Марина Гайкович
Многоярусная сценография спектакля держит внимание зрителей.
Фото Екатерины Христовой со страницы театра «Новая Опера» им. Е.В. Колобова в «ВКонтакте»
В театре «Новая Опера» идет Крещенский фестиваль. По традиции он открылся премьерой: в этом году брошен взгляд на американскую музыку, публике представили оперу Самюэля Барбера «Ванесса». Что ж, для большинства из присутствующих композитор перестал быть автором одного хита, знаменитого Adagio для струнных. «Ванесса», хотя и не шедевр первого ряда, все же вполне примечательна в контексте музыкального театра ХХ века.
Если точнее, «Ванесса» – уже не первая американская опера, звучащая на сцене «Новой Оперы». Внимание к музыке Нового Света, очевидно, обусловлено личными пристрастиями, а может, и знакомствами директора театра Антона Гетьмана. Два года назад на Крещенском фестивале в концертном исполнении представили оперу Джона Адамса «Доктор Атом» (и дважды повторили ее в начале этого сезона). Так что появление уже постановки оперы Барбера выглядит закономерно. Тем более что театр своей миссией видит расширение репертуарного горизонта, представление – при наличии бесспорных хитов вроде «Евгения Онегина» или «Кармен» – редких, но достойных внимания партитур.
«Ванесса» в этом смысле вполне хороша. Хотя, не скрою, выбор этот в момент объявления планов на сезон вызвал скепсис. Возможно, обусловленный уже личными пристрастиями автора этих строк, желающего увидеть и услышать, скажем, «Девочку со спичками» Хельмута Лахенмана, «Прометея» Луиджи Ноно или «Якоба Ленца» Вольфганга Рима. Впрочем, упомянутая сказка Андерсена прозвучит на закрытии фестиваля (31 января): «Страсти по девочке со спичками» (2007) американца Дэвида Лэнга прозвучали в одной программе со «Страстями по Матфею» немецкого композитора XVII века Генриха Шютца.
Успех «Ванессы» – а это, безусловно, постановка, заслуживающая внимания, – обеспечила концепция режиссера Дмитрия Волкострелова, а также профессионализм артистов «Новой Оперы», которые смогли воплотить творческий метод режиссера. Взгляд из разных плоскостей – то, что объединяет оперные постановки Волкострелова. В «Евгении Онегине» это были три пары (точнее, два квартета и трио) главных героев – пушкинской эпохи и наши современники, временная вертикаль (см. в «НГ» от 14.11.21). В «Человеческом голосе» – взаимопроникновение двух художественных реальностей: собственно оперы и пьесы Франца Креца «Концерт по заявкам» («НГ» от 23.10.23). В «Ванессе», которая так же выстроена по принципу одновременного существования нескольких планов, главным для режиссера становится идея временной петли или временной спирали.
Сюжет оперы повествует о трех женщинах, живущих в одном доме. Средняя (Ванесса) не приемлет реальность, 20 лет провела, закрывшись от общества, в ожидании возлюбленного, который, судя по всему, не обещал вернуться. Старшая – Баронесса – руководствуется высокими нравственными идеалами и не общается со средней, считая, что та погрязла во лжи. Младшая – племянника Ванессы Эрика пребывает в иллюзиях о большой и чистой любви. Появление Анатоля, сына того самого возлюбленного, взрывает застывшее время. Он соблазняет Эрику, затем Ванессу. Первая, осознав, что Анатоль не тот, кто способен на большое и искреннее чувство, отказывает ему, несмотря на беременность (от которой в последствие попытается избавиться), вторая, одурманившись чувствами, закрывает глаза на истинный ход вещей (хотя и догадывается, что в болезни Эрики виноват их гость), сбегая с Анатолем в Париж. Круг замыкается: Эрика облачается в черное и занимает место Ванессы – в бесцельном ожидании. Баронесса замолкает: теперь, по ее мнению, порицания достойна Эрика, промолчавшая о своей связи с Анатолем.
Коллизию, где сентиментальное перекрещивается с ложными иллюзиями, Волкострелов решает через два параллельных сюжета. Они, в свою очередь, реализуются через три сценических пласта. Декадентский мир вымышленной Ванессы – героини немого кино и сюжет в доме престарелых, где влачат унылое существование три старика, именно они и есть герои этого спектакля. Они смотрят кинопленки, проигрывая историю из старого кино. Проигрывая мысленно, в болезненном воображении, поскольку настоящего контакта между героями нет. Художественный метод Волкострелова заключается в том, чтобы освободить текст, лишив артиста главного способа существования на сцене, что в оперном театре кажется немыслимым. В случае с партитурой «Евгения Онегина» это не сработало, неоромантический склад оперы Барбера, как оказалось, подходящий материал. Возможно, в том числе и потому, что все чувства героев далеки от открытости и достоверности романтической эпохи, омрачены дыханием декаданса. Артисты проводят всю оперу почти неподвижно, если не считать трясущихся рук или шаркающей походки, отражающих из физиологической состояние. Отсутствие сценического оперного жеста парадоксальным образом высвечивает выразительность музыкальной речи, эмоции становятся живыми и осязательными. Оттого в финале проникаешься неподдельной грустью и сочувствием этим несчастливым людям. Безусловно, это стало возможно благодаря высокому уровню солистов, принявших этот метод. Но результат того стоит. Назовем героев постановки: Ванессу в премьерном составе исполнила прима «Новой Оперы» Марина Нерабеева, Анатоля – тенор Алексей Татаринцев (отрадно было увидеть на сцене этого артиста, в премьерах последних сезонах не задействованного), Эрику – Екатерина Мирзоянц. Партию Доктора исполнил Дмитрий Зуев, и это тот случай, когда певец сделал маленькую роль крупной благодаря мягкому, привлекательному тембру голоса и артистическому шарму. Смысловую роль Баронессы (Александра Саульская-Шулятьева) в спектакле Волкострелов снял, превратив героиню в медсестру. Работа Андрея Лебедева, дирижера-постановщика спектакля, достойна всяческих похвал. Партитура Барбера весьма рафинирована, здесь много камерной лирики, требующей тонкой и точной работы оркестра, и экзальтированные тутти. Запоминается монолог Эрики, символически вопрошающей, отчего так долго длится зима. Эффектна сцена празднования Нового года, с вальсирующим Доктором. Трогателен финал, где трио героев каноном произносит монолог из глаголов: «Забыть, разбить…»
Вся визуальная чувственность уведена в немое кино, где как уместен и гипертрофированный жест, и томный взгляды на крупных планах. Полупрозрачные экраны установлены на верхнем ярусе – так, что на героев смотришь через экран. Вероятно, эти два плана – иллюзии и реальность – должны существовать вместе.
На нижнем же расположен павильон для съемки фильма, буржуазные интерьеры дома Ванессы (сценограф Леша Лобанов). И фильм снимают, только от конца к началу. Во втором действии, в точке пересечения, черно-белое изображение даже станет более теплым, коричнево-желтым, Доктор спустится на нижний ярус, соединяя пространство, но затем обе истории пойдут своим чередом, замыкая временную петлю.
