Валерий Гарбузов
В Кремле Генри Киccинджеру всегда оказывали радушный прием. (На встрече с Владимиром Путиным в июне 2012 года.) Фото Reuters
Есть люди, которые живут очень долго. Но тихо и порой незаметно. За свою жизнь они успевают сделать не одну карьеру, не раз изменить собственный жизненный уклад, повлиять на сотни и тысячи других людей и даже на судьбы нескольких поколений. Все это, конечно, можно было бы сказать о Генри Киссинджере, прожившем 100 лет и покинувшем наш бренный и несовершенный мир совсем недавно. Но этого явно недостаточно.
Мир, сформировавший характер Киссинджера и повлиявший на его поступки, был очень разным, как и те эпохи, через которые ему довелось пройти. Нацизм, от которого пришлось бежать его семье в 1938 году, в самый разгар государственного антисемитизма, из Германии в США, ожесточенная мировая война, в которой он участвовал, победа в ней стран антигитлеровской коалиции, а затем формирование биполярного мироустройства и холодная война, преподавание в качестве профессора в Джорджтауне, работа в администрациях Ричарда Никсона (1969–1974) и Джеральда Форда (1974–1977), визиты в СССР и Китай, сближение с ними, встречи с Леонидом Брежневым и Мао Цзедуном в начале 1970-х, региональные конфликты и разрядка, челночная дипломатия 1974 года на Ближнем Востоке – вот тот далеко не полный перечень ступеней, обозначивший контуры наполненной историческими событиями и противоречиями его долгой жизни.
Как и многие его современники, начинавшие строить свою профессиональную карьеру в бурные1960-е в США, он мог бы стать вполне успешным государственным чиновником высшего ранга Совета национальной безопасности (СНБ) или Госдепартамента, который с унылым выражением лица методично выполняет скучные инструкции, написанные другими. Но это был явно не его удел. Он сам хотел вершить мировую историю. И, несомненно, преуспел в этом.
Многоликий Янус
Но Киссинджер не был тем человеком, которого можно мерить лишь одной меркой, создавая из него образ мудрого стратега и великого дипломата. В зависимости от стран и регионов, исходя из политических и идейных предпочтений, современники говорят о нем слишком разное. Зачастую эти суждения носят противоречивый, а порой взаимоисключающий и даже нелицеприятный характер.
В них он предстает то как сложная историческая личность, в которой одновременно уживались циничный и изворотливый дипломат и проницательный мыслитель, то как непревзойденный знаток вашингтонской политической кухни, предпочитавший келейные решения в узком составе, сторонник секретных операций, то как закончивший вьетнамскую войну и ставший впоследствии нобелевским лауреатом (1973) миротворец и наряду с этим инициировавший тайные ковровые бомбардировки Камбоджи в 1969–1970 годах (операция «Меню») агрессор и даже «военный преступник», то как один из отцов, ослабивших международную напряженность разрядки с СССР, и в то же время – ловкий и лицемерный игрок, параллельно шедший навстречу Мао и в итоге за спиной «Советов» тонко и умело разыгравший так называемую «китайскую карту».
Сфера мировой политики очень своеобразна. В ней зачастую необходимо играть и лавировать, а нередко приходится поддерживать какую-то одну сторону без гарантии на успех. В подобных ситуациях не раз оказывался и сам Киссинджер, хотя и держался давней концепции классического внешнеполитического реализма (Realpolitik), берущей свое начало в Германии XIX века и казавшейся ему главным инструментом прагматизма в дипломатии как искусстве возможного и в современную эпоху. Концепция эта исходила из превосходства прежде всего государственных интересов перед идеологическими и моральными постулатами.
Многие отмечают и оригинальное литературное наследие Киссинджера, оставившего после себя как фундаментальные научные труды по истории дипломатии и мировой политике, так и захватывающие воображение читателя мемуары.
Школа Киссинджера
Киссинджер внес весомый вклад и в формирование американской школы международников-профессионалов, осевших в СНБ и Госдепе. Тем самым тогдашней внешней политике США были приданы хоть какая-то логика и системность, явный дефицит которых наблюдался в 1950-е годы. На этом поприще он действовал прежде всего как ученый с достойным академическим багажом, востребованным многими поколениями американских студентов. Однако только лишь карьера университетского профессора его мало привлекала.
В качестве эксперта по проблемам безопасности и контроля над вооружениями в 1950–1960-е годы он работал в различных правительственных структурах. Но по-настоящему звезда Киссинджера взошла после победы на президентских выборах 1968 года республиканца Ричарда Никсона. Тот назначил его своим помощником по национальной безопасности. Став им и принявшись формировать новый аппарат СНБ, он сумел подобрать самый блестящий состав за всю его историю. В нем, по словам Никсона, «все были компетентными – Киссинджер не выносил дураков». Действительно, новый помощник президента окружил себя людьми, которые занимались реализацией возможностей, а не выискиванием трудностей.
Именно в период президентства Никсона раскрылись разнообразные таланты Киссинджера. Однако работать рядом с ним было очень нелегко. Он отличался неуемным властолюбием, неуживчивым характером и крайней подозрительностью, был деспотичен, порою несдержан и груб. Его непомерные амбиции стоили карьеры тогдашнему госсекретарю Уильяму Роджерсу. Помощник президента с самого начала стремился оттеснить его от процесса формирования внешнеполитического курса страны, чем традиционно занимался Госдеп.
Часто выступая в средствах массовой информации и регулярно проводя пресс-конференции, Киссинджер пытался сформировать в американском обществе мнение, что именно он, а не госсекретарь играет первую скрипку при выработке и реализации внешней политики США. Подобную линию поведения Киссинджера поддерживал и сам Никсон, который не доверял Государственному департаменту и, будучи президентом, пытался одновременно сам себе быть госсекретарем, руководя внешней политикой прямо из Белого дома.
Гроссмейстер дипломатии
И Никсон, и Киссинджер считали, что дипломатия – это удел избранных. С учетом этого, а также с целью ужесточения контроля над внешнеполитической бюрократией Киссинджер провел реорганизацию СНБ, превратив его в жестко централизованное ведомство, которое не только разрабатывало внешнеполитическую линию США, но и занималось ее реализацией. Безапелляционно и порой грубо вмешиваясь в сам дипломатический процесс (чего ранее никогда не позволяли себе прежние помощники президента по национальной безопасности), разъезжая по миру в качестве личного посланника Никсона, Киссинджер сумел (оттеснив Госдеп и Пентагон) поставить под личный контроль весь ход переговоров по ближневосточной проблеме, разработке договоров по ОСВ-1 и ПРО и отношения с Китаем.
Действия Киссинджера привели к тому, что госсекретарь Роджерс, с которым уже мало кто считался, вынужден был в августе 1973 года уйти из администрации. Его место занял сам Киссинджер, продолжавший некоторое время (1973–1975) параллельно исполнять прежние обязанности помощника президента по нацбезопасности.
Киссинджер, отличавшийся страстью к тайным операциям, возглавил «комитет 40», который был специально создан при СНБ с целью анализа и утверждения планов разведслужб по проведению секретных акций. Сотрудники аппарата СНБ, вдохновленные своим шефом, стали активными участниками тайных операций во Вьетнаме и Чили, Анголе и Италии, Аргентине и Пакистане, а также в других странах и регионах мира. Сложный характер не в меру требовательного Киссинджера, подозрительность и высокомерие, унижавшие его подчиненных, часто приводили к конфликтам внутри аппарата СНБ и к увольнениям сотрудников. Только с годами насыщенная мировыми событиями жизнь Киссинджера, взлеты и спады карьеры сделали его более терпимым и умиротворенным. В 1982 году, спустя пять лет после своей отставки, он основал консалтинговую фирму, консультировал американские администрации и иностранные правительства, занимался общественной деятельностью, писал книги, но непосредственно уже не влиял на ход международных процессов как прежде. До последних дней патриарх американской дипломатии сохранял острый ум, не теряя способность к трезвым, иногда спорным подходам при оценке мировых событий.
Наследие Киссинджера (а многие противники называют его «кровавым»), как и сама его личность, явно неоднозначны. В нем есть как светлые, так и темные тона, что и объясняет такие полярные оценки его деятельности. Тем не менее и сегодня он считается одним из самых эффективных госсекретарей США. О нем с теплотой вспоминают в Китае. Он всегда был желанным гостем в СССР и в современной России, в массовом сознании которой из-за разрядки сформировался в основном позитивный образ Киссинджера. В нашу страну он неоднократно наведывался и встречался со многими политиками. Одних только встреч с президентом Владимиром Путиным насчитывается больше двух десятков.
Хорошее время – это не тогда, когда все хорошо
В самые тяжелые дни уотергейтского кризиса 1974 года, в наибольшей степени повлиявшего на судьбу Киссинджера, Никсон, обращаясь к сотрудникам своего аппарата, произнес: «Когда что-то не получается, когда мы терпим поражение, то порой думаем, что все кончено, а это не так. Это только начало. Хорошее время – это не тогда, когда все хорошо. Хорошее время наступает, когда вы прошли через настоящие испытания, когда вы перенесли несколько ударов, разочарований, когда подкатывает горечь. Потому что, только побывав в самых глубоких ущельях и провалах, можно оценить прелесть восхождения на самую высокую вершину».
Уж Никсон-то знал, что говорил. Знал это и побывавший на вершине, где дует холодный ветер государственного расчета, и Генри Киссинджер – обладатель неординарного ума, человек-эпоха, ставший не только одним из самых ярких, но и самых противоречивых символов уходящего времени.
