Наталия Звенигородская
Жестикуляция и пластика героев выглядят красноречивее хореографии.
Фото Сергея Досталева
В дни празднования 225-летия со дня рождения Пушкина носящий его имя Нижегородский театр оперы и балета представил новинку – «Пиковую даму». Не оперу, а балет. Как и в декабрьской одноименной балетной премьере Большого театра, в программке нижегородского спектакля автором музыки выступил Юрий Красавин. Но не в паре с Чайковским, как в Москве, а самостоятельно и независимо. В контексте увиденного и услышанного это воспринимается как своего рода декларация. Хореограф Максим Петров, режиссер Антон Морозов и ассистент постановщиков Богдан Королёк (все трое также соавторы сценария новой балетной «Пиковой дамы») демонстративно свободны от жанровых, настроенческих, музыкальных обязательств и точно уж – от священного трепета перед кем бы то ни было.
На протяжении двух актов действие разворачивается поступательно, проходя через основные сюжетные точки повести. Событийная канва сохранена, очарование пушкинской улыбки – нет. У авторов спектакля свои шутки. Первая музыкальная фраза увертюры, кажется, идеально ложится на знаменитое (появившееся, правда, по другому поводу) восклицание поэта «Ай да Пушкин! Ай да…». Музыкально-сценический план включает, к примеру, такие номера: «Маленькая дурная серенада I», «Маленькая дурная серенада II» или «Маленькая дурная серенада III». Постановщики пересказывают известный исторический анекдот по-сегодняшнему просто – без лишних тонкостей и стилистических изысков.
Главными двигателями действия выступают музыка и мизансцена. За привязку к той или иной эпохе (зрителя перекидывают из ХIХ века в ХVIII и обратно) вместе с композитором отвечает художник по костюмам Татьяна Ногинова. Содержательные эпизоды (рассказ Томского о необыкновенном приключении его бабушки в молодости, игра у Нарумова, встреча Лизы и Германна, неудачная, погубившая старую графиню попытка последнего выведать тайну трех карт) перемежаются танцами кордебалета – мастерски сочиненными неизменно ироничным Красавиным вальсами, галопами и прочими бальными мотивчиками.
Жестикуляция и пластика героев выглядят красноречивее собственно хореографии. Но каковы бы ни были поставленные перед артистами задачи, труппа выполняет их с честью – с полной отдачей оттанцовывает и отыгрывает режиссерские установки.
Германн (Максим Просянников) с самого начала так экспрессивно страдает (в буквальном смысле на стену лезет), будто заранее понимает, что его затея ни к чему хорошему не приведет. Лиза (Маюка Сато) представляется инвариантом традиционной балетной Золушки: с наивной улыбкой она в сторонке смущенно поправляет юбочку. Правда, возлюбленного после бала почему-то встречает уже в ночной сорочке. Бал же правит Граф Сен-Жермен (Андрей Орлов), являющийся в разные эпохи в разных обличьях. По мановению его руки герои танцуют или нет. Вне зависимости от их желания.
Исключение – Графиня. По крайней мере тогда, когда в этой партии – приглашенная балерина Мария Александрова. Бывшей приме Большого театра иногда даже, кажется, тесновато в «черном кабинете», который выстроила сценограф Альона Пикалова. И это несмотря на то, что почти весь первый акт старуха-паралитичка проводит в инвалидном кресле в позе Стивена Хокинга. Ближе к антракту, однако, «оживает» и ведет с обалдевшим от ее сексуального напора Германном недвусмысленный диалог. Вдоволь потешившись, переступает через поверженного военного инженера и под занавес триумфально покидает сцену.
Во втором действии, наскоро отделавшись от назойливой Лизы в ночнушке, Германн в стремлении во что бы то ни стало выведать тайну трех карт пугает Графиню револьвером до смерти. Та отходит в картинных конвульсиях, а труп вдруг необъяснимо исчезает. Мистика. С помутившимся от ужаса рассудком Германн еще некоторое время вынужден уделить Лизе в любовном – во всяком случае, так кажется героине – адажио. Но его неодолимо тянет к убиенной. Та является, целует Германна и уводит за собой.
Далее – по тексту. Тройка, семерка, туз… Тройка, семерка, дама.
Нижний Новгород – Москва
