Устремляясь в гибельные дали

Писатель не всегда успевает окончить начатое.  Фото из книги Олега Куваева «Территория». M, Paulsen, 2020

«Характеристика

Куваев Олег Михайлович родился в 1934 году на ст. Поназырёво Костромской области, русский, беспартийный, образование высшее (окончил Московский геолого-разведочный институт им. С. Орджоникидзе в 1958 году). Холост. Проживает вместе с сестрой Куваевой Галиной Михайловной, 1929 года рождения. Член Союза писателей с 1970 года.

Домашний адрес: Московская область, Калининград, Дзержинского, 20, кв. 23.

Куваев поле окончания института по личной просьбе уехал на Дальний Север и пробыл там до 1965 года, работая геологом. Руководил экспедициями на Чукотке, острове Врангеля, на Колыме и в других районах северо-востока нашей страны.

Литературной деятельностью начал заниматься с 1965 года. Широкому кругу читателей известны его книги для юношества: «Зажгите костры в океане», «Чудаки живут на Востоке», «Весенняя охота на гусей», «Птица капитана Росса», «Два цвета земли меж двух океанов» и др.

О.М. Куваев ведет общественную работу: является членом Комиссии по приключенческой литературе, выступает с докладами на заседаниях комиссии.

О.М. Куваев избран членом редколлегии журнала «Молодая проза Сибири». Он награжден Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ «за идейное воспитание молодого поколения».О.М. Куваев – постоянный автор журнала «Вокруг света», является внештатным корреспондентом этого журнала.

О.М. Куваев за границу не выезжал.

Секретариат Правления и Партком Московской писательской организации СП РСФСР рекомендуют тов. КУВАЕВА Олега Михайловича для поездки в качестве специального корреспондента журнала «Вокруг света» на учебном паруснике «Крузенштерн» в загранплавание по программе Международная операция «Парус-1974» по линии Министерства рыбного хозяйства СССР. Срок поездки с мая по июль 1974 года.

Характеристика утверждена на заседании Парткома от 28 января 1974 года, протокол № 3».

Подписали эту характеристику секретарь правления Московской писательской организации Юрий Стрехнин и секретарь писательского парткома Владимир Разумневич. 4 февраля 1974 года ее утвердило бюро Краснопресненского райкома партии Москвы. Вскоре Куваев отправился в Ригу. Именно оттуда должен был выйти в море парусник «Крузенштерн». Но в последний момент писатель сорвался, с кем-то сильно загулял, ушел в штопор и к отходу судна опоздал. Ему пришлось несолоно хлебавши вернуться в Переславль-Залесский к своей музе – Светлане Гринь. «В июле 1974 года, – рассказывала позже родная сестра Светланы Гринь – Людмила Чайко, – Олег появился у нас вдруг среди ночи. Приехал на такси расстроенный, прямиком из аэропорта Москвы, не заезжая к себе в Калининград. Случилось вот что. Он готовился в загранплавание на паруснике «Крузенштерн»: прошел через все инстанции, получил разрешение в высоких инстанциях, правда, с опозданием на 10 дней. Приехал в Ригу (порт отправления парусника), и в самый последний момент все сорвалось. А ведь мы уже получили телеграмму Олега об отбытии в Копенгаген.

Светлана в это время находилась в Болшеве: ездила в Москву посмотреть Джоконду Леонардо да Винчи, выставленную в Пушкинском музее, выстояла шестичасовую очередь. Вызвали ее телеграммой. Приехала первым же автобусом, Олег с облегчением вздохнул: «Почему ты так долго не ехала? Понимаешь, я верую, когда ты рядом, со мной никогда ничего не случится». Олег тяжело переживал эту неудачу. Но после того как «пришел в себя на берегу древних вод Переславского (Плещеева. – В.О.) озера, написал первые главы «Правил бегства» – и втянулся в работу». Планов у Куваева оказалось громадье. Не попав на «Крузенштерн», он, повторю, вернулся в Переславль-Залесский. «После этого, – сообщил он своему давнему приятелю Борису Ильинскому, – уехал в Переславль, на берега древних вод Переславского озера, написал первые главы нового романа «Правила бегства», сдал первый вариант сценария «Мосфильму», поехал в Вятку соорудить матери памятник, написал радиопьесу и уехал в Полесье искать следы Олеси Куприна. Был в тех местах. Вот позавчера вернулся, закончил второй вариант сценария, выслал заявку на «Таджикфильм» и... живу».

Теперь обо всем по порядку. Начну с нового романа. Куваев собирался рассказать о жизни бичей. А кто такие были эти бичи? Как шутили острословы, бич – это бывший интеллигентный человек. Вот и Куваев хотел проследить судьбу бывшего кадрового офицера Семена Рулева, которого судьба сначала превратила в шурфовщика, а потом в организатора некоей республики бичей в виде своеобразного оленеводческого совхоза. Знакомые писателя утверждали, что идея о бичах у Куваева возникла в 1963 году, когда он зачастил в пивную на магаданском рынке. Якобы в пивной его заинтересовали люди со сломанными судьбами. Но первые наброски к этому роману Куваев сделал годом раньше. Листаем его полевую книжку 1962 года. И находим следующие записи к «Правилам бегства».

«Мишка-Японец

Васька-Паук

Мишка-Теплый

Мышь – их было двое: Большой и Маленький.

Ева – недавно помер.

Витя Шут – никогда ни к кому не идет, сам подманывает пальцем: «Иди сюда…»

Толя-Шпиц – ребенком носили на руках, и он (таскал – зачеркнуто. – Г.К.) брал из карманов. Король (Заценского. – Г.К.) рынка М (осква. – Г.К.). Взрослые воры его на руках носили…

Черви – Козырь-Карманник – знал 6 языков.

Музыкант: кларнет, флейта. У него был престижный вид, не вор, но пьяница.

В автомате шлюхи звонят при помощи пилки для ногтей.

Дима Сэм тянет на мастера.

Сделать платоническую любовь.

Целомудренный мальчик.

Поливальщик».

Но конструкция романа о бичах стала выстраиваться у Куваева много позже. Уже в 1971 году он для себя пометил:

«Сюда надо Гильмагеша. Вся история от конца до начала. Идеальным названием было бы булгаковское название «Бег».

Метод личных дел для главных героев».

«Аэропорт» и другие. Возможно, подлинные анкеты отдела кадров».

Видимо, тогда же появилось и первое название будущего романа:

«Вокруг дыры». А потом был подобран и эпиграф:

«Если я за себя, то зачем я?

Если я за всех, то кто за меня?»

Плотно же за роман о бичах Куваев сел лишь в середине лета 1974 года.

«Не попал я в Копенгаген, – признался Куваев сестре, – зато пошел роман. Сделал самое трудное – написал начало и теперь знаю, о чем речь. Действующие лица ясны. Написав первую часть черновика, немного успокоился».

Дальше встала новая задача. Следовало хорошенько прописать героев. А тут возникли проблемы. Куваев размышлял:

«Бичи по-человечески привлекательны. Почему? Резиновый полусноб и бич в телогрейке. Бич привлекателен. Улукиткан? Дать образ старика. Во взаимоотношении Рулев – Улуктикан. Улукиткан – Возьмищев. Может быть, Улукиткан – дядя Яким? (Этот дядя был героем его рассказа «Два выстрела в сентябре». – В.О.) Почему Гриша Рулев ассоциируется с мягкими русскими местами – Яузой и Рузой. Человек должен иметь фанзу о трех комнатах. Совхоз в Омолоне. Гришка Рулев его председатель. Сюда же героев повестей. Пересказ». Куваев ведь прекрасно понимал, что редакторы ждали от него не копания в душах бичей, а очередную возвышенно-романтическую книгу. Издателям нужен был второй а-ля Николай Островский. А писатель сознательно от второго Павки Корчагина отказался.

«Одна моя ночная и вечная подсознательная мечта, – признался он в ноябре 1974 года Борису Ильинскому, – успеть. Два романа: «Правила бегства» и «Последний охотник»… Чувствую силу я в себе. «Территория» – это ведь так, разминка. И Островского-70 из меня не будет. Ибо, помимо стальных нервов и челюстей, помимо простых, как инстинкт, знаний Чести, Долга, помимо этого, о чем я писал в «Территории», валяются по магаданским подвалам, в Сеймчанском аэропорту, в общественных туалетах сотни бичей. А они – люди. И на 99 процентов – талантливые и высокоорганизованные натуры, поэтому они в бичах. Доктор их не излечит. Дубинка по голове – также. Что их излечит? Моя книга их не излечит, ибо они ее не прочтут. Но смысл, конечно, шире. Смысл в том: опомнитесь, граждане, и усвойте истину, что человек в рванине и с флаконом одеколона в кармане столь же человек, как и квадратная морда в ратиновом пальто, брезгливо его обходящая… И пусть исполнятся слова: «Кто был никем, тот станет всем». Вспомните гимн, бывший гимн государства, граждане с квартирами и польтами. Вот смысл и цель моей работы сейчас. За что я любил и люблю Николая Островского и преклоняюсь перед его книгой – это за то, что он имел Веру и ради этой Веры готов был быть нищ, гол, вшив и болен. Это, Боря, достойно Уважения, что бы там ни блекотали по мансардам шизофренчики с сигаретами и новоявленные пророки, у которых есть только слово: «Нет!» Но нет слова: «Я дам вам Истину».

Работа над книгой о бичах оказалась крайне сложной. Сохранилась записная книжка писателя за 1974 год. По заметкам Куваева можно проследить, как первоначальный замысел писателя обретал кровь и плоть.

«Ps – «Вокруг дыры» (так Куваев поначалу хотел назвать свой роман. – В.О.).

(Первоначальное название романа «Правила бегства». – С.Г.)

Рассказчик из тех, кто едет «не за туманом». Снисходительное отношение к начальнику. Он крепкий парень – рассказчик.

Документы и монологи

Сивков Петр Николаевич – (50) – начальник. Анна Анновна – (37) – геологиня.

Григорий Григорьевич Дроб – (40). Эльза Янцевна – (24). Жорес Петрович Стрыгин – (36) – министерство. Миша Хорошилов – каюр. Погибший Леня.

Справка из архива МВД

Шурф – символ. Все сводится к шурфу. Григорий Григорьевич имел ли право? Анна Анновна – романтик, политик. А тут проза, проза и проза. Начальник партии – Грибирин. Все в партии идет нормально, даже очень. Поэтому шурф. Радио.

Середина. Спиридоновна говорит о ночи, которая «шуршит» мимо.

Финал, когда я со слов старой крестьянки вдруг понял ощущение бесшумно летящего времени. Слова старой крестьянки – воспитательницы в детском саду. «Твои проступки могут вырасти вместе с тобой».

Повести: «Весенняя охота на гусей», «К вам и сразу обратно», «Через триста лет после радуги».

Сценарий: Выбор вреден «до первой палатки» потому, что еще действует закон первопоселенцев, но уже пришло многолюдство.

Идея: Уничтожение чистоты многолюдством. Уход приводит к гибели друзей. Всепрощенчество недопустимо.

Название: «Правила бегства» Гильгомеш?

Сцены: Перенос шмуток из палатки с надписью «Редакция» в новый дом с той же надписью. Золото и отношение к нему. Вадик Глушин уезжает. Грачин приезжает – Мишка. Увозят золото. Работяга «ну». Охранник кулак. Мимо кандидатов наук – рука на кобуре. Мельпомен едет с ним инструктором: «Владей!» Уход. Мельпомен. Страдания. И тут же Сидякин летит за трупом Дамера. Разговор об одиночестве. Труп. Статья. Глушин отвергает.

Журналист – солдат на поле (жизни – нрз. – В.О.). Драка Мишка – Андрей. Детективная интрига. Он отпускает Пустого. «Дурак, за металл гибнешь». Пустой под видом Мишки. Сцена в магазине – он стыдится, что отпустил Пустого. Смерть Мишки. Финал. – Запирая дверь избушки. «Пойдем, Валя, обратно. Вымыл – вычистил – запер». Я действую моральным авторитетом – Мишка. Почему отпускает Пустого? – Должно быть убеждение. Откуда Мельпомен? В палатке перед «избиением Мишки» тот говорит: «В душе моей пропадает (душа – нрз. – В.О.) землепроходца». Финал. Игра Андрея с капканом. Ряд капканов. Перерубает палку. Щелк, щелк, щелк – забрасывает в озеро. Уничтожает снасти. Идет по его маршруту. Разговаривает со зверьем». Как видим, Куваев в процессе работы отказался от прежнего названия «Вокруг дыры» и выбрал другой заголовок – «Правила бегства».

Теперь о других планах писателя, о которых он летом 1974 года поведал Борису Ильинскому. Параллельно с работой над «Правилами бегства» Куваев собирался закончить сценарий фильма по своей «Территории» для киностудии «Мосфильм» и обдумывал экранизацию на киностудии «Таджикфильм» своего рассказа «Телесная периферия». Время от времени Куваев срывался из Переславля-Залесского то в Белоруссию, то на Памир, то на свою малую родину – в вятские леса. А еще ему очень хотелось на Чукотку. «...С весны (1975 г. – В.О.), – делился он своими планами с журналистом Владимиром Курбатовым, – я плотно переселяюсь на Север. Дела этого требуют. Два романа в заготовке – «Правила бегства» и «Последний охотник». Без того, чтобы побывать на Чукотке, и в Крестах, и на Омолоне, я этого не сделаю. Точнее, сделаю, но не так, как сейчас требует фамилия...» Куваев даже успел договориться насчет вельбота. Но до путешествия дело не дошло. Замучили издатели. Всем сразу понадобились его литературные опусы. На Куваева в журналах возник огромный спрос. В феврале 1975 года Куваев откликнулся на предложение главного редактора «Юности» Бориса Полевого и передал молодежному журналу три рассказа: «Эй, Бако!», «Надо курлыкать» и «Устремляясь в гибельные дали». «Удивительный писатель О. Куваев, – признался 11 марта 1975 года в короткой внутренней рецензии тогдашний заместитель главного редактора «Юности» поэт Андрей Дементьев, – рядом с искрометным рассказом «Эй, Бако!», полным юмора, мягкой иронии, существует другой рассказ «Надо курлыкать», написанный в ином настроении, покоряющий своей добротой к людям, грустью, искренностью душевных движений. Это истинная проза, талантливая, полная того глубинного смысла, который дополняет и раскрывает каждую деталь, точно подмеченную писателем.

О. Куваев – мастер характеристик через язык, через внутренний монолог героев. Мне думается, оба рассказа могут украсить страницы «Юности». Но Куваев публикацию двух отобранных Дементьевым рассказов уже не увидел. Он даже ничего не узнал об отзыве Дементьева.

Почти весь март 1975 года Куваев находился в Переславле-Залесском и доводил до ума «Правила бегства». В апреле в городе сильно потеплело. Как говорили старожилы, лет сто в этих местах не было такой жары. 8 апреля 1975 года писатель остался дома один. Светлана Гринь и ее сестра с мужем ушли на работу. Ближе к двенадцати на обед заскочила Людмила Чайко. «Дверь в комнату Олега была закрыта, – вспоминала она. – Только подумала: не буду мешать, дверь открылась, показался Олег. Увидев его лицо, покрытое крупными каплями пота, я испугалась: «Тебе плохо?» Махнул рукой и потер в районе сердца. Я сказала, что вызову скорую помощь. «Не надо», – возразил он и спросил, есть ли в доме нитроглицерин. Мы были молоды, и таких лекарств в доме не водилось. Я кинулась к соседке напротив (у нее был телефон) и немедленно вызвала скорую. Нитроглицерина у нее тоже не было. Соседка подсказала, что во втором подъезде живет медсестра. Я бросилась туда. Навстречу из подъезда – медсестра с медицинской сумкой. Поняла меня с полуслова. Когда мы вошли, Олег лежал на полу недвижно. Медсестра пощупала пульс и произнесла роковое: он мертв. Я закричала, чтобы сделала укол. Укол действия не возымел. Подоспевшая скорая помощь оказалась бессильна.

В это время пришли на перерыв Светлана и Анатолий (муж Людмилы Чайко. – В.О.). Светлана, вся дрожащая, щупала пульс Олега и кричала еще не ушедшим медикам: «Пульс есть, пульс есть, сделайте что-нибудь!» На самом деле она приняла свой собственный сильно бьющийся пульс за пульс Олега». Врачи констатировали смерть писателя в 12 часов 15–17 минут 8 апреля 1975 года. 10 апреля тело Куваева было перевезено в подмосковное Болшево, где он официально был прописан в комнате своей сестры. Панихида проходила в малом зале Центрального дома литераторов. «Вместо траурной музыки, – вспоминала Людмила Чайко, – звучала 40-я симфония Моцарта». Похоронили Куваева на Болшевском кладбище рядом с могилой его отца. «Светлана, – рассказывала Чайко, – свалилась в горячке. Долго не приходила в себя. Только после того, как выбросила все назначенные московскими врачами лекарства в мусорное ведро и села перепечатывать оставленный Олегом на столе черновик романа «Правила бегства», огонь в голове постепенно утих. Болезнь, казалось бы, ушла, но остался печальный след: с тех пор она хуже и хуже слышит».

После смерти Куваева главный редактор журнала «Наш современник» Сергей Викулов попросил сестру писателя передать ему рукопись последнего романа брата «Правила бегства». Но когда он увидел, что в этой книге всякая героика отсутствовала, желание печатать эту вещь у него сразу пропало. В конце 70-х годов инициативу проявили уже магаданские издатели. Правда, их многое в концепции Куваева не устроило. Они попросили кое-что в рукописи подредактировать одного из приятелей писателя – Альберта Мифтахутдинова. Но тот пошел по дикарскому пути. Треть романа он сократил, а часть эпизодов переписал на свой лад. В этом сильно искаженном виде «Правила бегства» вышли в 1980 году. Но даже в таком изуродованном варианте последний роман Куваева произвел на читающую публику очень сильное впечатление. В Москве же издатели вспомнили про «Правила бегства» лишь в горбачевскую перестройку. Правда, сразу встал вопрос: что брать за основу – магаданскую публикацию или авторскую редакцию? 6 февраля 1987 года редактор издательства «Молодая гвардия» Галина Кострова обратилась в Псков к критику Валентину Курбатову. «Посылаю, – писала она, – роман О. Куваева «Правила бегства», изданный магаданским издательством.

Роман этот О. Куваев закончил за неделю до смерти – «поставил точку», как сказал он своей сестре. Но дело в том, что обычно, после того как ставил точку, он продолжал работать над вещью, шлифовать. Здесь же Олег Михайлович этого сделать не успел. Вы увидите, что здесь не все хорошо. Кое-что мы, конечно, сделаем, поправим, но очень осторожно. Главный вопрос заключается в финале – в «Справке». В рукописи ее нет, есть только слово «справка». Галина Михайловна, сестра Куваева, нашла в его бумагах этот, написанный карандашом текст. Магаданцы дали так. Но, Вы увидите, здесь, видимо, автор только искал ход.

Будем Вам благодарны, Валентин Яковлевич, если Вы выскажете нам свое мнение обо всем этом».

Мнение Валентина Курбатова было однозначно: «Правила бегства» даже в том виде, в каком оставил их Куваев, следовало немедленно засылать в набор – без какой-либо редакторской переделки.