"Талибан" берет верх в Афганистане

«Талибан» остается самостоятельной силой, не смешиваясь с другими экстремистскими группировками. Фото автора

Гипотетическая угроза агрессии «Исламского государства» (запрещенная в РФ организация, далее используется аббревиатура арабского названия – ДАИШ) с территории Афганистана продолжает будоражить умы в Средней Азии и Казахстане. Взаимоотношения между движением «Талибан» и группировкой ДАИШ в Афганистане, а также динамика развития и масштабы влияния ДАИШ, в том числе в проекции на страны Центральной Азии, уже несколько лет имеют дискуссионный, а временами и спекулятивный характер (см. ранее «НГ-дипкурьер» от 02.03.15 и 19.10.15). А очевидно приближающаяся развязка в войне в Сирии и Ираке добавляет в эту алармистскую информационную кампанию новые импульсы.

Талибы и ДАИШ (под брендом «Велаят Хорасан») сосуществуют в Афганистане, пройдя период нейтральных и даже дружественных отношений в конце 2014 года, войдя в острую фазу конфликта в 2015 году, эта война продолжилась и в 2016–2017 годах. Снижение интенсивности этого конфликта к настоящему времени во многом объясняется непростыми внутренними процессами в каждом из движений. Это постоянно происходящие процессы фрагментации, смены лидеров, отсутствие четких вертикальных связей, которые могли бы заставить отдельные группы боевиков безукоризненно выполнять приказы на местах, и это относится как к ДАИШ, так и к «Талибану».

Летом 2016 года, после смерти первого «губернатора» ДАИШ Хафиза Саид-хана, его преемник Хасибулла Логари изменил тактику, пытаясь реализовать более гибкие подходы в отношениях с пуштунскими племенными сообществами, отказавшись во многих случаях от методов принуждения и пытаясь вовлечь местных пуштунов в свою деятельность. Это дало определенные результаты, хотя ДАИШ по-прежнему воспринимался и продолжает восприниматься скорее негативно, как пришлый завоеватель, подчинение которому имеет вынужденный и временный характер. В апреле 2017 года в ходе рейда афганских правительственных и американских спецподразделений в долине Моманд уезда Ачин в провинции Нангархар Хасибулла Логари был убит. А параллельно произошло принципиально важное изменение в центральном руководстве ДАИШ в Сирии, где в результате широкомасштабного поражения резко изменилось отношение к «Вилаяту Хорасан», более актуальными стали задачи собственного самосохранения и удержания хотя бы минимума позиций в Сирии и Ираке. Это способствовало тому, что в афганской структуре ДАИШ началась тривиальная борьба за лидерство в самой группировке. Летом произошел и наиболее фундаментальный раскол группировки. Причиной стало спорное решение большинства об избрании нового «губернатора», им стал Ахунзада Аслам Фаруки, выходец из пакистанского округа Оракзай, пуштун по происхождению. В составе отрядов, признавших Фаруки, заметен пакистанский компонент, а также афганские пуштунские и белуджские группы, базирующиеся в основном в пакистанских округах Оракзай, Баджаур, Хангу и Курам и проявляющие в Афганистане активность в восточных, южных и центральных провинциях.

Ядром вступившей в оппозицию к Фаруки группы стали в основном командиры отрядов прекратившего ранее существование Исламского движения Узбекистана (ИДУ), немало пострадавшие в ходе многочисленных операций пакистанских войск, а также перманентно вступавшие в конфликты с местными пуштунскими племенами. Центральным руководством ДАИШ в Сирии были организованы переговоры двух группировок, продолжавшиеся в течение нескольких месяцев, в конце лета закончившиеся безрезультатно. Центральное руководство ДАИШ в итоге так и не признало Аслама Фаруки «губернатором», пустив фактически дело на самотек.

Оппозиционная Фаруки группа осенью 2017 года окончательно передислоцировалась на северо-восток (Бадахшан) и северо-запад (Джаузджан-Сарипуль) Афганистана. Ее возглавил один из давних командиров бывшего ИДУ, действующий под псевдонимом Муавия, по неподтвержденным сведениям – выходец из Узбекистана. В его группу вошли отряды Омара Гози (Шейха Омара, сына Джумы Намангони) и Азизуллы (Абдурахмона) Юлдаша (сына Тохира Юлдаша), группы афганских таджиков и узбеков, а также чеченцы, турки и уйгуры. Действуют они в северных провинциях, по некоторым оценкам, постоянная численность подчиняющихся Муавии групп составляет до 2000–2200 человек вместе с быстро мобилизуемым ресурсом – 3800 (до 4000) человек.

Отношения между группами ДАИШ, с одной стороны, талибами – с другой дополнительно осложняются ситуацией внутри самого «Талибана». «Талибан» никогда не являлся строго вертикальной структурой, управление которой происходило бы централизованно. Официально нынешнее руководство сосредоточено в возглавляемой Маулави Хайбатуллой Ахундзада Шуре (Совете), которая частично базируется в Карачи и частично в Кветте, обычно ее называют «Шура Кветты». Большинством военных командиров Хайбатулла Ахундзада признан лидером Шуры Кветты, но существует еще ряд аналогичных советов: Шура Севера (пакистанского), Шура Мирамшаха («сеть Хаккани») и Пешаварская Шура. А еще существует оппозиционная группа, возглавляемая Убайдуллой Ишакзаем, двоюродным братом покойного лидера «Талибана» Муллы Ахтара Мансура. В реальности значительная часть военных командиров на местах действует вполне самостоятельно, не согласуясь с Шурой Кветты, часто следуя текущим собственным интересам, в том числе – напрямую исполняя заказы от зарубежных спонсоров. Появление на севере Афганистана группы ДАИШ под командованием Муавии для многих талибских командиров является вопросом конкуренции, тем более что в последнее время у этих двух сторон разные условия финансирования. Командиры «Талибана» четко связаны с повседневной криминальной деятельностью – сбором налогов («ушр» и «закят») с местного населения, контролем над контрабандными маршрутами, включая наркотранзит, рэкетом, нерегулярно получая внешние дотации, то группы ДАИШ недостатка в финансировании не испытывают, хотя при любой возможности подключаются к использованию тех же источников, что и талибы. Естественно, что это вызывает постоянную конкурентность между ними независимо от распоряжений из Кветты.

Попытки ввести в действие обязательность исполнения приказов Шуры в «Талибане» предпринимались многократно, однако они не были и не могли быть эффективны, поскольку противоречили бы самой сущности «Талибана». Это изначально иррегулярное движение, эффективность которого во многом обеспечивается местными связями в том или ином регионе. Естественно, что интересы таких местных группировок далеко не всегда совпадают с приказами из Кветты. По некоторым оценкам, численность контролируемых Шурой Мирамшаха (Хаккани) боевиков составляет не менее 15% от общей численности «Талибана», примерно по столько же контролируют Шура Пешавара и Северная Шура, не менее 10% входят в оппозицию во главе с Убайдуллой Ишакзаем. Есть еще ряд менее крупных групп, формально лояльных к Шуре Кветты, но действующих самостоятельно. В итоге численность уверенно подчиненных Хайбатулле Ахундзаду боевиков составляет менее 50% от общей численности «Талибана», которая, по приблизительным оценкам, составляет около 50 тыс. человек.

В целом можно заключить, что хотя Шура Кветты и отказалась от стратегии и тактики прямого военного противостояния с группами ДАИШ, организационная специфика «Талибана» провоцирует некий постоянный уровень такой конфликтности. В октябре 2017 года Шура Кветты сумела достичь соглашения о прекращении огня с группой Фаруки. Но, несмотря на это соглашение, многие отряды «Талибана» отвергли условия соглашения и продолжили борьбу против ДАИШ Фаруки. Группа Фаруки тесно сотрудничает с Шурой Мирамшаха («сетью Хаккани»), значительное количество операций (например, большинство терактов в Кабуле) они проводят совместно. Но и эти отношения носят неоднозначный характер, между ДАИШ Фаруки и «сетью Хаккани» время от времени происходят и серьезные военные столкновения, в основном связанные с конкуренцией в контроле над восточными провинциями.

Муавия для Хаккани конкурентом не является, регионы их действий далеки друг от друга, формально доброжелательные отношения между ними поддерживаются со стороны пакистанской межведомственной разведки ISI и арабских спонсоров. Соглашение между Шурой Кветты и группой Фаруки на группу Муавии не распространяется, между многими командирами с обеих сторон существуют уже давние противоречия, в том числе иногда носящие и межэтнический характер. Поэтому непосредственно на севере Афганистана локальные боестолкновения между пуштунскими талибскими отрядами, подчиненными Шуре Кветты, и «среднеазиатскими» отрядами ДАИШ Муавии являются обычным и почти повседневным делом. Нельзя совместить несовмещаемое: ближневосточные конкуренты «Талибана» способны мобилизовать лишь небольшое число местных маргиналов или завезти группы наемников извне, в то время как талибские отряды имеют местную социальную базу. Попытки талибского муллы Расула с группой отрядов слиться с ДАИШ в 2016 году, жестко пресеченные покойным муллой Ахтаром Мансуром, пока не рискует повторять ни один из серьезных талибских командиров. Да и мотивации для подобных действий немного – между талибами и пришельцами существует слишком много разностей – от простой криминально-экономической конкуренции до религиозных интерпретаций.

Сокращение связей и поддержки от центрального руководства ДАИШ, терпящего поражение в Сирии и Ираке, внутренние противоречия в «Велаяте Хорасан» и его собственная фрагментация, объективно обусловленные противоречия с различными фракциями «Талибана» – все это ставит ДАИШ в Афганистане (особенно «среднеазиатскую» группу Муавии) в положение, близкое к маргинальному. Хотя, конечно, наличие внешнего финансирования позволяет этим группам сохранять определенный потенциал и уровень эффективности. При этом все разговоры о якобы активном потоке перемещающихся в Афганистан боевиков ДАИШ с Ближнего Востока, как все прежние алармизмы подобного рода, мало аргументированны. Правоохранительными органами Афганистана сообщаются свежие данные на этот счет: в провинции Джаузджан находится 12 человек, имеющих гражданство Алжира, и 4 – гражданство Франции. Вряд ли при такой статистике можно рассуждать о каких-то организованных «потоках».

На протяжении ряда лет существует мнение, что с точки зрения обеспечения безопасности границ с Афганистаном слабым звеном в регионе является Туркмения (см. «НГ» от 02.02.15). В первые дни августа 2017 года в районе Каахка, недалеко от стыка границ Туркмении, Афганистана и Ирана, произошла наиболее крупная попытка прорыва группировки, идентифицируемой как ДАИШ Муавии, численностью до 50 человек, при этом несколько боевиков сумели прорваться в Тедженский оазис при поддержке местных единомышленников и скрыться там. Слабость туркменских силовых структур содержит в себе, конечно, тревожные тенденции в целом для региона, учитывая и близость Каспия, и не везде безупречно контролируемые границы Туркмении с Узбекистаном и Казахстаном.

Структура ДАИШ в Афганистане принципиально не похожа на те близкие к армейскому типу формирования, которые действовали и действуют в Ираке и Сирии. В Афганистане это классические для региона мелкие группы, действующие по сетевым принципам. Такого рода группы легко могут быть нейтрализованы силовыми структурами стран региона, исключая Туркмению. Основные же опасности кроются не столько в ДАИШ, сколько в наличии «поддержки местных единомышленников», как, опять же, в Туркмении, и коррупция в силовых структурах.

В обеих афганских группах ДАИШ видят Иран, Россию и ее союзников в Центральной Азии главными врагами, но специализированно: группа Фаруки имеет ярко выраженную антишиитскую и антииранскую направленность, а группа Муавии в своей риторике в большей степени использует антироссийские элементы. Оба вектора можно уверенно считать заказом со стороны доноров ДАИШ, которыми, безусловно, продолжают оставаться Саудовская Аравия и Катар при участии пакистанских и турецких «менеджеров». Причастность США и их западных союзников к проекту «Велаят Хорасан» носит более общий политический смысл, группы ДАИШ являются лишь одними из многих инструментов в американских программах по поддержанию нестабильности в Афганистане и оказании давления на соседние страны.