Мария Малиновская «Любимая книга», «книга, изменившая мировоззрение» – для меня понятия условные. И вкусы, и мировоззрение меняются своим чередом, но если на какие-то «зоны роста» приходится прочтение нужной книжки, эта книжка сама врастает куда-то очень глубоко.
Так было в 13 лет с «Озарениями» и «Одним летом в Аду» Рембо. Так было в 17 лет с Достоевским, Прустом и «Доктором Фаустусом» Манна. И если Рембо перечитывать могу до сих пор, то к Достоевскому, пришедшемуся на тяжелый период и сросшемуся с ним намертво, вряд ли буду возвращаться. Его романы помню в подробностях, тогда как происходившее со мной в это время память предпочла частично стереть и заполнить содержанием книг. С Прустом та же история. А вот «Доктора Фаустуса», воспринятого менее личностно, пожалуй, когда-нибудь перечитаю.
Но какое-то особое место занимает в моей жизни «Посторонний» Камю. К нему возвращалась неоднократно на протяжении лет, пересматривала экранизацию Висконти, и буду еще. Он как будто меняется вместе со мной.
Стоит напоследок сказать, что моя память вообще не разделяет книгу и обстоятельства ее прочтения. Когда оказываюсь там, где давно не бывала, на ум сразу приходит книга, которую читала здесь. А возвращаясь к какой-то книге, переживаю наплыв впечатлений из прошлого, все становится очень живо. Вот зимой на работе каждую свободную минуту слушала на телефоне «Могилу для 500 000 солдат» Пьера Гийота и не без наслаждения наблюдала, как персонал с округлившимися глазами под разными предлогами скапливается за стеклянной стенкой офиса. Посмотрим, вспомню ли об этом следующей зимой.
комментарии(0)