Наталия Звенигородская
Елена Воробьева в балете «Sextus Propertius»
Фото Ивана Мохниткина/Урал Опера Балет
Урал Балет показал премьеру новых одноактных балетов. Вечер из трех названий мог бы носить единое – «Здравствуй и прощай». Открывает представление «Павильон Армиды» в постановке Максима Петрова, назначенного, но еще не заступившего на пост худрука труппы. Венчает – «Sextus Propertius», последнее в этой должности сочинение Славы Самодурова, объявившего о своем уходе и дорабатывающего до конца сезона. Второе отделение отдано «Венгерским танцам» Иоганнеса Брамса в хореографической интерпретации Антона Пимонова.
От исторического «Павильона Армиды» Николая Черепнина (премьера в постановке Михаила Фокина и Александра Бенуа состоялась в ноябре 1907 года в Мариинском театре, а полтора года спустя в рамках Русских сезонов в Париже) Максим Петров и дирижер-постановщик Артем Абашев оставили примерно половину. Получасовая одноактовка вместила сюжет, которого в XIX веке хватило бы акта на четыре.
Скучающий музейный смотритель, дни напролет наблюдая, как посетители равнодушно сквозят мимо громадной абстракции (сценография Альоны Пикаловой по мотивам живописи Марка Ротко), решает подрисовать на полотне солнце и человеческую фигуру. Получается что-то вроде морского пейзажа – так ведь понятнее и во всех отношениях теплее. Идею, как говорится, подсказала сама жизнь, а точнее, резонансная история о том, как в декабре 2021 года на картине Анны Лепорской «Три фигуры» в екатеринбургском Ельцин-центре двум фигурам дорисовали глаза. В «Павильоне Армиды» между тем в этом лишь завязка.
Внезапно картина оживает. На сцене кордебалет, деми-солисты, солисты… Классическая балетная пирамида, постамент, подиум для божества – балерины. И неубиваемая карта – белый балет (художник по костюмам Татьяна Ногинова). Юноша становится не просто зрителем, а полноправным участником балетного действа. Ну… почти полноправным, ибо царящая на сцене Армида (Елена Воробьева), вооружившись всеми приемами балетной злодейки (помесь Одиллии и феи Карабос), то и дело шпыняет неумеху за порчу картины и неуклюжий танец. В конце концов, обернувшись-таки истинным балетным принцем, он все же выступает достойным кавалером примы. Восторг апофеоза, однако, прерывают появившиеся в музейном зале охранники. Они прибежали на вой сигнализации, а торжество на самом деле всего за пару секунд пронеслось в воображении мечтательного вандала.
В музыке Черепнина мирное сосуществование академии и авангарда естественно и на удивление гармонично. И та же музыка дала импульс ироничному, но отнюдь не поверхностному размышлению об извечном конфликте – аллергия на канон в среде творцов и канон как убежище в море житейском в среде зрителей. При всей слаженной, унисонной работе постановочной группы визуализировать и придать ощутимые формы этому когнитивному диссонансу было бы сложнее, не окажись в труппе Александра Меркушева. В роли главного героя он в который уж раз продемонстрировал, как чутко улавливает и артистично передает стилистические переходы и эмоциональные акценты.
Соединить, а скорее столкнуть общепризнанное и неустоявшееся попытался и Антон Пимонов. Под сверхпопулярные мелодии Брамса он не стал демонстрировать все, чему учился на уроках народно-характерного танца, упорно стараясь на его территорию не заступить. Под хитовый чардаш хореограф предложил исполнителям шагать по сцене, проделывать махи руками и прочие упражнения, только не танцевать. То ли нархар низвергал, то ли романтизм… Брамс устоял.
За 12 феерических лет, обеспечивших Урал Балету место в пятерке, а то и в тройке лучших балетных трупп страны, Самодуров отблагодарил театр постановкой неожиданной и мощной, а артисты Самодурова – во всей силе и полноте продемонстрированной способностью в едином с ним дыхании передать непередаваемое.
Специально для этого спектакля в 2022 году композитор Алексей Сысоев написал музыку для шести чтецов, струнного оркестра, синтезатора, трех перкуссионистов и электронного трека. Звучат стихи древнеримского певца любви Секста Проперция в переводе Льва Остроумова. В качестве чтецов (вернее, шептунов) выступают артисты хора. А еще им приходится под управлением дирижера отбивать сложные ритмы на механических печатных машинках (их театру передали жители Екатеринбурга).
Функции действенной декорации, занавеса, а то и костюмов выполняет свет (художник по свету Сергей Васильев). Художник по костюмам Елена Трубецкова будто пожертвовала собой. Ее костюмы как будто незаметны. Но все это как будто. Все постановщики, все элементы этого действа слиты воедино, каждый незаменим. Здесь нет ни сюжета, ни дансантной музыки. 11 движущихся тел. Тела действуют как-то особенно, неправильно как-то. А воздействуют мощно. Это движение не назовешь танцем, не разложишь на отдельные па. Да и не хочется раскладывать. Хочется смотреть, вплывать, втягиваться. Видимое воспринимаешь единым ощущением. Не потоком даже, ведь поток – действие во времени. А тут – неразложимо, залпом.
Екатеринбург–Москва
