Марина Гайкович
Производство пластинок – своя галактика со своей физикой и метафизикой. Фото Reuters
После принятия 14-го пакета санкций ЕС, запрещающего экспорт в РФ винила, его производных и полимеров, выяснилось, что в России существует солидный рынок виниловых пластинок – распространялась неверная информация о том, что все уже отправленные из-за рубежа поставки будут уничтожены на таможне. Виниловые пластинки в последние годы стали неотъемлемой частью индустрии звукозаписи. Об этом корреспонденту «НГ» Марине ГАЙКОВИЧ рассказал продюсер Алексей ПИЛЮГИН, на чьем счету – известные альбомы Дениса Мацуева (в том числе «Неизвестный Рахманинов», который был записан на вилле «Сенар» в Швейцарии, сольный концерт пианиста нью-йоркском «Карнеги-холл» и другие), работа с лейблом Мариинского театра, плотное сотрудничество с Sony Music, прерванное в последние два года.
– Технологический прогресс перевернул сферу звукозаписи. Зритель ориентируется на цифру. А продюсер?
Дело в том, что продюсер не создает музыкальную запись – это делает артист, и не продает её – этим заняты профессиональные структуры внутри лэйблов. Продюсер создаёт музыкальный альбом именно как продукт – в горячей спайке с теми и с другими. Нечасто встретишь продюсера, который не только создаёт альбомы, но и формирует вокруг него рыночное предложение, выводит его за руку на полки как «товар». Учитывая то, что с одной стороны у продюсера мощнейший человеческий фактор – артист (оркестр) со всеми творческими вытекающими, а с другой мощная отлаженная деловая «машина» – лэйбл, работа продюсера нередко напоминает гибрид алхимика с инженером, и ориентиры у него соответствующие. Моя задача – организовать процесс, чтобы все его винтики крутились четко и слаженно.
– Еще 20 лет назад мы гонялись за CD, переписывали – сегодня коробки лежат в шкафу и даже слушать не на чем. Вы же вводите в обиход забытый формат – винил. Это бизнес или эстетика?
– Дискурс упоительный! А как бы вы охарактеризовали производство дорогих марок швейцарских часов ограниченными партиями? Это бизнес или эстетика? Это вовсе не отстранённое, но эффектное сравнение, на деле всё довольно близко по сути, особенно в сфере академической музыки. Ведь сегодня можно вообще не заботиться о сверке времени, который час можно узнать в салоне автобуса, в метро, в автомобиле, на экране мобильного телефона, наконец. Но мы же тянемся к наручным часам как к рукотворному механизму, как к аксессуару, часто дорогому и изысканному. Так же и в сфере слушания музыки. Субъективная культура слушателя, его привычки и обстановка имеют непосредственную связь с тем, воспроизведения какому качеству воспроизведения он отдаёт предпочтение. Привычно было бы слушать яркий танцевальный хаус, джангл, гранж или джаз-фанк за рулём автомобиля в движущемся потоке без оглядки на битрейт композиции и тонкую настойку эквалайзера. Модный рэп с его размеренным ритмом низких ударных, томным речитативом о нелёгкой судьбе уличных банд Лос-Анджелеса или буйных голов из тюрем Оренбургской области вполне уживчив в полновесных наушниках подростка. Подросток (образ собирательный в нашем случае и, пожалуй, самый третируемый клиент лэйблов) доволен всем, счастлив от так называемого вайба, и работа для такого слушателя с источником, тонокомпенсатором или программным кроссовером – это или технологическое хобби, или просто причуда. Но всё меняется, когда слушатель находится один в помещении, когда у него есть желание слушать музыку для себя на достойном сетапе ли или по-настоящему высококачественной системе «всё в одном», либо через качественный усилитель в наушниках высокой детализации. Этот слушатель пришёл к тому, чтобы услышать музыку. Не послушать фоном, листая треки под совпадение с настроением, а именно услышать, его внутреннее состояние и желание слушать совпадают – вот здесь в этой комнате и начинается наш с вами разговор. Взять в руки альбом, ощутив его во всей полноте восприятия: слухового, визуального, тактильного и даже с помощью обоняния – вовсе не одно и тоже со свайпом по экрану смартфона.
Недавно взял в руки «Тени в раю» Ремарка и выписал одну фразу, которая очень схожа с тем самым восприятием, о котором мы говорим сейчас. «…Вещи начинают говорить только тогда, когда на них долго смотришь. А те вещи, которые говорят сразу, далеко не самые лучшие». Вот тут мы и продолжим разговор и о самой музыке, упакованной в альбомы, и о достоинствах CD, винила, катушек и о швейцарских часах, и о результате работы продюсера.
– А винил сегодня делается как в старые времена? Или технологии и здесь вмешались? Не обманка ли это? В том смысле, что держишь в руках пластинку, а по сути, это запись, перенесенная с помощью компьютера?
– Актуальный вопрос. О том, как именно делается сама виниловая пластинка хорошо бы поговорить с тем, кто её производит на заводе. Это тема для инженеров-алхимиков, там и правда есть множество нюансов – от гравировки путём травления лака специальной иглой с покрытием лака металлом, изготовление «негатива», «матрицы» и «пресса» – до химсостава самого пластика, устройства пресс-станка, контроля балансировки, типографии и клея яблок к телу пластинки и т.п. Производство – своя галактика со своей физикой и метафизикой.
Скажу о звуке. Сегодня в угоду моде можно встретить множество записей на виниле, слепо перенесённых с CD. И так бывает, хотя, конечно, назвать это порядочным не могу. Адаптация же мастер-записи для винила, записанной изначально с помощью устройства АЦП (аналогово-цифровой преобразователь) – будничная практика и в ней нет ни чего, на мой взгляд предосудительного, если сама запись априори была сделана с АЦП, а конвертация проводится в профессиональной студии, где делом занят профессионал. Теряется ли что-то? Теряется, увы, но давайте будет реалистами.
Любые аудиосигналы (наша с вами устная речь или музыка), воспринимаемые ухом человека, имеют аналоговую природу. Существуют записи цифровые (устройство АЦП на микрофоне) и существуют аналоговые (перенос механических колебаний в электрические), и есть способы адаптации цифровых записей к аналоговым носителям.
Если говорить о преимуществах аналогового звука на виниле, то нередко к ним относят достойную глубину, сбалансированность низких частот и живость верхних нот. Субъективно говоря – крайне сложно устать от прослушивания аналоговых записей на высококачественной аппаратуре, чего не скажешь о цифре. Однако и недостатки общеизвестны: посторонние шумы, старение носителей, влияние внешней среды.
Звучат ли достойно неадаптированные к аналогу цифровые записи? Да, вполне. Однако куда интереснее подчас звучат те, которые были записаны априори как аналоговые, или те, которые были профессионально адаптированы. Есть ограничения законов физики, обойти которые невозможно – есть ход иглы на головке с подвижным магнитом винилового проигрывателя, следовательно есть и ограничения по воспроизведению.
– Какие сложности испытывает российский сегмент отрасли, насколько мы «завязаны» на западном оборудовании, специалистах, каналах распространения? Доходят ли записи, выпущенные в России, до западного слушателя?
– Скажу прямо, что у меня мало компетенции говорить об оборудовании. Есть крупный завод в США, есть крупный завод в Германии и есть фабрики в других странах в том числе Италии, в Латвии и т.д. В России есть один единственный завод, специализирующийся на производстве винила. И хотя есть способы и возможности производить музыкальные альбомы несмотря на международные ограничения, на данный момент мы предпочитаем работу с российским производителем, и потому что и качество достойное, и контроль качества доступен на всех стадиях производства. В плане производства продукции мой выбор очевиден.
Теперь о специалистах и каналах распространения. Если мы говорим строго о звукозаписи, то в том сегменте индустрии под условным названием «классика» мы ранее были не так сильно зависим от коллег из-за рубежа. Если мы рассуждаем об индустрии звукозаписи (что включает и распространение), то увы-увы, нарушена десятилетиями сложившаяся модель и структура работы целой отрасли. Вот матчасть. Весь процесс подводки любого альбома к производству и реализации обывательски делится на две составляющие «продакшн» и «постпродакшн». Это профессиональная терминология. Если её адаптировать на общедоступную речь, то получилось бы примерно так: от планирования, подготовки и проведения записи – к студийной обработке и выдаче мастер-записи. И кто нам нужен здесь кроме пространства зала, оборудования, музыкантов и звукорежиссёров? По сути, никто и не нужен. Продюсер подразумевается, как бы априори, если альбом выпускается как первоклассный товар. Уровень отечественных симфонических оркестров (столичных и некоторых региональных) – высок, российская дирижёрская школа – удерживает авторитет, солисты – наш выбор, звукорежиссёры – в России их единицы буквально, но тем ценнее их труд. Специализированные студии звукозаписи – увы, канули в лету, но альтернативой доступно пространство концертных залов и их акустические особенности. Обобщим одним словом – справляемся.
Если же вести речь о дистрибьюции музыкальных альбомов, на физических носителях и в цифровых магазинах, то с уходом так называемых мейджоров стало работать трудно. Не критически трудно, но трудно ровно настолько, как если бы вдруг за двери вышел директор управляющий компании со всей своей командой администраторов, техников и инженеров и оставил вас наедине с коммуналкой. Страшно? Нет, но крайне хлопотно, а те оставшиеся от прежней команды мейджоров, креативно переименовавшие себя и забравшие «брошенные» каталоги российских исполнителей, вынуждены специализироваться на чём-то либо неблизком, либо вовсе на подростково-ориентированных ритмах. Можем ли мы разместиться «везде»? Можем, хоть и в урезанном объеме – и по качеству, и по географии, и по модели. Будем честны, ушла целая и цельная индустриальная система, модель со сложившейся (а это ох как важно) структурой, коммуникациями, порядком и правилами, то есть с качеством бренда – и это проблема.
– Записи приносят доход?
– Если мы говорим с вами о предельно узком и тонком рынке академической музыки и продажах альбомов в короткие сроки, то это вполне возможно. Но только если мы ведём речь о переиздании невысоким тиражом ранее изданного альбома артиста-«идола», желательно с популярным репертуаром, под обещания артиста прямо или косвенно «пиарить» этот альбом. Инвестиция в запись равна нулю. Инвестиция в постпродакшн тоже равна нолю. Смета на изготовление тиража альбома, гонорар музыканта, тонкая настройка по магазинам – и вперёд! А если спросите о записях с оркестром или записи тех, кого принято называть «мастера сцены», то о серьезном заработке речи быть не может по причине низкой востребованности академической музыки. В лучшем случае можно вернуть расходы при комбинированных продажах билетов на концерты с альбомами. Академическая музыка – это музыка интеллектуальная, буквально требующая от слушателя возраста созревания, незаурядной подготовки и избыточного внимания, и у меня всё больше сомнений, что ей можно размашисто торговать в отрыве от контекста концертного сезона самих музыкантов, записавших альбом, и их гастролей.
На мой взгляд, значение звукозаписи как индустрии – сложнее, чем просто деньги в имидж и рекламу. Я считаю, что аудиовизуальная запись, звукозапись как процесс и результат во всех ипостасях – от архивов и прямых радиоэфиров, до записи саундтреков и издания музыкальных альбомов, от также размещения треков в социальных сетях до публикаций видео в Интернет – всё это неотъемлемый элемент жизнедеятельности музыки, пульс творчества, один из показателей сложной комплексной организационно-творческой работы музыкантов и коллективов, способ их рефлексии, выраженный наглядно самоанализ, художественная рекурсия или даже аудит работы. Упростив: наш музыкальный каталог и его ретроспектива – это калька нашей работы, её аттестация, если хотите. Безусловно, в академической музыке есть и ещё одна мощнейшая мотивация, о которой догадываются многие, но немногие с легкостью это сформулируют. Присутствие ваших записей в одном каталоге с записями Аббадо, Мути, Маазеля, Дудамеля и Тилеманна не ставит вас на один уровень с этими выдающимися музыкантами. Но это явно и ясно характеризует профессиональной критике и широкой общественности ваш творческий статус в его состоявшейся полноте или взрывной динамике, мотивирует к профессиональному развитию и вас, и звукозаписывающую компанию ничуть не слабее, чем уверенная победа на престижном конкурсе или участие в одном из лучших мировых фестивалей.
– Есть ли скрытые, не заметные обывателю тенденции в области звукозаписи? Что сейчас на волне, или может быть, какие-то ноу-хау, которые приведут к очередному прорыву в этой области?
– Скрытые или незаметные широкому кругу тенденции? Мне представляется, что нет. Всё так или иначе известно. Говорят об очередных «новых» форматах от Dolby с кодировкой сигнала по множащимся акустическим системам, над положением которых в пространстве трудятся маги-инженеры. И даже в «классике» это переросло если не в тренд, то точно в модную тенденцию. Однако, как и во всех подобных случаях, для полноты восприятия требуется и новое оборудование…
Как сама музыка переплетена с развитием инструментального аппарата и композиторской мысли, так и звукозапись неразрывно развивается вместе с музыкой, технологиями её воспроизведения и культурой потребления. Сколько удивительных стадий истории прошла звукозапись за полтора столетия и сколько копий сломано над совершенствованием обретения звука до его воспроизведения! Сейчас наступает эта искусственного интеллекта, который, возможно, удивит нас. Есть все основания полагать, что с течением времени появятся новые специалисты, музыкальные технологи, кто с помощью нейросетей смогут предложить что-то действительно новое и стоящее музыкальной индустрии. А пока ценители музыки, как и прежде, возвращаются в те самые комнаты к собранным ими вручную сетапам или системам «всё в одном», выбирая вручную то, что им хочется здесь и сейчас: сбалансированность винила или естественное звучание катушечного магнитофона, или бесшумность компакт-диска, а может быть бескомпромиссная универсальность стриминговых платформ.
Петр Твердов 
