Наталия Звенигородская
Свита Снежной королевы носит на голове иглы-сосули. Фото Александра Филькина/МАМТ
Художественный руководитель балета Московского музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Максим Севагин поставил, казалось бы, очень своевременный спектакль – в горячий сезон предвкушения новогодних торжеств на главной сцене появилась полнометражная двухактная «Снежная королева» по мотивам сказки Андерсена. Однако вопреки ожиданиям, на что новый балет уж точно не похож, так это на рождественскую историю.
Действие происходит под перетасованные по воле балетмейстера части 4-й, 5-й и 6-й симфоний Чайковского (дирижер-постановщик Федор Безносиков). Первая часть Шестой симфонии выбрана в качестве увертюры. Под эту музыку из зала и оркестровой ямы на сцену пробираются «пронырливые тролли» – черные, в зеленых париках, с горбами а-ля Квазимодо и почему-то не менее рельефными (из-за впечатляющих толщинок) musculus gluteus. Тролли разбивают «зловещее волшебное зеркало» – осыпается экранными осколками занимающая весь задник черно-белая видеопроекция. Черный цвет в этом мрачном спектакле доминирует. Его нисколько не уравновешивает даже яично-желтый окрас нелепых париков, платьица Герды (Ксения Рыжкова) и костюмчика Кая (Иннокентий Юлдашев). Явившаяся отчего-то летним днем Снежная королева (Наталья Сомова) тоже вся в черном, что, очевидно, призвано свидетельствовать о ее черной душе и черных помыслах. На голове и лице Королевы и Ледяных дев маски, ощетинившиеся громадными иглами – то ли ядовитыми шипами, то ли легендарными сосулями. Они тоже черные. Глазу не на чем отдохнуть даже в зачарованном саду – понятно, почему несколько пожухлых цветков не в силах увлечь Герду. Декораций в спектакле почти нет, их роль исполняют свет (художник по свету Константин Бинкин) и видео. В полном соответствии с трендом видеохудожник Сергей Рылко утверждает, что «большая часть контента создавалась при помощи инструментов, работающих на основе искусственного интеллекта».
Естественный интеллект между тем решил, вероятно, что нет нужды продумывать драматургию, мудрить с композицией, выстраивать мизансцены, что образы создадутся сами собой, а хореографию вполне способны заменить невнятная толчея в массовых сценах и бесконечные повторы одних и тех же приемов в дуэтах.
Если, не приведи бог, кто-то не прочитал перед походом в театр сказку Андерсена, а вместо того чтобы штудировать сочиненное хореографом либретто легкомысленно отправился в буфет, ничегошеньки он в увиденном не поймет. Никого не узнает. Правда, художник по костюмам уверяет, что каждый образ «формируют несколько элементов: волосы/укладка, макияж, аксессуары как атрибуты айдентики персонажа, сама одежда». Но многие ли среди взрослых и маленьких зрителей без ясного сюжета или хотя бы подсказки в виде индивидуализированной пластики расшифруют, к чьей именно айдентике относятся, например, два черных хайера а-ля летучая мышь по обеим сторонам головы или вздыбившийся рыжий попугайский чуб? Но ведь все так просто: патлатые черные – Ворон с Вороной (Георги Смилевски-младший и Александра Дорофеева) из дворца Принцессы и Принца (Камилла Исмагилова и Субедей Дангыт), а патлатый рыжий – сам Принц.
Во дворце Герду снабжают целым возом бутафорского съестного, которое вместе с каретой вскоре, как известно, присваивают лесные разбойники. До этого, однако, темной ночью девочке встречается некто в телесном трико и с ушами наподобие гремлиновских. Герда и незнакомец исполняют непомерно длинный недвусмысленный дуэт, так что, лишь памятуя об очередности появления героев в сказке, в конце концов догадываешься, что этот ушастый – Благородный северный олень (Денис Дмитриев). Рога, понятно, помешали бы танцевать.
Роль Атаманши разбойников Севагин отдал Георги Смилевски, но и признанный мастер ничего не смог сделать с безликой партией, вынужденный вгрызаться в картонную свиную рульку, заедая ее картонным же эскимо.
Маленькая разбойница (Полина Заярная) оказывается совсем не маленькой. Выразив неподдельный интерес одновременно и к Герде, и к Благородному оленю, она все-таки тоже проявляет благородство и освобождает обоих.
Тем временем в замке Снежной королевы творится беспредел. Избивая Кая, Королева, как выясняется, даст фору любому садисту-отморозку. Остается только надеяться, что нынешние дети (а их в зале по понятным причинам немало) всего насмотрелись и ко всему привыкли.
Но даже в этой чернухе добро побеждает зло. Самоотверженная Герда спасает Кая. Пережитое становится для них своего рода инициацией. Теперь они больше не дети. Влюбленные и счастливые, юноша и девушка исчезают за дверью театра, на фасаде которого сверкает афиша «Снежной королевы» с именем худрука-постановщика большими буквами.