Телевизор атакует и побеждает

Экипаж Т-72Б3М демонстрирует государственный флаг СРВ после удачного выступления за свою страну на танковом биатлоне в Кубинке. Фото Владимира Карнозова

На психологическое состояние собственных войск и населения, а также на психологическое состояние армии и населения противника воюющие стороны пытались воздействовать с тех пор, как существуют войны. Но именно в ХХ веке значение информационно-психологической составляющей войны начало стремительно расти – в связи с развитием сначала массовой печатной прессы, затем радио, затем телевидения и, наконец, интернета. Причем самым сильным оказался эффект от телевидения, что и проявилось в ходе вьетнамской войны («Эхо вьетнамской войны слышится на Украине», «НВО» от 17.02.23).

КОММУНИСТЫ, ВПЕРЕД!

Впрочем, политическому вождю вьетнамских коммунистов Хо Ши Мину и военному вождю Во Нгуен Зиапу в 1930 – 1940-е годы никакое телевидение даже не снилось: у них с прессой и радио были огромные проблемы. Однако это не помешало им развернуть весьма успешную коммунистическую агитацию на севере Вьетнама, в тот момент оккупированного французами, потом японцами, потом – опять французами.

Впервые в своей истории жители Вьетнама получили простую, понятную и объединяющую идеологию. Под знаменами этой идеологии Хо и Во буквально из пустоты создали весьма боеспособную регулярную армию, которая, сочетая методы партизанской и классической войны, нанесла французским колонизаторам сокрушительное поражение под Дьенбьенфу («Индокитайская катастрофа», «НВО» от 24.05.19). Это очень вдохновило простых вьетнамцев и сильно увеличило количество сторонников новой идеологии – причем уже не только на севере, но и на юге страны.

По результатам Женевской конференции 1954 года Вьетнам был официально разделен на Северный и Южный. При этом формирования коммунистов, уже появившиеся на юге, выводились на север.

В обоих Вьетнамах в 1956 году должны были пройти свободные выборы. Но президент Южного Вьетнама Нго Динь Зьем проводить эти выборы отказался, после чего и коммунисты на севере решили, что теперь они свободны от любых обязательств. И возобновили военное и информационно-идеологическое проникновение на юг («Миф о непобедимости партизан давно пора пересмотреть», «НВО» от 10.03.23).

Проникновение это было успешным в обоих аспектах. Причем причинно-следственная связь была очевидной: успехи в информационно-идеологической сфере приносили коммунистам успех на поле боя.

Тоталитарность коммунистической идеологии вьетнамцев не смущала хотя бы потому, что при демократии они никогда в своей истории не жили. Ведь и Южный Вьетнам, став независимым, сразу превратился в диктатуру – абсолютно безыдейную, зато чрезвычайно коррумпированную. Причем в южновьетнамской армии коррупция была ничуть не меньше, чем в обществе в целом. Офицеры и генералы на высшие должности продвигались за взятки и на основе лояльности политическим властям. Солдаты голодали и в массовом порядке дезертировали, ибо воевать им было не за что.

К тому же у южновьетнамской армии просто не было боевого опыта, а у коммунистов был прекрасный опыт войны с французами. Поэтому они успешно брали юг под свой контроль, пока не пришли американцы.

ИГРА НА ЧУЖОМ ПОЛЕ

Вьетнамские коммунисты и против сильнейшей в мире военной машины воевали хорошо. Они добились (при помощи Советского Союза, разумеется) стратегического пата и в воздушной высокотехнологичной войне («Фантомы» против «МиГов», «НВО» от 24.03.23), и в классической войне на суше («Классическая война во вьетнамской интерпретации», «НВО» от 07.04.23).

Но пат – это когда победить не могут ни те, ни другие. Коммунисты на ничью согласны не были. И стали играть на, казалось бы, чужом поле – в информационном пространстве самих США (в чем им, конечно, тоже помогал СССР). При этом они били по самому слабому месту противника, показывая, что сайгонский режим – отнюдь не замечательная прозападная демократия, а жестокая коррумпированная диктатура. Что, в общем, было чистою правдой.

В итоге перед американским обществом вставал вопрос: ради кого и ради чего оно платит таким количеством жертв и несет такие огромные материальные расходы? Никакого вразумительного ответа на этот вопрос руководство Соединенных Штатов найти не могло. Тем более что оно само было очень сильно расколото по вопросу продолжения вьетнамской войны вообще или по крайней мере по вопросу масштабов американского вовлечения в нее.

Данная ситуация для американцев существенно усугубилась тем, что вьетнамская война стала первой войной, которую показывали по телевидению практически в прямом эфире. Зрелище боев на городских улицах, кадры гибели американских солдат и мирных вьетнамцев били по нервам американских обывателей очень сильно. Причем журналисты этот эффект всячески подогревали в силу особенностей своей профессии и своего мировоззрения.

Особенно большую роль сыграло «новогоднее наступление» коммунистов в 1968 году, которое они полностью проиграли в военном плане, зато полностью выиграли в медийном. Причем здесь уже не вьетнамские коммунистические пропагандисты, а сами американские демократические журналисты очень эффективно играли против собственной армии.

Через четверть века россияне пережили то же самое во время первой чеченской войны («Война, проигранная по собственному желанию», «НВО» от 13.12.19). В тот момент Запад еще не слишком активно стремился подрывать Россию изнутри, а исламские страны, поддерживавшие чеченских сепаратистов, имели очень ограниченное влияние в российском информационном пространстве. Зато «от души» громили собственную армию российские журналисты. Как их американские коллеги на четверть века ранее – в силу особенностей своей профессии и своего мировоззрения. И внутри политического руководства страны тоже имел место сильнейший раскол. Отголоски всего этого мы видим и сейчас, во время украинской кампании.

Соответственно в американском обществе начали стремительно расти антивоенные настроения, которые совпали по времени с крупнейшими в истории страны расовыми волнениями в рамках борьбы негритянского населения за равноправие. Митинги против войны собирали сотни тысяч человек.

Особенно сильны были волнения среди студентов: дело доходило до ввода в студенческие городки частей Национальной гвардии и до стрельбы по протестующим с немалым количеством убитых и раненых. Иначе говоря, далекая война в Юго-Восточной Азии поставила сами Соединенные Штаты на грань гражданской войны.

Нельзя не отметить, что одним из важнейших мотивов антивоенных выступлений американской молодежи было нежелание умирать во вьетнамских джунглях: ведь Вооруженные силы США в то время комплектовались по призыву. В связи с этим массовый характер приняло бегство молодых людей из США в Канаду и Европу. В Европе же поднималась своя левая волна, олицетворением которой были выступления студентов Сорбонны под лозунгами «Запрещено запрещать», «Будьте реалистами – требуйте невозможного». В результате американские и европейские молодые левые начали не просто обмениваться опытом, но формировать политическую повестку дня.

В конце 1970-х об этом напишет лично увидевший данный процесс Владимир Высоцкий:

«Новые левые – мальчики бравые/ С красными флагами буйной оравою,/ Чем вас так манят серпы да молоты?/ Может, подкурены вы и подколоты?!»

АГОНИЯ

В силу призывного характера американских вооруженных сил антивоенные настроения из США «переехали» непосредственно во Вьетнам. В результате быстро начала разлагаться изнутри американская армия.

Стремительными темпами стали расти такие невиданные ранее явления, как сознательное уклонение от выполнения боевого задания (солдаты лишь имитировали поиск противника) и наркомания (с определенного момента ставшая практически повальной). Участились случаи прямого неповиновения приказам командиров и даже убийства солдатами своих сержантов и офицеров. В начале войны все это было совершенно немыслимо.

Возвращавшиеся с войны солдаты рассказывали о происходящем во Вьетнаме, и антивоенные настроения в обществе становились еще сильнее. Процесс морального разложения принял самоподдерживающийся характер. Переломить эту ситуацию американскому командованию не удавалось, более того, она неуклонно ухудшалась. Продолжение войны становилось невозможным.

В Ханое всё это видели и понимали. Поэтому, продолжая снабжать американское общество в целом вполне правдивой информацией об «истинном лице» южновьетнамских властей, на Парижских переговорах о мире в 1972 году коммунисты уже, по сути, диктовали делегации США свои условия.

И они добились своего. Чисто формально США уходили, сохраняя обязательства поддерживать Южный Вьетнам. Фактически всем было ясно, что американцы не вернутся ни при каких обстоятельствах. Более того, после вывода войск Вашингтон начал сворачивать даже поставки Сайгону оружия. Не только общество, но и власти США стремились как можно дальше оттолкнуть от себя Вьетнам и как можно быстрее о нем забыть.

На завершающей стадии войны психологический фактор стал абсолютно решающим. Коммунисты сумели успешно восстановить пошатнувшийся из-за огромных потерь во время Пасхального наступления 1972 года моральный дух собственной армии, показав, что победа уже рядом. Южновьетнамское население не слишком прониклось коммунистическими идеями, в гораздо большей степени оно коммунистов боялось. Но и собственную власть граждане Южного Вьетнама ненавидели и умирать за нее не собирались. Они просто хотели, чтобы война наконец хоть как-то завершилась.

Южновьетнамская армия страдала от нарастающего дезертирства и «привычной» коррупции. Прежде она держалась исключительно на американской помощи, физической и моральной. Без американцев южновьетнамские военнослужащие, от солдата до генерала, никаких победных перспектив для себя не видели и просто обреченно ждали конца (хотя по количеству и качеству боевой техники южновьетнамские войска ничуть не уступали северовьетнамским). А политическая власть в Сайгоне до последнего надеялась, что американцы ее все-таки спасут, думая при этом лишь о собственном выживании – не столько уже политическом, сколько физическом.

Поэтому вполне естественно, что локальное наступление армии ДРВ на одном из участков фронта, решительных целей не преследовавшее, вызвало в Сайгоне панику, которая привела к принятию совершенно неадекватных решений. После чего армия и власть Южного Вьетнама просто рухнули, ошеломив скоростью падения даже самих коммунистов.

Таким образом, Соединенные Штаты на поле боя хотя и не выиграли, но и не проиграли. Зато они проиграли собственным СМИ и собственному общественному мнению. А Южный Вьетнам просто умер от страха. Так информационно-психологическая составляющая однозначно определила исход войны в целом.