Наталия Звенигородская
Действие спектаклей идет на авансцене. Фото с сайта www.mariinsky.ru
Любопытную идею предложили в Мариинском театре для громкого проекта в рамках XXXI Международного музыкального фестиваля «Звезды белых ночей». На исторической сцене в один вечер публике представили два одноактных произведения из трех сочиненных когда-либо для театра венгерским композитором Белой Бартоком. И это не два его балета (хотя постановщиком в обоих отделениях значится хореограф Юрий Посохов), а балет и опера – «Чудесный мандарин» и «Замок герцога Синяя Борода». Для своего дебюта в Мариинском театре Посохов не стал выдвигать совсем уж необкатанную концепцию, а предложил версию, которую впервые поставил в 2017 году в США для Кливлендского симфонического оркестра и труппы Joffrey Ballet.
Если педантично следовать историко-культурной хронологии, то опера, написанная в 1911 году, на излете эпохи символизма, должна была бы открывать вечер, а экспрессионистский балет – завершать. Автор либретто «Замка» Бела Балаж не просто использовал мотивы пьесы-сказки Мориса Метерлинка «Ариана и Синяя Борода», а всецело подпал под влияние звезды сценического символизма с его «театром Смерти». Мир мрачных символов и жутких метафор оказался близок и композитору.
«Чудесный мандарин» родился совсем в иную эпоху, после Первой мировой войны, когда гибель человечества перестала быть метафорой, став реальной угрозой и поселив ужас в душах миллионов. Этот, порой нерациональный, ужас и безнадежность воплотились в экспрессионизме.
Зрителю, впрочем, очередность измов вряд ли интересна. Не нужно быть музыковедом, чтобы ощутить мощь таланта Бартока. Тем более если за пультом Валерий Гергиев, а оркестр располагается на сцене и маэстро, стало быть, не скрывает оркестровая яма. К тому же прописанный в либретто Мельхиора Лендьела сюжет столь необычен. Уличная девица с помощью танца заманивает клиентов, которых ее подельники грабят. Налаженный бизнес нарушает появление таинственного китайца, воспылавшего к соблазнительнице неодолимой страстью. Бандиты несколько раз убивают его, но он вновь и вновь воскресает, пока страсть не утолена. Чары бессмертия перестают действовать только тогда, когда героиня отвечает незнакомцу взаимностью.
Впервые балет сочинения 1919 года увидел свет рампы лишь в 1926-м в Кёльне. И запретили уже после второго представления как «аморальный». В России его ставили мало и не слишком удачно. На сцене Мариинского (Кировского) театра – никогда. И так ли уж важно, что эротичность и завлекательность остаются лишь на страницах либретто, а пластика чудесного Мандарина напоминает то Красса, то всех разом протагонистов из балетов Юрия Григоровича (Посохов танцевал в Большом театре в 80-х)? Ведь на авансцене (именно здесь происходит действие) – любимцы публики Диана Вишнева и Кимин Ким.
«Замок герцога Синяя Борода» тоже расположился на авансцене, уступив, как и в первом действии, сцену оркестру (за пультом Кристиан Кнапп). Злодей Синяя Борода (Михаил Петренко) приводит в свое мрачное жилище молодую жену Юдит (Анжелика Минасова). Страстно влюбленная, она хочет знать о своем избраннике все. Обнаружив семь запертых дверей, заставляет мужа открыть их по очереди, обнаруживая все более страшные свидетельства его кровавых деяний. Женское любопытство, как известно, до добра не доводит. Рок неумолим, Юдит постигнет та же судьба, что и предыдущих жен Синей Бороды.
В предпремьерном интервью постановщик утверждает, что зрителю предложено концертное исполнение. И с этим хочется согласиться – музыка Бартока красноречива и образна, а текст символистской пьесы (опера идет на венгерском языке с видеотитрами) говорит сам за себя. Однако, не доверяя то ли композитору, то ли зрителю, то ли себе (опер он еще не ставил), Посохов решил все-таки некоторые моменты прояснить.
Никакого замка на сцене нет. Есть ниспадающие с колосников белые полотнища. По ходу действия на них проецируются картинки с ужасными находками Юдит – человеческие черепа, колющее-режущее и т.д. Лобовые иллюстрации схлопывают образы, разрушают магию. В довершение всего из-за последней, седьмой двери в некоем усредненном «венгерском» танце являются три предыдущие жены Синей Бороды (Камилла Мацци, Шамала Гусейнова, Дарья Ионова). Показанные буквально, метафоры утрачивают метафоричность, символы – символичность. И только гений Бартока не позволяет притчам перестать быть притчами. О вечном и необоримом зле.
Санкт-Петербург–Москва
