Все эти дефисы и курсивы

По случаю дня рождения философа провели двухдневное сетевое празднование. Скриншот трансляции

7 июня исполнился 191 год со дня рождения философа и библиотекаря Николая Федорова. В первые июньские выходные Библиотека № 180 и ее Музей-библиотека Н.Ф. Федорова устроили по этому случаю двухдневное сетевое празднование.

Оно началось большим семинаром, посвященным, во-первых, особенностям федоровского языка и стиля, а во-вторых, его необычайно смелой, выходящей далеко за предел привычного воображения версии «братского», «всемирного» языка будущего. Лингвисты из Санкт-Петербурга и Москвы – Наталия Козловская и Лариса Шестакова – открыли встречу своей лекцией на эту тему.

Они сотрудничают в академическом проекте «Н.Ф. Федоров. Энциклопедия с онлайн-версией», запущенном три года назад ИМЛИ РАН и поддержанном Российским фондом фундаментальных исследований. Благодаря их участию в эту персональную энциклопедию впервые в истории жанра будет включен впечатляющий объем лингвистической информации, отражающей все уровни языка философа – орфографический, словообразовательный, лексический, синтаксический, даже уровень «сложных синтаксических конструкций». Параллельно Козловская занята еще одной масштабной исследовательской инициативой – подготовкой «Словаря авторских философских терминов Н.Ф. Федорова», в который войдут около 250 понятий.

По ее словам, первая черта федоровского стиля, которая сразу же бросается в глаза в сравнении с языком других русских философов и отражает футуристический, «космический» характер его мысли, – огромное количество неологизмов. Это один из немногих отечественных философов, кто придумывает свои слова, причем в ход идут самые разнообразные языковые инструменты: сложение слов и основ (русских, греческих, латинских), всевозможные приставки, префиксоиды, суффиксы, корни, переосмысление общеупотребительных слов, научных и богословских терминов. Вовсе не удивительно, что на Федорова, изобретателя таких словесных организмов, как «востание» (с одной с!), «храм-обсерватория», «полноорганность», «патрофагия», «отцетворение» – опирались главные новаторы русского языка XX века от Хлебникова до Платонова.

В числе других особенностей федоровской «языковой личности» Козловская назвала системность, строгость его словаря авторских терминов (мыслитель оперирует не просто понятиями, а их оппозициями, например: родство/неродственность), а также то, что Федоров пишет не столько предложениями, сколько большими, многомерными блоками-абзацами в духе Гоголя и Льва Толстого, в каждом из которых всякий раз метонимически отражается целое проекта «общего дела».

Одновременно, по замечанию Ларисы Шестаковой, об особенностях федоровской речи невозможно говорить вне контекста его философии, того, как в ее главную, интегральную тему победы над смертью вписана идея о языке – ветхом и будущем. Совершенство языка для Федорова прямо пропорционально его способности служить орудием памяти, а практическим результатом мирового сравнительно-исторического языкознания, по его мысли, должна стать «филологическая пятидесятница», объединение всех в одном, праотеческом языке, построенном на общих для всех естественных языков корнях, которые тут же называются «общими предками».

Этот проект и его дальние, наиболее смелые горизонты, когда братский язык будущего, а вместе с ним наука и искусство становятся моментами уже не знания, а действия, не изображением мира, а жизнестроением, воскрешением, закономерно оказался в центре обсуждения на семинаре, в котором также приняли участие философы Владимир Варава и Евгений Титаренко, филолог, публикатор наследия Н.Ф. Федорова, руководитель проекта «Н.Ф. Федоров. Энциклопедия» Анастасия Гачева.

Так, например, по смелому предположению Владимира Варавы, постоянное тяготение Федорова к деконструкции, пересборке языка («все эти дефисы и курсивы») вызвано желанием показать несовершенство традиционного языка, который «обслуживает смертные структуры бытия, как бы сварился в этой смертной сущности», это попытка уже здесь и сейчас выйти за его границу, перестать представлять родство, общее из своего частного горизонта, начать его делать.

По словам Варавы, именно этот проект расширения, прорыва человеческой пространственно-временной ограниченности и эксперименты на этот счет с собственным языком – и есть то, что приводит читателей Федорова «в высшее возбуждение», то, после чего «мы не можем ни есть, ни пить, ни спать и готовы с пеной у рта всю жизнь спорить о Федорове», то, что делает текст философа общего дела конкурентоспособным в современности.

О культурном бессмертии Федорова, его путях и вызовах говорили также Евгений Титаренко и Наталия Козловская. Первый предположил, что сама по себе способность философа в любом отрывке в нескольких фразах предъявить целостную точку зрения – уже заявка на актуальность, на востребованность современной сетевой речью. В свою очередь, вторая отметила, что именно лексикографический анализ философского текста, «осознание того, как круто это написано», способно привести к признанию федоровских концептов многих из тех, для кого это уже инокультурный текст.

Та же тема актуальности, уместности здесь и сейчас федоровской мысли стала доминантой в дискуссии следующего дня, построенной как перекличка исследователей, публикаторов, популяризаторов, да и просто энтузиастов Федорова и космизма от Калининграда до Владивостока и от Франции до Японии.

В центре обсуждения на этот раз оказались вызовы эпохи пандемии. Опираясь на федоровские темы всеобщности знания, замены «эксплуатирующего, но не восстановляющего» отношения к природе братским делом регуляции, разрешения через это коллизии общественного и общего, участники встречи говорили о роли фундаментальной и прикладной науки в преодолении эпидемических и других глобальных угроз, о переосмыслении места и ресурса общественной медицины, о растущей в них самих и окружающих потребности переориентироваться с частных, самостных интересов на подлинное, солидарное решение и действие.

Резюмируя беседу, ее модератор Анастасия Гачева пожелала, чтобы это преодоление «социальной дистанции» и выход к другому могли по-настоящему состояться, а один из основателей Музея-библиотеки Н.Ф. Федорова, поэт и эколог Борис Режабек предложил  «закрепить» процесс, раздав и разослав всем желающим желуди, собранные им под дубом, росшим на детской родине Федорова, в деревне Ключи, чтобы федоровские дубы, как ростки всечеловеческого родства, появились в разных точках планеты.