Классику приправили канканом

Пообещав жениться, Зигфрид отчалил на бал-маскарад в честь своего совершеннолетия.  Фото Анастасии Коноваловой предоставлено пресс-службой театра

Начиная с легендарной премьеры Мариуса Петипа и Льва Иванова в Мариинском театре в 1895 году все в мире используют так или иначе перекроенные версии партитуры. Нижегородский спектакль уникален, в нем звучит авторский вариант, реконструированный для «Академического полного собрания сочинений Чайковского». Это многолетний проект Музея-заповедника композитора в Клину и Государственного института искусствознания.

Собственную хореографическую интерпретацию предложил Александр Сергеев. Бережное, в высшей степени уважительное отношение к музыке Чайковского ответного чувства у него не вызвало. Сергеев сам не раз выходил на сцену принцем Зигфридом в классической версии Мариинского театра, где служит уже более 20 лет. Вполне понятно поэтому, что главным героем своего балета он выбрал именно Зигфрида, сфокусировавшись на его мыслях и переживаниях: «Попробуем представить себе, что мог чувствовать юный будущий король в преддверии кардинальных изменений в своей жизни. Наш спектакль – об ответственности».

Нынче много говорят о молодежи, мол, не желает взрослеть и боится ответственности. Так что Зигфрид-инфантил – очень своевременная тема.

Вместе с друзьями-однокашниками принц празднует окончание учебы. Поверх тюник и трико, на которые не пожалели люрекса, на девушках и юношах одинаковые бомберы со стилизованным лебедем а ля эмблема спортивного общества «Динамо». Дипломы в виде свитков им вручает тройка – центральный персонаж в мантии и головном уборе неопределенной эпохи и двое (как вскоре выяснится, собутыльников) в светлых кепках и комбинезонах из СССР 1930-х годов. Все это, по мнению художника-постановщика Леонида Алексеева, видимо, указывает на то, что тема нового спектакля не просто своевременна, а актуальна во все времена.

В разгар вечеринки, однако, является королева-регентша на головокружительной шпильке и в умопомрачительном кринолине. Она вручает Зигфриду священный меч. Услыхав, что пора бы на царство, а заодно и под венец, принц мрачнеет, разгоняет ни в чем не повинных друзей и «бежит в сторону озера с мыслями о смерти как об избавлении». Рыцарский меч ему – точно нож острый, что наглядно демонстрируется в пантомимной сцене. Утопиться или заколоться, впрочем, герою мешает появление Одетты в окружении подруг. Дальше все – в меру сил и возможностей труппы – более или менее, в телеграфном, так сказать, стиле, соответствует классической версии, вплоть до Танца маленьких лебедей. Разве что таинственный черный человек здесь не Ротбарт, не злой гений, а – отражение Зигфрида. То бишь его черная сторона. Да вот еще – костюмы у лебедей такие, будто придумывали и шили их женоненавистники. С одного бока в белый с перьями лиф встрочен неправильной формы, из дешевого на вид трикотажа клин цвета неудачно загоревшего тела. Такое изуродует даже идеальную фигуру. Пообещав тем не менее Одетте жениться, непривередливый принц отправляется в замок на бал-маскарад в честь собственного совершеннолетия.

Проблема ответственности, безусловно, более чем насущна. И не только для балетных принцев. Злободневна она и для современных хореографов. Включив в свою постановку многое из сочиненного некогда Ивановым и Петипа, Сергеев не постеснялся тут же продемонстрировать полную стилистическую глухоту и хореографическую беспомощность. Гости маскарада выдают то подобие канкана, то физзарядку, а то вдруг плоский, не оправданный ни действием, ни тем более музыкой стеб на мотив «Русской». Тем временем регентша – то ли со скуки, то ли не в силах все это видеть, – сидя на троне, мирно засыпает, только что не похрапывает.

Так и не определившись с жанром, безбожно перебрав в первом действии с романтическими страстями и патетикой, во втором постановщик кидается от пафоса к необъяснимому ехидству или примитивной символике вроде того, что белый колет Зигфриду оказывается не впору, в отличие от черного.

Не прослеживается логики и в истории с нарушением клятвы. В спектакле нет Одиллии. Некая гостья в черном появляется среди невест. Трудно понять, почему принц выбирает именно ее. Даже под маской любому зрителю видно (да и из программки ясно), что это другая балерина. То есть спутать Одетту и черную гостью невозможно. А никакой иной концепции постановщик не предлагает. Может, Зигфрид запал на другую красивую девушку? Бывает. Дело молодое. Но нет. Разбудив королеву, в нетерпении жениться он срывает маску с избранницы и тут только убеждается в роковой ошибке, «в ужасе от содеянного вновь устремляется к озеру». Лебеди встречают его в пачках, точно присыпанных пеплом, а на белом лифе преданной им Одетты чернеет клякса, как пятно дегтя на воротах девушки с пониженной, по мнению сельчан, социальной ответственностью.

Борись не борись со своим отражением, а Одетта погибает. Как и мечты о беззаботной жизни инфантила. Появляется королева со свитой, на Зигфрида возлагают корону, а вместе с ней и груз ненавистной ответственности.   

Нижний Новгород – Москва