Лариса Барыкина
Спектакль вышел очень эффектным. Фото Андрея Чунтомова предоставлено пресс-службой театра
Последняя балетная премьера уходящего года в Пермском оперном театре прошла под знаком слова «возвращение». «Ярославна» – первая постановка Алексея Мирошниченко, вновь выступающего в качестве худрука пермского балета. Проработав, и довольно удачно, 11 сезонов, Мирошниченко в разгар пандемии неожиданно сложил с себя полномочия и отправился в свободное плавание. Спустя три года он вернулся в город и в труппу, где его явно ждали, – случай, честно говоря, беспрецедентный.
Трехактный балет Бориса Тищенко на сюжет «Слова о полку Игореве» – тоже знаменательное возвращение, попытка вернуть в российский балетный обиход легендарную партитуру. Созданная полвека назад «Ярославна» почти сразу получила статус шедевра. Балет был инициирован и поставлен в 1974 году Олегом Виноградовым в Ленинградском Малом театре оперы и балета (ныне Михайловском) в тандеме с режиссером Таганки Юрием Любимовым. Почти 10 лет остросовременная постановка, смело отметавшая балетные каноны и штампы, оставалась популярнейшим спектаклем у ленинградской интеллигенции. Балет свозили в Авиньон, три года спустя «Ярославну» поставили и в Новосибирске. Но после эмиграции Любимова балет был снят, о нем остались только воспоминания и фотографии, а для музыки Тищенко наступил период долгой паузы. И только в 2017 году балет в гротесково-ироничной постановке Владимира Варнавы ненадолго появился на сцене Мариинского театра (дирижер Валерий Гергиев).
Несмотря на общий литературный первоисточник, «Ярославна» по всем статьям – полный антипод любимой всеми оперы «Князь Игорь» Бородина. Ни ласкающих слух мелодий, ни эпического умиротворения, ни бодрого славильного хеппи-энда. У Тищенко, как и в «Слове», преобладает трезвый и горестный взгляд на известный эпизод русской истории – сепаратный поход князя Новгород-Северского на половцев, поражение, ставшее началом следующих бед, когда княжеские междоусобицы еще три века продлевали ордынское иго. Первоначальное название трагедийного по сути балета – «Затмение» было невероятно точным: не только символика природного явления, но и помрачение ума, захлестнутого неправедными эмоциями, жаждой славы и добычи. Тем значительней финал, где есть место осмыслению, раскаянию и молитве. Идею соборности и коллективности русского самосознания Тищенко решал через новый жанр – ораториальный балет, хор в партитуре занимает особое место, пропевая ключевые фрагменты текста «Слова», он уподоблен комментатору в древнегреческой трагедии. Композитор не стилизует музыку «под старину», он говорит современным языком, в котором сошлись самые разнообразные звуковые идеи и радикальные композиторские техники, ему помогает глубокое постижение фольклора и знаменного распева, экзотических внеевропейских музыкальных культур. Все это переплавлено мощной творческой индивидуальностью художника-симфониста.
Полную сегодняшнюю жизнеспособность выдающейся партитуры сумели подтвердить оркестр и хор театра во главе с Артемом Абашевым. Вставший за пульт дирижер (тоже вернувшийся после увольнения и паузы!) собрал и выстроил в единый захватывающий процесс все линии и разнообразные пласты музыкальной ткани – от флейтовой монодии зачина до грандиозных оркестровых крещендо и тутти, до финального, растворяющегося в дымке времени хорала. Признаем: музыке Тищенко в Перми повезло.
А сам спектакль – просто очень красив. В нем русские витязи, буквально сошедшие с полотна художника Павла Корина, прекрасные русские женщины в бело-голубых одеждах и контрастом – огненно-бурая половецкая орда. Как и в спектакле Виноградова, ее танцует женский кордебалет, но если там была бесполая и лысая хищная нечисть, то здесь – скорее симпатичное пушистое зверьё (художник по костюмам Татьяна Ногинова). В сценографии (Альона Пикалова) – лаконичность геометрических пропорций, преобладание натуральных «природных» материалов: дерево, рогожка, холстина, а еще символика жестов и предметов – все по заветам русского авангарда в интерпретации позднесоветского театрального стиля.
Хореография также с привкусом ретро, в ней невероятно много восклицательных знаков: бесконечно воздетые руки, пафосные жесты, персонажи, застывающие в красивых симметричных мизансценах. Финалы всех трех действий заканчиваются аллегорическими картинками, которые так и хочется запечатлеть (художник по свету Алексей Хорошев). Сочинение изощренной хореографической лексики, похоже, совсем не входило в приоритеты Мирошниченко, на пуантах танцует лишь один персонаж – Смерть и еще женский кордебалет в облике Черных птиц и облачных дев. Среди героев с более-менее персонифицированной пластикой – Игорь, Ярославна и Кончак. А вот все сподвижники Игоря, подробно с именами-отчествами выписанные в программке, трудно различимы и лишены индивидуальных характеристик. В балете властвуют символика и условность, перед нами – сколок советского хореографического стиля 70-х, где угадываются приметы и находки многих хореографов той поры, и главного среди них – Юрия Григоровича. В соединении с крупным актуальным композиторским высказыванием это производит странный эффект. Вы ждете рассказа суровым и жестким языком в духе «Андрея Рублева» Тарковского, а вместо этого вам показывают добротный советский мультфильм о богатырях. Да, там, где Варнава откровенно ёрничал, Мирошниченко сохраняет уважение и пиетет. Но почтительность – не самое лучшее свойство для художественных прорывов.
Серьезный плюс у новой постановки, кроме превосходного музыкального качества, все-таки имеется. Вдохновленный идеей «собирания русских земель», Мирошниченко вновь формирует единство и целостность балетной труппы, обескровленной многочисленными недавними потерями. В серии премьерных показов высветились и отдельные артистические удачи в нескольких составах, и необходимая дисциплина массовых сцен. Назову некоторые из них: актерски выразительный Игорь – Георгий Еналдиев (еще один вернувшийся в труппу!), пластичная Булган Рэнцэндорж и в роли Ярославны, но еще более – в партии Смерти, несломленная Альбина Рангулова (Ярославна), темпераментный и точный Тарас Товстюк – Кончак, светловолосый с иконописным лицом Генрих Райник – Убитый. Эпизод с тотемным Медведем и духами, сопровождающими Убитого в потусторонний мир, – один из лучших в спектакле. Вообще, пермская «Ярославна» будет пользоваться зрительским успехом, и Мирошниченко, думается, тут все рассчитал. Если рассматривать его постановку как программное заявление, то предпочтения нового-старого худрука и перспективы пермского балета угадываются вполне ясно: пока не время экспериментов, магистральная линия – сюжетно внятные, полномасштабные балеты и кропотливая работа с труппой.
Пермь
