Сколько же самолетов сбил Маресьев?

Молодое поколение летчиков охотно перенимало опыт у легендарного аса. Фото Семена Майстермана/ТАСС

В течение 2016–2017 годов вышло немало публикаций и телесюжетов о легендарном летчике-истребителе Алексее Петровиче Маресьеве (1916–2001). Это было связано с тремя веховыми датами – 100-летием аса, 15-й годовщиной со дня его смерти и 75-летием его беспримерного подвига. Кстати, в 1946 году впервые увидела свет знаменитая «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, в основу которой было положено описание злоключений сбитого пилота и его мужественного возвращения в небо, пусть и без обеих ног, на протезах.

70-летие выхода книги, которой зачитывались многие поколения советских людей, тоже можно было бы соответствующим образом сфокусировать, но как-то запамятовали. Три же годовщины в России отметили более или менее достойно. Российское военно-историческое общество еще в 2015 году организовало поиск упавшего в апреле 1942 года в валдайских лесах подбитого в воздушном бою самолета «настоящего человека» – и место это в 2016-м было найдено, причем с точностью до десятка-другого метров! А на малой родине Героя Советского Союза – в Камышине – в его честь прошли празднества с участием пилотажной группы «Русские Витязи». Плюс за последние несколько лет были обнародованы ранее секретные архивные материалы о Маресьеве.

Однако в череде материалов о нем нельзя не заметить ряда, на наш взгляд, досадных расхождений в фактических данных, касающихся именно фронтового периода деятельности Героя. Удивляет, что до сих пор на них не обратил внимания ни один профессиональный военный историк и не попытался докопаться до истины. 

Это тем важнее, что еще в советскую эпоху эти факты были искажены в академических изданиях и перекочевали оттуда в многочисленные «брокгаузы и ефроны» нынешнего времени, претендующие на «всю правду на основе вновь открывшихся сведений». Искажения эти, как видится, появились не в результате широко применяемой в те годы идеологическо-пропагандистской практики, а из-за элементарной недобросовестности не просто отдельных докторов исторических или военных наук, а целых коллективов ученых, возглавляемых видными академиками.

Вопросов же возникает как минимум три.

Первый. В какой именно день в начале апреля 1942 года совершил «жесткую посадку» на лес на своем подбитом в воздушном бою истребителе Як-1 младший лейтенант Алексей Маресьев?

Второй. Точное число сбитых им самолетов – каково оно? Ибо цифры разнятся – 7, 10 и 11.

Третий. Сколько боевых вылетов совершил Герой?

ГЕРОЙ, ИЗБЕЖАВШИЙ ОЧЕРНЕНИЯ

Прежде чем начать пояснять поставленные вопросы и обмозговывать ответы на них, четко оговорим вот что. Имя Алексея Петровича Маресьева, совершившего поистине беспримерное великое ратное деяние, в достопамятные годы оголтелого развенчания всего и вся советского было едва ли ни единственным, не подвергшимся нападкам. Вспомним: многократно досталось – и продолжает доставаться – всем наиболее известным, выражаясь по-нынешнему, культовым героям – незыблемым символам Победы. А именно: Николаю Гастелло («А был ли огненный таран?»), 28 панфиловцам («Их просто выдумали!»), Зое Космодемьянской («Она шизонутой была, не ведала, что творила»), молодогвардейцам («А что они такого сделали – всего лишь листовки клеили?!»), Александру Матросову («Он просто поскользнулся перед амбразурой»), «Маршалу Победы» Георгию Жукову («людоед», «мясник», «фельдфебель»).

Не далее как в прошлом году, в 75-ю годовщину подвига Зои Космодемьянской, две современных небезызвестных «звезды» масс-медиа в очередной раз весьма изуверски прошлись по ее имени. Вот образчик первого (его тотчас легко разоблачили в том, что он ни при каких обстоятельствах не мог якобы читать «историю болезни Зои Космодемьянской, которая хранилась в архиве психиатрической больницы им. П.П. Кащенко, где не раз лежала до войны Зоя Космодемьянская, она страдала шизофренией»): «Когда Зою вывели на подиум и собирались повесить, она молчала, хранила партизанскую тайну. В психиатрии это называется «мутизмом»: она просто не могла говорить, так как впала в «кататонический ступор с мутизмом», когда человек с трудом двигается, выглядит застывшим и молчит». Ладно бы, эти «примочки» бывшего психиатра, заделавшегося рисовать Петровичей, но каково – «когда Зою вывели на подиум повесить»! Попробовал бы он сказать «Модели вышли на эшафот» – не приходится догадываться, как бы отреагировали Валентин Юдашкин или Вячеслав Зайцев. А некогда знаменитый телеведущий в январе этого года, развивая «тему Зои» на небезызвестной либеральной радиостанции, назвал подвиг Героини «клюквенным мифом» и определил место сказавшей перед казнью «Нас миллионы, всех не перевешаете!» – «в пантеоне, полном эльфов, панфиловцев и пришельцев»: «В нем развеваются аркольские знамена, хохочут гномы и Анна Каренина сигает под локомотив. Космодемьянская – гражданка именно этого измерения. Патриотов это обстоятельство должно успокоить. Причинить какой-либо ущерб комсомолке теперь так же невозможно, как обидеть Изиду или мадам Бовари». Показательно, что интернет-сообщество, что называется, и без чиновничьих инициатив решительным взрывом возмущения отреагировало на эти «подлые выпады» и предположило, что «тому и другому выступленцу самим нужна психиатрическая помощь, либо они идиоты».

Так вот, летчик-истребитель полковник в отставке Алексей Петрович Маресьев подобного рода нападок счастливо избежал. Возможно, потому, что в отличие от Зои и других был жив и в случае чего мог постоять за свою честь не только в суде, но и по-мужски поговорить с «клеветниками Победы». Поэтому не хотелось бы, чтобы данная публикация была расценена кем-то как попытка ее авторов как-то «бросить тень» теперь и на подвиг Маресьева, а там и причислить Героя к очерченному выше «советскому пантеону мифических персонажей». Напротив, цель статьи – по возможности отлакировать (в хорошем смысле, как ухаживают за могилами павших) великое деяние «настоящего Человека». Дабы поспособствовать тому, чтобы наконец-таки были устранены «странные» разночтения в публикациях о Маресьеве.

НЕ 4, А 5 АПРЕЛЯ

Вкратце напомним суть подвига 26–27-летнего летчика. Упав в глухом лесу, он 18 дней, питаясь только снегом, выходил-выползал к своим, отморозил ноги, которые ему ампутировали, но, встав на протезы, вернулся к боевой воздушной работе и продолжал сбивать вражеские самолеты.

В публикациях о Герое фигурируют две даты падения самолета Маресьева – 4 апреля и 5 апреля 1942 года. Какая же из них верна?

«4 апреля» значится в самом, казалось бы, авторитетном, выверенном первоисточнике – двухтомнике «Герои Советского Союза», изданном Военным издательством в 1988 году на основе документов преимущественно Главного управления кадров и Центрального архива Минобороны СССР с привлечением к данной работе Института военной истории. Недавно была рассекречена стенограмма собственного изустного рассказа Маресьева о его робинзонаде по снежной чащобе и последующем возвращении на фронт. Она была записана в середине июля 1943 года двумя сотрудницами («научным сотрудником» и стенографисткой) созданной летом того же года Комиссии по истории Великой Отечественной войны АН СССР и впервые полностью опубликована в 2015 году в журнале «Родина», № 6. В документе Маресьев называет дату 4 апреля, которой, видимо, оперировал и в последующих своих интервью.

Герой Советского Союза Алексей Маресьев еще долго оставался в боевом строю. Фото с официального сайта Министерства обороны РФ

Скорее всего именно с его слов она была зафиксирована и в Большой Советской Энциклопедии, после чего и стала «незыблемой». Последующие академические издания, включая и двухтомник «Герои Советского Союза», просто механически перепечатывали ее.

Однако в «Именном списке безвозвратных потерь начальствующего состава 6 Ударной Авиагруппы Ставки Верховного Главнокомандования с 20 апреля по 1 мая 1942 года» четко указывается, что командир звена Як-1 младший лейтенант Маресьев Алексей Петрович «5.4.42 г. не вернулся с боевого задания».

6 апреля 1942 года «адъютант 2 АЭ мл. лейтенант Карасев А.Т.» доносил «командиру 580 аип майор[у] Мухину», «что 5.4.42 г. мл[адший] лейтенант командир звена Маресьев А.П. был ведущим группы истребителей при сопровождении штурмовиков на аэродром Истошино» и лично сбил в этом боевом вылете два вражеских транспортных самолета Ю-52. «Так как мл[адший] лейтенант Маресьев в тот же день не вернулся с задания, прошу сбитые им самолеты засчитать на его личный счет», – ходатайствовал упомянутый автор докладной записки. Три летчика 74-го штурмового авиаполка, которых сопровождала «четверка» Маресьева, письменно подтвердили эти два его трофея той же датой – 5 апреля 1942 года. (Выше и ниже: АЭ – авиационная эскадрилья; аип – авиационный истребительный полк – авт.).

На основании этих документов день 5 апреля 1942 года фиксируется и в представлении командования 580-го истребительного авиаполка (иап) младшего лейтенанта Маресьева к ордену Красного Знамени. Следует обратить внимание, что свои подписи на данном листе командир полка майор Владимир Сергеевич Мухин и батальонный комиссар Степан Иосифович Ярический поставили 9 апреля – через четыре дня после того, как Маресьев не вернулся с боевого задания.

Поэтому довольно странно читать, скажем, такой посыл в одном из «юбилейных» очерков: «На командира звена Алексея Маресьева записано три сбитых транспортных самолета Ju 52 – первый был уничтожен 1 апреля, еще два – 5 апреля 1942 года (так в документах – Маресьев был сбит 4 апреля, но в списках пропавших без вести значится 5 апреля)». Спрашивается, где логика: 4 апреля был сбит, а на следующий день сам сбил «еще два» Ю-52?! И почему, по видению автора, при том факте, что за 4 апреля документов никаких, архивным записям за 5 апреля доверять не стоит?!

Некоторые дотошные «маресьеведы» тиражируют вброшенную кем-то информацию, что, согласно немецким источникам, «4 апреля 1942 года оберлейтенант В. Брауэр, командир 9-й эскадрильи 3-й истребительной эскадры Люфтваффе на Bf-109F-4 сбил советского летчика – предположительно, именно он сбил Як-1, который пилотировал А. Маресьев». Всегда удивляет, как пишущие механически переносят в свои статьи подобные вещи, не удосуживаясь перепроверить данные, имеющиеся в открытом доступе. В районе Демянского плацдарма, где воевал «настоящий человек», действовала не «3-я истребительная эскадра люфтваффе» (таковой вообще не было), а III-я группа эскадры JG51 (обозначается III. /JG51), в которую действительно входила 9-я эскадрилья. Но базировалась III. /JG51 в тот период в Дугино (Смоленская область, в 250 км на север от «маресьевских» мест). А против 580-го советского иап работала главным образом I. /JG51 (Сольцы, в 35 км западнее озера Ильмень – 130–150 км до участка активных боевых действий в районе Демянска). Обер-лейтенант Виктор Брауэр 4 апреля 1942 года действительно сбил сразу два краснозвездных самолета, записанных им как «I-61 14:30» и «I-301 3 km E. Parfino: at 1000 m 17:42» (то есть в 3 км восточнее Парфино на высоте 1000 м в 17 часов 42 минуты по евровремени). На тот момент как I-61 и I-301 немцы обозначали наши истребители, соответственно МиГ-3 и ЛаГГ-3 (так они какое-то время именовались и в советской документации – И-61 и И-301). Как гитлеровский ас из 9-й эскадрильи III. /JG51 оказался над Парфино, что в 60–65 километрах на юго-восток от поля сражения, где 5 апреля действовало звено Як-1 Маресьева, – другой вопрос.

4 апреля истребители люфтваффе не сбили ни одного Як-1. Так же, как и 5-го числа. А вот 6-го в 11:27 один Як-1 на свой счет записал фельдфебель Рихард Кванте (кстати, большой удачник по этим нашим истребителям: с 22 июня 1941-го по 13 августа 1942 года – до своей гибели в воздушном бою 14 августа – он их «нащелкал» аж 11 из общих 30 трофеев). Это мы проверили на тот случай, если педантичные немцы вдруг сделали исключение и записали Як-1, сбитый 5 апреля, на день позже (что, конечно, более чем маловероятно). К тому же в «Списке известных побед» германского аса не отмечено, где именно был сбит этот Як.

Что из этого следует? Немецкий летчик, атаковавший 5 апреля Маресьева, по каким-то причинам не стал записывать его Як-1 на свой счет. И добивать задымившийся краснозвездный истребитель не стал – дал ему уйти. Почему? А вдруг израсходовал весь боезапас – такое ж часто случалось в небе и у наших пилотов, и у летунов люфтваффе. Немец, вероятно, не видел, как подстреленный им маресьевский истребитель, смогший улететь за 12 км от линии фронта, рухнул в лес, и подумал, что не сбил его. Оттого и не зафиксировано это 5 апреля среди 12 побед, которые одержали германские асы в этот день на Восточном фронте.

СБИЛ «ВСЕГО» 7 САМОЛЕТОВ

Теперь – к числу трофеев Героя. Помимо отмеченных выше подтверждений о двух «юнкерсах» не вернувшегося из полета Маресьева, к его наградному досье был приложен собственный рапорт офицера о сбитии им одного такого же транспортника 1 апреля. Что в тот же день письменно подтвердил однополчанин и друг Алексея старший лейтенант Андрей Николаевич Дехтяренко – будущий Герой Советского Союза, еще до присвоения ему этого звания без вести пропавший в той же демянской мясорубке. То есть четко прослеживается: Маресьева представляли к ордену Красного Знамени за три сбитых им Ю-52 (23 июня 1942 года уже обезноженный летчик эту награду получил).

Однако во всех описаниях его боевого пути фигурирует цифра 4 как количество сраженных им самолетов противника до сбития его самого над Демянским плацдармом. И совершенно неясно, откуда эта «четверка» вырисовалась. Потому как в представлении к столь высокой регалии (второй по значимости после ордена Ленина) еще один трофей командование полка, очевидно, уж не преминуло бы указать: три хорошо, а четыре и вовсе убедительно, что летчик достоин такой награды! Ан нет, не указали. Напомним, что в истребительной авиации, согласно приказу НКО СССР № 0299 от 19 августа 1941 года, летчик-истребитель представлялся командованием к правительственной награде за три сбитых самолета противника. К какой именно, не уточнялось.

В наградном листе на присвоение звания Героя Советского Союза коротко – двустрочным абзацем – отмечается (здесь и ниже орфография сохранена): «За 20 штурмовок и три лично сбитых самолетов противника был награжден орденом «КРАСНОЕ ЗНАМЯ».

Вот что еще описывается в оном документе, который датирован 23 июля 1943 года:

«На фронтах Отечественной войны находится с августа 1941 года. За это время произвел 77 боевых вылетов и лично в воздушных боях уничтожил 6 самолетов противника.

[…] За время пребывания на Орловском направлении Брянского фронта произвел 7 боевых вылетов и лично сбил три фашистских самолета...

20.7.43 во время воздушного боя с превосходящими силами противника спас двух летчиков, в числе которых был командир соседнего истребительного авиационного полка. В этом неравном бою им было уничтожено 2 немецких истребителя. Факт сбития 3-х самолетов противника подтверждается экипажами самолетов, наблюдавших падение последних, и частями наземных войск 63 армии».

Как четко явствует из изложенного, до появления Маресьева в 63-м гвардейском иап (гиап), действующем над Курской дугой, командование признавало за ним только три трофея.

А вот что было застенографировано со слов самого Маресьева в середине июля 1943 года научными работниками из Москвы относительно того, как он воевал до 5 апреля 1942-го (приводим этот отрывок без сокращений, с сохранением всех особенностей документа):

«6 августа 1941 г. несколько человек нас полетели на фронт. Попал я в 296 истребительный полк и начал воевать от Кировограда. Потом по мере отступления наших войск мы шли на Никополь, Запорожье. Как только мы прибыли на фронт, мы начали вести боевую работу. Работа была очень напряженная. Нашей группе пришлось работать самим и за техников, так как техники от нас немного отстали. Приходилось делать по 7–8 боевых вылетов в день. Работали мы на «И-16» исключительно по штурмовкам. Один раз у нас только была встреча пара на пару с «Мессершмиттами», но они, как обычно, боя не приняли.

После того как мы поехали в Куйбышев на формирование, меня там перевели в другой полк командиром звена, и мы воевали на «Яках». Летчики у нас были молодые. С этим полком мы немного постояли под Москвой, здесь мы работали как бы на ПВО и одновременно тренировался летный состав. Тогда мы были в 580 полку. А потом уже в марте месяце 42 г. мы поехали на северо-западное направление, когда под Ст[арой] Руссой была окружена немецкая 16 армия. Мы тогда работали на демянскую группировку.

Когда я пришел непосредственно на фронт, меня назначили помощником комэска. На Северо-Западном фронте мне пришлось повоевать 7 или 8 дней. Здесь в нашу задачу входило уничтожение транспортных самолетов, которые подбрасывали 16 армии боеприпасы и продовольствие. Мы их сбили за 8 суток три штуки. А потом меня самого подбили».

«Три штуки». Понятно, что это те самые Ю-52, которые были записаны на счет Маресьева в цитированных выше наградных листах. Как видим, с 6 августа 1941-го по, как следует понимать, самый конец марта 1942-го Маресьев не сбил ни одного самолета. Косвенно то, что до 1 апреля 1942 года Маресьев воевал «всухую» в плане воздушных трофеев, подтверждает тот факт, что у него, служащего в армии с достопамятного 1937 года, не было ни одной награды. Но дело не в этом. Тут стоит попутно подчеркнуть, сколь скромен был в беседе с научными сотрудницами молодой летчик: он не стал перед женщинами даже исподволь кичиться какими-то сугубо своими боевыми результатами, но сказал: «Мы их сбили за 8 суток три штуки». «Мы» – не «Я»! Таким он оставался всю жизнь, стеснялся даже льгот, полагающихся ему как инвалиду. «У меня, что, ног нет?!» – возмутился, когда ему предложили автомобиль с ручным управлением.

Итак, «три штуки». Откуда же взялась эта «лишняя» трофейная единица в многочисленных публикациях о легендарном асе, зафиксированная даже в очень серьезных трудах?

К моменту написания данной статьи ее авторам не удалось выйти на надежный первоисточник, на основании которого это можно было бы утверждать наверняка. Нельзя считать таковым и тот же двухтомник «Герои Советского Союза», в котором в статье «Маресьев» и в одно-то недлинное предложение «закрались» сразу два фактических ляпа! Вот они: «Летчик 580-го истр[ебительного]. авиац[ионного]. полка (Сев[еро]-Зап[адный]. фронт) лейтенант М[аресьев]. к концу марта 1942 [года] в возд[ушных]. боях сбил 4 самолета пр[отивни]-ка». Составители данного «Краткого биографического словаря», во-первых, повысили «сталинского сокола» в звании, в то время как в 1942-м Маресьев был младшим лейтенантом, коим оставался до 1943 года. Кто-то скажет, что это «мелочь, роли не играющая». Не согласимся – ниже объясним, почему. А во-вторых, по крайней мере три «самолета пр-ка» он сбил, судя по данным из вышеизложенных архивных записей (они в свободном доступе в электронных копиях с оригиналов демонстрируются на сайте «Память народа») отнюдь не «к концу марта 1942», а конкретно 1 и 5 апреля. А если учесть, что с потолка взято и «4 самолета пр-ка» (вместо трех), что тоже наглядно не раз подтверждается архивными показателями, то мы должны сказать и «а в-третьих…».

Все это тем поразительнее, что, как отмечено в самом начале предисловия к двухтомнику, «это – первый труд подобного рода, основанный на документальных источниках», главными из которых, повторимся, были фонды трех военных архивов. И подчеркивается: «В необходимых случаях произведены уточнения ранее опубликованных данных, если они расходились с документальными источниками и материалами. В целях более полной достоверности помещенных в труде биографий редакционная коллегия привлекла к их проверке и уточнению краевые, областные, городские и районные военные комиссариаты». Уточнили… ведь если так о самом Маресьеве столь небрежно написали, то что же там «наворочено» о других, не столь знаменитых Героях Советского Союза?!

Почему мы об этом сейчас? Потому что в 1988 году, когда вышел двухтомник «Герои Советского Союза», подобным изданиям весьма доверяли (и продолжают доверять по сие время). Они являлись источниками, на которые ссылались как на «стопроцентный аргумент». Проверить же возможности не было. Ведь те же документы «на» Маресьева всецело (смеем надеяться) были рассекречены только в последние 10–12 лет.

Идем далее по результатам боевой работы Героя. Из публикации в публикацию кочует «бесспорная аксиома», что «за время войны Маресьев совершил 86 боевых вылетов, в которых сбил 11 самолетов врага». В Википедии без какой-либо ссылки утверждается, что он «сбил 10 самолетов врага: три до ранения и семь – после ранения».

Существенно разнятся с этими расхожими версиями разве что данные, приведенные в истинно документальной энциклопедии «Все асы Сталина. 1936–1953» (2014) под авторством дотошного исследователя темы Михаила Юрьевича Быкова. Его можно было бы назвать «Владимиром Далем боевой отечественной авиации». Достаточно сказать, что составитель многие годы провел в Центральном архиве МО РФ, собирая и систематизируя сведения о боевой деятельности советской истребительной авиации. Поэтому в уникальности данной работы и добротности приведенных в ней цифр сомневаться не приходится. В статье о Маресьеве во «Всех асах…» утверждается: «Всего совершил 87 боевых вылетов, в воздушных боях сбил лично 7 самолетов противника (из них 4 – с ампутированными ногами)». И приводится графический «Список известных воздушных побед А.П. Маресьева». В графах отмечены три Ю-52, сбитые 1 и 5 апреля 1942 года, два «фоккера», записанных на его счет 20 июля 1943-го, и два бомбардировщика Ю-87, которых ас поджег в атаках 19 июля и 15 декабря того же года. Напротив каждой победы указано, где именно был повержен вражеский самолет. Поэтому представляется, что это наиболее достоверные, скрупулезно выверенные данные.

Откуда же тогда – «11 самолетов врага»? А кочует все это, оказывается, все из той же статьи «Маресьев» в Большой советской энциклопедии (БСЭ), изданной в 1969–1978 годах. В ее 15-м томе в нужном месте читаем: «В начале войны сбил 4 самолета противника… После ампутации голеней обеих ног освоил протезы и по личной просьбе был направлен в июне 1943 года в 63-й гвардейский истребительный авиационный полк. В воздушных боях сбил еще 7 вражеских самолетов». 4+7=11. Кто-то когда-то сложил «раз и навсегда», и пошло гулять.

Вслед за БСЭ эти данные один в один ни толики не сумняшись (да и кто бы посмел заподозрить в неточности данных «саму» БСЭ?!) заимствовали все «Большие» словари – однотомный и двухтомный энциклопедические (ряд изданий), Военный Энциклопедический (тоже не один выпуск), «Авиация. Энциклопедия» (1994) и прочие, и прочие, включая бесчисленное множество всяких «новейших» энциклопедических одно-, двух- и многотомников, изданных за четверть века после распада СССР. В Большой Российской Энциклопедии (издается по президентскому указу с 2002 года) в 19-м томе (вышел в 2012-м) читаем о нашем Герое: «Всего в годы войны совершил 86 боевых вылетов, провел 26 возд[ушных]. боев, в которых лично сбил 11 самолетов противника, в т.ч. 7 после ампутации». Гуляй, неточность, дальше! Кстати, у этой «новейшей» перепечатки из БСЭ и автор есть – некто «Щукарев С.Ю.», по некоторым данным, он полковник авиации в запасе, доцент.

Разве что «Герои Советского Союза» в 1988-м хитровато уточнили, что «гв[ардии]. ст[арший]. лейтенант М[аресьев]. во время боев на Курской дуге сбил 3 самолета пр[отивни]-ка», и как бы забыли подвести «итого». Тогда с теми четырьмя, сбитыми «к концу марта 1942 [года]», получается 7…

Сейчас уже не узнать, видел ли эту энциклопедическую цифирь сам Алексей Петрович, и если да, то как он, человек очень скромный, относился к этим «лишним припискам» на его счет. Гадать смысла не имеет. А имеет смысл спросить в духе популярного в свое время сатирического киножурнала «Фитиль», обращая вопрос как к отдельным авторам-ученым, так и к академическим сообществам: доколе ж оное длится будет, ведь подобные энциклопедии издаются «на века» и традиционно воспринимаются потомками как «истина в последней инстанции» относительно того или иного факта конкретной эпохи?

Ведь от великого подвига Маресьева ни на йоту не убудет, если в его актив в очередную энциклопедическую новинку запишут не 11, а «всего лишь» 7 сбитых им гитлеровских стервятников, что, как мы показали, неоднократно подтверждается архивными данными.

«СПИСАЛИ» 12 БОЕВЫХ ВЫЛЕТОВ

Наконец, про 86 боевых вылетов из БСЭ и 87 из авторского фолианта «Все асы Сталина. 1936–1953». Разница вроде несущественная, всего лишь в единицу, но…

Но вот что обнаруживается в архивных документах. В уже цитированном ходатайстве командования о награждении «настоящего человека» орденом Красного Знамени от 9 апреля 1942 года читаем (орфография и пунктуация сохранены): «Участвует в отечественной войне с германским фашизмом с 23 июня 1941 года по октябрь 1941 года и вторично с 31 марта 42 г. имеет 82 боевых вылета». А в представлении на звание Героя Советского Союза командир 63-го гвардейского истребительного авиаполка гвардии подполковник Николай Павлович Иванов 23 июля 1943 года пишет: «На фронтах Отечественной войны находится с августа 1941 года. За это время произвел 77 боевых вылетов… За время пребывания на Орловском направлении Брянского фронта произвел 7 боевых вылетов…». 77–7=70.

То есть с приходом в 63-й гиап Маресьеву почему-то «списали» аж дюжину боевых вылетов, которые он выполнил на Юго-Западном и Северо-Западном фронтах! Как такое могло случиться?! С другой стороны, «приди» Маресьев в этот авиаполк с 82-мя боевыми вылетами, ему оставалось бы  до 86 вылетов, по данным БСЭ,  сделать всего 4 воздушных «ходки» за стервятниками врага. То есть в каждом из вылетов он должен был бы сбивать по одному крылатому крестоносцу. Это тоже нуждается в объяснении специалистов, ибо опечатка в документах визуально не просматривается.

И еще о таком деликатном моменте, как ампутация ног у Маресьева. Признаться, испытываешь не самые добрые чувства по отношению к авторам, «отрезающим» у летчика нижние конечности каждый кто во что горазд. Один – «обе в районе голени», другой – «обе выше колена», третий – «одну ногу по щиколку, другую выше колена». А ведь и об этом есть четкие данные. Согласно целому ряду архивных медсправок, у легендарного аса одна обмороженная нога была отнята до колена, а на другой ампутировали часть стопы.

И, кстати, в написанной по книге Бориса Полевого одноименной опере Сергея Прокофьева (1948, первая публичная постановка 1960) нет слов: «Отрежем, отрежем, Маресьеву ногу! / – Не надо, не надо – я должен летать! / – Мне ваша гангрена внушает тревогу,/ Готовьте же скальпель, пора начинать». Для этого надо просто заглянуть в первоисточник – либретто данного музыкального произведения. Авторов, которые цитируют эту строфу, не смущает даже ее пародийный стиль. Сам же Маресьев, по воспоминаниям его сына, Виктора Алексеевича, относился к этому с юмором…