниш Капур (его черный прямоугольник на ворожащем сменяющимися красками заднике подобен маятнику в руках гипнотизера), художник по свету Эйдин Малоун и художник по костюмам Кими Накано (длинные юбки-солнце, вторящие стремительным вращениям, тоже производят гипнотический эффект). Но во время этого действа не заснешь. Хан-режиссер цепко удерживает внимание. И вот тут наши артисты во всех отношениях на высоте. Спектакль удался им не только технически и стилистически, что уже само по себе было бы серьезной победой. Он требует внутренней концентрации и одновременно способности, не расплескав, передать рождающееся ощущение залу. У Дмитрия Соболевского, Полины Заярной, Эрики Микиртичевой, Валерии Мухановой, Георги Смилевски-младшего, Джошуа Трия и Дарьи Юрченко получилось. И если, например, от Георги Смилевски этого можно было ожидать, то премьер Дмитрий Соболевский без преувеличения раскрылся с совершенно новой стороны. Как полезно все-таки расширять границы.