Как гибли командующие фронтами

Накануне битвы за Днепр. Генерал-лейтенант Иван Черняховский (второй слева). Фото с сайта www.mil.ru

Созданный механизм антинародных репрессий 24 года работал как часы, ставший после 1936 года хронометром. Смена шестеренок и даже осей на его точности и надежности не сказывались. Все решал только кремлевский часовщик: кого казня, кого милуя, на 80% уничтожив офицеров высшего и среднего звена. 22 июня 1941 года механизм пошел вразнос, став секундомером. Часовщик уже не успевал его контролировать, но заведенный умелой рукой, он функционировал почти без сбоев все четыре года войны, усугубляя неимоверные лишения народа. Часовщик вмешивался лишь в исключительных случаях, к примеру, объяснив наркому Берия, что командующий Юго-Западным фронтом генерал-армии Павлов для новых союзников быть немецким агентом не может – скверну из РККА удалили раньше.

В статье речь пойдет о судьбах пяти генералов высшего звена и о влиянии на них всепожирающего механизма репрессий, доносительства, шпиономании, вседозволенности.

Михаил Кирпонос

Очевидно, генерал-полковник Михаил Кирпонос – в 1941 году командующий Юго-Западным фронтом – совершил в РККА самую выдающуюся карьеру. Родился в 1892 году в семье крестьянина-бедняка, окончил три группы земской школы, работал в лесничестве. В 1915 году призван в армию, служил в запасном полку, окончил фельдшерскую школу. В сентябре 1918 года бежал с Украины в РСФСР. 1 июля 1919 года назначен помощником начальника штаба школы Красных старшин, командовал хозчастью. В 1923 году зачислен в Академию им. Фрунзе. Все годы сотрудничал с ЧК: в Казанском училище разоблачал врагов народа, в 1927 году способствовал аресту политрука-троцкиста Полищука, а в 1937-м зампреда Зеленопольского горкома. По примеру других коммунистов отказался от неблагонадежных родственников.

Службу в РККА Кирпонос начал под командованием комдива Щорса – ровесника и тоже фельдшера. Во время атаки пуля попала тому в голову… но в затылок. Окружение знало, кому смерть выгодна – его приемнику Дубовому, ставленнику Троцкого, боровшегося с партизанщиной в РККА. Расследования не было. Кирпонос уяснил: для достижения цели все средства хороши.

Полководцем Кирпонос пробыл недолго, всего лишь 13 месяцев, оказался не хуже других, куда более заслуженных, и отступил на восток не более чем они, – до Киева. Для координации обороны (или неподготовленных атак) к нему прибыл начальник Генштаба Георгий Жуков. Кроме введения в бой разрозненных и нескоординированных войск, ничего нового генерал армии предложить не смог, с чем и отбыл в Москву. Контратаки продолжались, а к 4 сентября немцы докатились до Днепра и по полуторакилометровому понтонному мосту под Кременчугом его форсировали, повернув на север, соединились со 2-й танковой группой, окружив 5-ю, 21-ю, 26-ю, 37-ю и 38-ю армии, захватив 3718 орудий, 884 танка, 665 000 пленных. Командующий 5-й армией генерал Потапов, раненым попавший в плен, на допросе показал: «Мы получили приказ фронта оставить Киев и отойти на восток, но затем последовал приказ, отменивший предыдущий и требовавший оборонять Киев». Понятно, Потапов о том, что приказ исходил от самого Сталина, не знал, иначе бы промолчал.

При прорыве из окружения офицеры штаба и политуправления погибли. Непосредственных свидетелей не осталось, а показания косвенных, мягко говоря, разнились, поэтому есть три версии: 1) смерть в бою; 2) самоубийство; 3) исполнение сотрудниками НКВД секретного приказа Сталина о недопущении пленения командного состава фронта. В личной отваге и патриотизме Михаилу Петровичу не откажешь, но для командования войсками численностью больше, чем армии Великобритании или США, этого недостаточно.

Николай Ватутин на фронте. Фото с сайта www.mil.ru

Будущий генерал армии Николай Ватутин родился в Воронежской губернии в декабре 1901 года. С отличием окончил сельскую школу, доучиться в Уразовском коммерческом училище из-за войны не смог. Работал в волостном управлении. В 1919 году призван в Красную армию, учился, служил на штабных должностях. Окончил Полтавскую пехотную школу, Киевскую академию командного состава, в 1929 году направлен в Академию им. Фрунзе, где учился три года, то есть по нормальной программе, а не облегченной – для высшего комсостава. Назначен начальником штаба горнострелковой дивизии. Через два года вновь направлен в академию, но уже на оперативный факультет. Недолго учился в Академии Генерального штаба.

Наступил 1937 год – военные округа обезглавлены, недоучившиеся слушатели массово направляются в войска. Полковник Ватутин назначен начальником штаба в Киевский ОВО. Вакансии появляются не только в округах, и Ватутин, любящий и знающий штабную работу, в 1940-м – уже генерал и начальник оперативного управления, а затем первый заместитель начальника Генштаба.

Война на пороге, о неразберихе на фронтах хорошо известно, но ее было не меньше и в Москве. В конце июня были созданы для руководства экономикой Государственный комитет обороны, а для проведения и координации боевых действий – Ставка Главнокомандующего. В первое время Ставкой руководил нарком, маршал Тимошенко, приезжавший на заседания вместе с начальником Генштаба Жуковым. Многие, как позднее отмечал адмирал флота Кузнецов, считали маршала подчиненным и требовали от него отчетов, давая нравоучения. О Жукове, в 1935 году служившем под командованием Рокоссовского на должности комполка, в характеристике было написано: «Не склонен к штабной работе». Оба оказались не на своем месте, а через несколько недель первого отправили под Киев, второй возглавил Резервный фронт, а заодно перевели и Ватутина на должность начальника штаба Северо-Западного фронта. Всех с понижением.

До ноября 1942 года Ватутин ничем не отметился. Командуя летом 1942-го Воронежским фронтом, «изматывал противника частыми контрударами, отвлекая внимание от Сталинграда», как и его бывший начальник под Ржевом. Осенью 1942-го начальник Генштаба Василевский руководит подготовкой плана «Уран» по окружению 6-й армии под Сталинградом, для проведения армиями сходящихся ударов выбирает Рокоссовского и Ватутина, которые его успешно реализуют. Ликвидация окруженных немцев, итальянцев, румын прошла не столь успешно, они и так бы вымерли, как озимые без снега, и можно было бы обойтись без потерь.

Под Курском Ватутин командовал Воронежским фронтом, и его, да и себя, спасал Василевский. Все поражения 1942 года стали следствием неподготовленных и безрассудных наступательных операций, которые инспирировал Главнокомандующий, не прислушиваясь к мнению оппонентов, которых, по сути, и не было. Понимая, что так можно потерять не только часть страны, но и власть, он был вынужден верных конников задвинуть в дальний угол и уже слушал не свой внутренний голос, а новых командующих, но ошибаться могли и они.

Курское сражение было запланировано и подготовлено как оборонно-наступательное, опыт появился. Немцы переносили срок начала наступления – новые тяжелые танки требовали доработки. Ватутин неоднократно ставил перед Василевским вопрос о необходимости начала наступления, но не убедил. А вот затем ошиблись оба – танковое сражение под Прохоровкой привело к огромным потерям. Архивы закрыты, но умалчиваемая правда о потерях очевидна. Приведу информацию из источника, заслуживающего доверия.

Командующему 5-й гвардейской танковой армии генералу Ротмистрову грозил трибунал, потери составили не менее 334 танков и САУ. Василевский спас всех, в донесении в Ставку количество немецких танков увеличил в 2,5 раза, до 700, а потери – в 50–70 раз. Сталин правду узнал, но по понятным причинам информация огласки не получила. Разведка на фронте была налажена плохо, так как опирались на добычу «языков» и разведку боем, что в условиях плотной обороны и безлесной местности сложно. Командующий о прорыве эсэсовцев к Прохоровке 12 июля узнал от Василевского через пять часов, а о расположении собственных частей часто только догадывался – таким был уровень связи в войсках.

Талант Ватутина в том и заключался, что в своих расчетах и прогнозах он опирался на собственную интуицию и стратегические знания штабного работника, которые его не подводили. Позднее были блистательные победы на Днепре при освобождении Киева, Житомира, Ровно, Шепетовки и последняя – самая изящная – Корсунь-Шевченковская операция, достойная гроссмейстера, – так его называл противник.

Архивные документы о гибели трех командующих фронтами слегка приоткрывались, поэтому имеется много домыслов и гипотез, а самое загадочное – засада и лечение генерала армии Ватутина. Некоторым из них позавидовали бы голливудские сценаристы. Например, предположение, что «заговор» возглавлял член Военного совета фронта Никита Хрущев, организовал все командир 13-й армии генерал Пухов, бывший царский прапорщик, связанный с украинскими националистами (УПА) (организация, запрещенная в РФ).

Если отбросить советскую и антихрущевскую шелуху, то выходит, что 29 февраля 1944 года Ватутин с небольшой охраной прибыл в 13-ю армию. После освобождения территории Хмельницкая область кишела недобитыми бойцами УПА, которых Абвер пытался объединить в организованные группы сопротивления. Эскорт выехал затемно и был идеальной мишенью. Как потом выяснилось, случайный отряд в д. Милятино насчитывал 12 человек, которые, увидев автомобили, открыли огонь. Вместо того чтобы развернуться, охрана завязала бой, а горячий комфронта с пистолетом выскочил из «виллиса» и был ранен в верхнюю часть бедра с раздроблением кости, что никак не являлось легким ранением, но и не смертельным. До госпиталя добрались через несколько часов, по сути, на перекладных. Медики наложили гипс, 7 марта сняли и провели хирургическую чистку раны. Несмотря на привлечение московских врачей, 23 марта состояние раненого ухудшилось. Прилетевший академик Бурденко ампутировал ногу, но было поздно – началось общее заражение организма, приведшее к смерти.

Задача охраны высокопоставленного лица не столько в защите его огнем, сколько в попытке избежать покушения. Этого-то и не было сделано. Оснований говорить о преднамеренном нападении и целенаправленной засаде нет, налицо некомпетентность охраны, приведшая к смертельному ранению командующего. Бой был скоротечным и неорганизованным. Офицеры охраны, отводя от себя обвинения в гибели генерала, увеличивали численность нападавших до нескольких десятков, что невозможно без предательства и предварительной подготовки засады, но отряды НКВД «нарыть» ничего не смогли, отсюда и «гипотезы».

Косвенным подтверждением изложенной версии является присвоение Ватутину звания Героя Советского Союза только в 1965 году, хотя он был одним из самых выдающихся полководцев. Но вспомнили о нем только к 20-летию победы, когда искать правых и виноватых было уже поздно.

Иван Черняховский

Самым перспективным командующим фронтом, несомненно, был Иван Черняховский, получивший реальное академическое образование, майором в 1936 году с отличием окончивший Военную академию механизации и моторизации. Уже в 1941 году, когда орденами особо не награждали, он, командуя дивизией, за умелую оборону Новгорода получил первый орден Боевого Красного Знамени. Далее боевой путь полководца проходил через Демянск, Воронеж, Курск, форсирование Днепра – успешное командование, новые награды и новые большие звезды на погонах.

Командуя 3-м Белорусским фронтом, участвует в освобождении Белоруссии и Польши, награжден второй медалью «Золотая Звезда», становится генералом армии. Казалось, что генеральская звезда горит ярче, чем Венера на ночном небе, ведь он гораздо моложе других. Его солдаты и офицеры верили, что пока командующий не разберется в ситуации, их в бой не бросят. Аналогичной любовью и уважением пользовался только Рокоссовский – обоих отличала интеллигентность и уважение к подчиненным. И вдруг 8 февраля 1945 года нелепая смерть от случайного снаряда под городом Мельзак. Для выявления причины трагедии необходимо короткое отклонение от темы.

Мордобой в Красной армии процветал. Лупили подчиненных Жуков и Буденный, Еременко и Гордов. Конев, любивший после войны встречаться с военными журналистами, пользовался для наказаний палкой-посохом, оправдывался перед ними, что лучше бить, чем отдавать под трибунал, как делали другие.

Преуспевал в физическом и трибунальном воспитании и главный идеолог РККА Мехлис, однако свою жизнь он оценивал по другим критериям. В мае 1942 года, бросив погубленный им Крымский фронт, сбежал в Москву. Жуков не только распускал руки, отдавать под трибунал он начал еще в 1939 году под Халин-Голом, но старался унизить подчиненного. Как вспоминал маршал авиации Голованов, от него он удостоился звания – «мешок с дерьмом, а не генерал». В сентябре 1941 года командующий Брянским фронтом генерал Еременко прибыл в 13-ю армию и в выражениях, достойных главаря банды, стал оскорблять члена Военного совета армий Ганенко, обвиняя в трусости и предательстве, рассвирепев, выхватил маузер. Лишь вмешательство его зама, Ефремова, спасло того от смерти. Успокоившись, сели за стол, но Ефремов с командующим пить отказался. Тот вновь сорвался на мат и оскорбления.

Черняховский командовал фронтом не в вакууме, а безнаказанность меняет характер и поведение человека до неузнаваемости, поэтому приведенная версия его гибели кажется вполне правдоподобной.

Белорусская газета «Знамя юности» 16 мая 1995 года описала событие 50-летней давности: «Февральским утром генерал Черняховский вместе с адъютантами и охраной выехал в Ковно. Весь фронт знал, что у Черняховского шикарный «опель-адмирал», которым командующий очень дорожил… Ехал он в расположение армейского госпиталя, где работала его боевая подруга – военврач. В Ковно славно отдохнули: выпивка, музыка, танцы. Утром черный «опель» уже мчал генерала на запад, в расположение штаба. В дороге случилась неприятность, шофер автомашины зацепил идущий в направлении фронта Т-34, …помяли передок. Рассвирепевший генерал вылез из легковушки и потребовал к себе командира танка. «Старший лейтенант Савельев», – представился танкист. Очевидцы утверждают, что Черняховский достал пистолет и застрелил офицера. Спустя несколько минут Черняховский был смертельно ранен осколком снаряда. По машине командующего с расстояния около 400 метров стрелял осиротевший экипаж злополучного танка».

Аналогичный казус в конце 1944 года произошел с маршалом Василевским, он описан им в книге «Дело моей жизни». «Я ехал с КП от Еременко к Баграмяну. Навстречу мчался «виллис», который врезался в нас, с трудом встал, сильно болели голова и бок. Подходит бледный, как полотно, ст. лейтенант и протягивает свой пистолет – товарищ маршал, расстреляйте меня. Я приказал ему убрать оружие и доложить о случившемся в части. Десять дней провалялся в постели, поинтересовался судьбой офицера, который был командиром роты разведки. Пришлось заступиться. Позже его наградили звездой Героя». Вопрос не в аналогии, а в том, что командующий соединением войск считал себя в нем царьком, которому все дозволено, ограничивало его от произвола только воспитание (которого обычно не было) и самоконтроль.

Андрей Власов

За первые два года войны оказались в окружении, были разбиты, расформированы десятки армий и сотни дивизий. Одни командующие покрыли себя славой, а другие позором. Официальная историография и сейчас обходит стороной массовые сдачи в плен, оставленные без приказа позиции обороны, брошенную технику. Судьба 2-й Ударной и 33-й стрелковой армии идентичны – окружение и разгром в результате бездарного руководства фронтами и Генштабом. Правда о трагедии 33-й армии открылась в начале 1990-х, а судьба 2-й Ударной привычно списывается на генерала Власова, брошенного на ее спасение в апреле 1942 года, когда она уже была в безнадежном положении. Судьба командующих такая же трагичная, но один попал в героическое бессмертие, а другой на эшафот. Для генерала Ефремова окружение – конец безупречной жизни и службы, а для генерала Власова – ступень, как он надеялся, к новой карьере. Но просчитался.

Генерал-лейтенант Андрей Власов родился в семье священнослужителя. В РККА с 1920 года, окончил курсы «Выстрел» и один курс Академии им. Фрунзе. В 1936 году на Киевских маневрах понравился докладом Сталину. Очевидно, тот отслеживал карьеру офицера высокого роста, так его и именовали до событий лета 1942 года мемуаристы. Фамилия генерала в позитивном плане была до перестройки под запретом.

В 1937 году, пройдя чистки командного состава РККА, он на два года был отправлен военным советником в Китай. После расформирования мехкорпусов Власова назначили командующим самой мощной на Юго-Западном фронте 37-й армией. С началом боевых действий войска Власова усилили двумя артполками РГК с новейшими 152 мм гаубицами МЛ-20 на механической тяге, командование в него верило. После разгрома войск под Киевом успешно командует 20-й армией под Москвой, награжден орденом Красного Знамени. О нем издали брошюру «Сталинский полководец». Он был повышен до заместителя командующего Волховским фронтом.

Карьера складывается успешно, Сталин ему доверяет, но вдруг отправляет выводить из окружения 2-ю Ударную армию, которую уже погубили без его участия. Власов понимает, что спаситель из него не получится, и ставит на гитлеровскую «лошадь», которая к лету 1942 года впереди сталинской не на два корпуса, а на два круга. Любой режим предателям не доверяет и сотрудничает с ними в меру необходимости, поэтому переход на сторону врага Власов организовал не как добровольную сдачу в плен, а как его захват антисоветски настроенными староверами из д. Старовешки, где он остановился отдохнуть, но его пленили и передали немцам.

В концлагерях свой переход на сторону врага он объяснял идейной борьбой со сталинизмом, подчиненных он не предавал, так как издал приказ о выходе из окружения мелкими группами. Объективных причин для вступления в Русскую освободительную армию (РОА) у военнопленных было предостаточно: стремление выжить в условиях повального голода и массовых болезней, отказ СССР признавать их военнопленными (их признавали предателями), что не позволяло Красному Кресту оказывать им помощь. К тому же была ненависть к советской власти из-за коллективизации, раскулачивания, выселений, некомпетентности командования, следствием которой были окружения, смерти, плен, потеря техники и территорий, где оставались родные и близкие.

Власов с сентября 1942 года работал в отделе пропаганды вермахта и, поменяв службу одному диктатору на другого, забыл о чести и Родине. 27 декабря подписал Смоленскую декларацию, призывавшую к созданию на территории РСФСР антикоммунистического режима под германским протекторатом. Объективных исследований о создании и деятельности РОА нет и не ожидается, но вклад Власова в привлечение к сотрудничеству с вермахтом 1 млн коллаборационистов очевиден, ведь только в РОА входило более 200 тыс. человек. На восточном фронте она несла не только караульную службу. Приговор Власову и его окружению был очевиден – смерть через повешение, наиболее позорный вид казни военнослужащих.

Михаил Ефремов

Генерал-лейтенант Ефремов родился в 1897 году, участник Первой мировой войны, окончил школу прапорщиков. В октябре 1917 года вступил в Красную гвардию. Во время Гражданской войны прошел путь от командира роты до комдива, отличился под Баку, руководя отрядом бронепоездов. Окончил Военно-политическую академию им. Фрунзе. Командовал различными военными округами. С октября 1941 года заместитель командующего Брянским фронтом, но не сработался с Еременко, любимцем Сталина, возглавил на Западном фронте 33-ю армию, в ходе зимнего наступления освободившую Наро-Фоминск, Боровск, Верею. В Ставке Ефремова считали опытнейшим и образованным генералом, знали, что с подчиненными он обходится без рукоприкладства.

33-ю армию и Ефремова погубило командование фронта и неподготовленная Генштабом наступательная операция. На совещании в Кремле 5 января 1942 года Главнокомандующий объяснил присутствовавшим генералам и маршалам, что основные силы вермахта разгромлены и что уже в этом году необходимо изгнать агрессора с территории СССР. Сомневающихся не нашлось. Основным направлением наступления Сталин, опираясь на свою интуицию, определил центральное. Войска без подготовки и оперативной паузы перешли в новое наступление, отодвинув немцев на 80–200 км, но встали, встретившись с организованной обороной, которая по конфигурации напомнила амебу, хотя получила название Ржевского выступа, нависающего над Москвой.

К концу января наступление пошло не по плану. Брошенные в прорыв 33-я армия и 1-й гвардейский Кавалерийский корпус, не встречая серьезного сопротивления, дошли до Вязьмы, растянув фронт и не имея надежных путей сообщения. Командование гнало армии вперед, не давая возможности организовать оборону. Генерал Белов предложил их объединить, что позволило бы свободнее маневрировать имевшимися силами. Штаб фронта ему ответил: «Локтевая связь с пехотой (33-й армией) Вам не нужна». 10 февраля немцы, получив из Европы подкрепление, отбросили корпус Белова на 12–15 км, а в районе Захарова сильнейшим ударом окончательно перерезали линии снабжения.

Ставка 15 января приняла решение выбросить в тылу противника воздушный десант численностью 10 тыс. человек с задачей оседлать железную дорогу и автотрассу Москва–Минск, чтобы не допустить подхода резервов противника и маневрирования техникой и войсками. Десантирование было ключевым моментом операции. Решение смелое – десантирование по ночам, зимой, в тылу врага для ведения обычных боев оказалось безрассудным, приведшим не только к гибели парашютистов, но и войск.

Позитивный боевой опыт массового десантирования имелся только у Германии. 20 мая 1941 года на остров Крит высадился десант – летом и в светлое время, захватив аэродром Малеме для приема самолетов с основными силами. Десант задание выполнил, внеся хаос в действия англичан, которые потеряли убитыми 1742 человека и 11 730 пленными, 3 крейсера и 6 эсминцев. Погибло 6 тыс. парашютистов, поэтому массовых десантных операций Германия больше не проводила.

Генштаб и его бывший начальник об этом знали, ведь Германия тогда была партнером, но им она была не указ. Поэтому 10 февраля Жуков провел еще одну десантную операцию в районе Юхнова, стремясь перерезать Варшавское шоссе, с тем же результатом. Стало очевидно, что взять Вязьму не удастся. В тылу сложилось несколько очагов борьбы – группы Белова и Ефремова, десантники. План наступательной операции перевернулся, снабжение утратили советские, а не немецкие войска, что и привело к их разгрому. Виновники разгрома более чем очевидны.

33-я армия разделилась на две части, группа генерала Ефремова держала оборону на реке Угра. От обескровленных войск требовалось организовать оборонительные действия так, чтобы ни в коем случае не допустить сдачи занимаемой территории и сужения района боевой группы. Всем, кроме Генштаба и Жукова, было ясно, что наступление провалилось и необходимо спасать людей, а не защищать без техники, вооружения, провизии ненужный лесной массив. Жуков вначале запретил Ефремову идти на соединение с корпусом Белова, а когда понял, что такое решение было бы полезным, оказалось поздно. Улетать на самолете Михаил Григорьевич отказался и остался со своими солдатами и офицерами. 19 апреля он с автоматом в руках повел их в последнюю для себя атаку, был тяжело ранен и, не желая попадать в плен, застрелился.

В своих мемуарах командующий и начальник штаба Западного фронта маршалы Жуков и Соколовский подтвердили, что Ефремов хоть и был героической личностью, но генерал он никудышный. Только когда в начале 1990-х открыли часть архивов, правда стала очевидной. Его подвиг, а значит и всей 33-й армии, был оценен по достоинству. 31 декабря 1996 года генерал-лейтенанту Михаилу Ефремову присвоили звание Героя Российской Федерации.

Многим было удобно списывать трагедию 33-й армии, как и другие поражения, на погибших. Очевидно, по этой причине процесс открытия архивов прекратился. Недавно опубликованные русскоязычные секретные приложения к пакту Молотова–Риббентропа получили такие комментарии официальных лиц, что можно усомниться в собственном здравом уме, так как в уме официальных лиц закон запрещает сомневаться.

Война продолжается, пока не захоронен последний солдат. При многотысячных армиях такое невозможно, но знать, где погиб полк, дивизия, армия, можно и нужно, а для этого необходимо открывать архивы, ведь «на братских могилах не ставят крестов и вдовы на них не рыдают», а теперь внуки и правнуки, потому что для них нет ни одной персональной судьбы – «все судьбы в единую слиты».