Вечный первый заместитель

Дело заместителей Королёва Сергея Охапкина и Константина Бушуева, поженившись, продолжили их дети. Фото из архива автора

Интересна, по-своему уникальна история космонавтики. Вплоть до сплетения семейных отношений. Дети двух заместителей Сергея Королёва из семейств Бушуевых и Охапкиных поженились. И продолжили дело родителей в отрасли…

О члене-корреспонденте АН СССР Константине Бушуеве уже было рассказано (см. «НВО», 23.07.21). А кем же был Сергей Охапкин? Как вырос в величину № 1 в вопросах динамики и прочности конструкций ракет и космических аппаратов?

ТРУДНОЕ НАЧАЛО

Родился он осенью 1910 года, рано стал сиротой. Воспитание и контроль за учебой легли на плечи тетушки, беззаветно любимой; всю жизнь Сергей поддерживал ее. Сам искал знания повсюду, занимался самообразованием – выучившись на помощника токаря, затем трудясь на подмосковной ткацкой фабрике, экстерном закончил школу.

Благодаря системе профтехобразования и советским социальным лифтам, через фабзавуч, школу рабочей молодежи юноша поднялся на учебу в МАИ. А с получением диплома инженера-механика – и на конструкторскую работу в авиапроме.

И не где-нибудь, а в КБ прославленных Андрея Туполева, Владимира Мясищева, Владимира Ильюшина. Это была школа! До войны – уже и практика: завод им. Чкалова в Новосибирске, завод № 156 в Москве…

Война, эвакуация сотен предприятий на восток. Молодого инженера-конструктора Королёв заприметил в Омске, где в 1942 году на авиазаводе у Туполева сам еще числился «врагом народа».

ОТ САМОЛЕТОВ К РАКЕТАМ

В послевоенные годы от новых образцов авиационной техники Охапкин переходит к прообразам уже новых систем. Вначале, с 1948 года утвержден начальником сектора, а в 1952 году назначен заместителем главного конструктора ОКБ-1. Курировал конструкторские подразделения и вопросы технической документации по разработкам ракетно-космической техники. Настоящая одержимость работой, умение соизмерять масштабность задач со скрупулезностью разработки каждого изделия (будь то боевые ракеты или космические носители) принесли ему заслуженный авторитет.

Ветеран РКК «Энергия» Борис Ширяев рассказывает: «Маленького росточка, он всегда подходил к задаче экономически, спрашивая: а чей килограмм веса конструкции дороже – наш или американский? И по характеру был изумительно скромным – впрочем, как и многие из его поколения. Даже когда его отодвинули от руководства, никогда обид от него не слышали».

ТЕМПЕРАМЕНТНЫЕ ТЕЗКИ

Очень образно характеризовал Ярослав Голованов ситуации, когда Охапкин, минуя секретарей и очередь, врывался в кабинет Королёва. Потому что зам? Нет, «потому что настал его час, потому что сегодня именно работа Охапкина определяла общую скорость продвижения вперед. Разрешение на вторжение в кабинет Главного давало только Дело».

Голованов, знавший всю подноготную нашей космонавтики, пишет об Охапкине как о выдающейся личности.

«Небольшого роста, живой, заводной, легко воспламеняющийся и быстро, с треском, горящий, невероятно трудоспособный, преданный делу, как говорится, до печенок, он да еще, пожалуй, Константин Давыдович Бушуев чаще других заместителей Королёва получали от него всевозможные выволочки и разносы. Применительно к Охапкину в 99 случаях из 100 в основе всех конфликтов лежали две причины: 1) Охапкин утверждал, что сделать ту или иную работу в сроки, назначенные Главным, невозможно, а Королёв – что вполне возможно; 2) Охапкин утверждал, что сделать тот или иной узел ракеты компактнее и легче, чем сделали его конструкторы, невозможно, а Королёв – что вполне возможно».

Заместитель понимал начальника, когда тот громил его чертежи. Если Охапкин не вписался в заданные пределы по весу конструкции – кто виноват? И где возьмет Королёв эти драгоценные килограммы, которые нельзя купить ни на рубли, ни на доллары?! «Выскакивал бедный Сергей Осипович из кабинета Главного конструктора, как из перегретой парной, сидел в приемной, курил, прикуривая сигарету от сигареты, остывал и снова шел в кабинет.

– Серега, – ласково говорил Королёв, – надо что-то придумать...»

Характерной для взаимоотношений была диалектика чередования фаз отступления и наступления каждого из них. Когда Охапкин проникался задачей, со своим коллективом решал ее, а затем врывался в кабинет № 1, тут уж наступал черед Главного выслушивать, оценивать. «И хотя понимал Королёв, что Охапкин ищет лучшего в хорошем и за поиск этот готов был его расцеловать, не мог он не карать его своим отказом, – добавляет Голованов. – Не имел права ради будущего… Неохотно Охапкин отступал под огромным давлением».

Ведь был предел: сроки, производство. И преступить эту черту С.П не мог сам и не позволял никому.

Академик Борис Черток: «Больше других возмущался перетяжелением систем, поставляемых нам смежниками, Сергей Охапкин. Он был конструктором, воспитанным на авиационной культуре веса, очень эмоционально воспринимал наши перетяжеления».

ЕГО ТЕХНОЛОГИИ

Олег Бакланов, описывая еще середину 1950-х, когда ракету Р-5М с ядерной боеголовкой готовились запустить в серию, скажет об Охапкине: «Наш учитель и наставник от конструкции». А конструктор Юрий Григорьев дополнит: это был прекрасный расчетчик, весь первый ряд ракет – плод и его больших усилий.

А первый ряд – это и баллистические ракеты Р-1, Р-2, Р-3 все большей дальности, и их модификации в интересах геофизических исследований. И в том же перечне – Р-5 и Р5М с ядерной боеголовкой. Удивительную перспективность конструкции отмечает В. Петраков: «Королёвская Р-5М почти полностью определила облик янгелевской Р-12, технология изготовления которой затем была взята за основу филиалом № 1 ОКБ-52 при разработке ракеты УР-100».

В апреле 1956 года Сергей Осипович Охапкин был награжден орденом Ленина за создание головного обтекателя, гарантирующего головную часть ракеты от негативного воздействия космического излучения. А за заслуги в деле создания и запуска первого в мире спутника ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Да, он трудился по 12–14 часов ежедневно, почти без выходных и отпусков, не видя жену и детей. Но внес огромный вклад в создание мощных военных ракетных систем, в мирное освоение космоса, в полет Гагарина (еще один орден Ленина) и исследования других планет. Наконец, непосредственно участвовал в создании четвертой ступени Р-7 (разгонный блок для межпланетных автоматов), внедрял свои наработки и при конструировании твердотопливных ракет (Ленинская премия в 1966 году).

В самые трудные моменты весового дефицита, отмечал В. Воробьев, когда у проектантов едва сходились концы с концами, возглавляемый Охапкиным коллектив конструкторов и «прочнистов» умел так «завязать» силовую схему, что в многотонной конструкции уже не было ни одного лишнего грамма. Начальник и тезка Королёв отмечал: «Высокое качество конструкторской документации во многом предопределяет сроки запуска серии, способствует быстрейшему освоению изделия в производстве».

Сергей Осипович старался вникнуть в каждое нерешенное дело. Не обладая «искусством спихотехники», он буквально задыхался от обилия проблем, за которые отвечал лично, от тяжести свалившихся на него забот.

В одно из воскресений Охапкин все-таки вырвался отдохнуть на дачу. Как рассказывала его жена Клавдия Алексеевна, с прогулки по лесу (а был он страстным грибником) муж возвращался странной, необычной походкой. Врачи потом удивлялись, как он вообще дошел до дома: у него развивался инсульт.

НЕТ ВРЕМЕНИ НА СТРАТЕГИЮ

После смерти Королёва Сергей Охапкин вместе с учеными НИИ-88 проявил инициативу и настойчивость. В результате в соответствии с постановлением по Н1 были заново выстроены и оснащены уникальным оборудованием лаборатории для всевозможных статико-динамических испытаний, натурных узлов, деталей и моделей ракет целиком. Испытания шли параллельно с процессом производства.

Новый глава КБ Василий Мишин, будучи в отъездах или в больнице, всегда оставлял хозяйство на своего первого зама. К началу 1968 года Охапкин был по горло загружен проблемами сверхтяжелой ракеты Н1. Ему приходилось заниматься конструкцией ракетных блоков, испытаниями модели всего носителя на прочность, выбором материалов, аэродинамикой – и массой текущих дел. Если в подчинении руководителя находится более тысячи человек, добрая половина которых отвечает за техническую документацию, находящуюся в производстве, то «текучка» не оставляет времени для осмысления стратегических задач космической политики.

В эти же годы развивался другой проект. «Союзы» составят транспортную систему, без которой орбитальным станциям не быть. Огромный труд был вложен в создание надежных ракет и кораблей. Их создание шло параллельно с работами по лунным пилотируемым программам Л1 и Н1-Л3 (а для «Царь-ракеты» Н1 Сергей Осипович разработал принципиально новые расчетные методики, целый комплекс расчетов на прочность самой ракеты, ее ракетных блоков и агрегатов).

По мнению Юрия Григорьева, вся черновая работа, бессонные ночи – и драматические аварии носителя – сильно подкосили здоровье Охапкина.

ГАРАНТ ПРОЧНОСТИ И ЭКОНОМИИ

Ему случилось попасть в автобусное ДТП, сильно ударившись боком, вспоминает Александр Деречин. «Несколько дней ходил на работу, но боль стала нестерпимой. Обратился к доктору; было обнаружено два сломанных ребра».

Беззаботность? Невнимание к себе? Нет, прежде всего преданность работе, делу, подкрепленная высоким профессионализмом. Зам. гендиректора РКК «Энергия» считает Охапкина «безусловным ПЕРВЫМ замом – при всех Главных». Он умел решать самые сложные и запутанные вопросы – по системам, по изделиям, да и по людям. При этом, по словам Деречина, не наступал на человека, не подставлял его, не унижал.

14 лет он «ходил под Королёвым», а после – еще столько же трудился как первый заместитель руководителя ЦКБЭМ Мишина и научным консультантом у академика Глушко. Значит, востребован был, необходим – как знаток, куратор, координатор создания таких мегапроектов, как сверхтяжелая ракета Н1, серия кораблей «Союз».

Но по состоянию здоровья в 1973 году он уходит на должность научного консультанта при Главном конструкторе, посещая предприятие лишь дважды в неделю. При этом продолжает заниматься работой по обеспечению конструкторской и рабочей технической документации, скрывавшейся за общей формулировкой «участие в подготовке и выведении на орбиту» – например, первой орбитальной станции «Салют», иных проектов.

На счету доктора технических наук, профессора Охапкина – и курсы лекций в МАИ, и около 250 научных трудов по прочности конструкций и динамике изделий. Эти усилия отмечены присвоением звания «Заслуженный деятель науки и техники РСФСР».

Как рассказал ветеран предприятия Сергей Кравчинский, когда профессор читал свой курс, в институтской аудитории «было слышно, как муха пролетает; стояла не просто тишина почтения – но тишина познания. Минут 15 лектор рисовал на доске топливные баки с мельчайшими уточнениями, потом раскладывал все по полочкам».

Под началом Охапкина студент Кравчинский готовил и дипломную работу. А на финишной прямой, когда понадобились листы ватмана для иллюстраций перед комиссией, достаточно было подписи Сергея Осиповича – и кладовщик «Энергии» благоговейно вскакивал и выдавал дефицит сверх нормы.

В семье росли два сына. Младший, Александр, считал отца ершистым: «Был он достаточно вспыльчив, но быстро успокаивался». По мнению невестки, Илы Бушуевой, он был строгим, даже крутым; но супруга многое сглаживала, спускала на тормозах его строгость. «Я очень его боялась, – добавляет Бушуева. – А он ко мне очень тепло, сердечно относился. Может быть, я его даже забавляла».

Очень любил Охапкин оперу. Если все хорошо, дома пел один. Больше всех любил Шаляпина: заводил пластинку в домашнем кабинете, закрывался и дирижировал Федору Ивановичу. На космодроме был едва ли три-четыре раза: это не его дела.

Он выглядел старше своих лет. Наложила свой отпечаток та самая, вроде бы чисто теоретическая, бумажная и кураторская работа. Два инсульта, почти восемь лет с потерей возможности понимать текст. Но память оставалась отменной.

Охапкину не было и 70, когда он ушел из жизни. Это был подлинный дирижер оркестра конструкций разных изделий и машин, прославивших Родину!