Мошенникам в новом законе оставили много лазеек

Иллюстрация pixabay.com

Подавляющее большинство топ-менеджеров (88%) считают, что заниматься бизнесом в нашей стране сложно, а к числу наиболее проблемных отраслей относятся строительство, розничная торговля, изыскательная, научно-производственная деятельность и IT-технологии, говорится в недавнем опросе агентства PricewaterhouseCoopers. Основными препятствиями для ведения бизнеса в докладе названы чрезмерное налогообложение, административные барьеры, нехватка квалифицированных кадров и коррупция. При этом более половины респондентов оказались в той или иной степени не удовлетворены работой судов.

Казалось бы, проблемы предельно ясны. Однако вместо того, чтобы ускорить их решение, власти в очередной раз хотят переписать Уголовный кодекс в интересах бизнеса. В результате Госдума без проволочек приняла президентский законопроект, расширяющий перечень экономических преступлений, дела по которым могут быть прекращены в случае возмещения причиненного ущерба. Ранее его поддержал и Верховный суд. Как заявил полпред президента в Госдуме Гарри Минх, смысл нововведений прост: нужно добиться восстановления справедливости, не разрушив бизнес и семью правонарушителя, не подорвав его здоровье тюрьмой. Цель, конечно же, благая, но дьявол, как известно, кроется в деталях.

В частности, весьма удивил перечень статей, оказавшихся в законопроекте: мошенничества в сфере кредитования, страхования, компьютерной информации, присвоение авторства или плагиат, нарушение изобретательских и патентных прав, присвоение или растрата, причинение ущерба путем обмана или злоупотребления доверием. Каким образом перечисленные злодеяния сказываются на деловом климате, на оздоровление которого и направлен законопроект? То же касается и бизнес-мошенничества, ч. 5–7 ст. 159 УК. За последние полтора года по этой статье осудили 102 человека, из которых лишение свободы было назначено лишь 34. При этом серьезные сроки (от 5 до 8 лет) получили всего четыре коммерсанта (речь шла о крупном и особо крупном ущербе).

Озадачивает и другая новелла: уголовные дела о таких преступлениях возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего, но прекращению в связи с примирением с ними не подлежат! Какой смысл доводить их до суда, если разногласия могут быть устранены на досудебной стадии, учитывая и без того высокую загруженность судей? Последним и так приходится ежегодно прекращать изрядное количество «экономических» уголовных дел за отсутствием события или состава преступления, в связи с непричастностью обвиняемого к преступлению и по другим основаниям.

Впрочем, законопроект не так уж и бесполезен: он запрещает арестовывать бизнесменов до суда (пускай и небезусловно) и изымать у них электронные носители информации (в основном жесткие диски), что зачастую парализует деятельность компании. Однако и тут не обошлось без подвоха: их изъятие все же допускается, если назначена судебная экспертиза, так, посчитал суд, есть риск их использования для продолжения криминальной деятельности или на них содержатся сведения, на хранение которых у владельца нет полномочий. Иначе говоря, как изымали у коммерсантов «железо», так и будут.

О дополнительной защите бизнесменов от необоснованного уголовного прессинга говорят давно и на разных уровнях. Однако, судя по отчетам МВД и Верховного суда России, все не так уж безрадостно, как утверждают эксперты. Так, за 2008–2017 годы количество зарегистрированных преступлений в сфере предпринимательской деятельности (глава 22 УК) сократилось в 2,5 раза – с 80,7 до 30 тыс. Несмотря на обширный перечень статей данной главы, основной улов правоохранителей – отнюдь не рядовые коммерсанты, а фальшивомонетчики и отмывальщики преступных доходов.

Почти вдвое снизилось количество осужденных за предпринимательские преступления (с 11,4 тыс. до 6,3 тыс.), а их удельный вес среди прочих осужденных – с 1,2 до 0,6%. Далеко не все из них отправились в колонию. В 1,5 раза сократилось также количество судимых за мошенничества (ст. 159–159.6 УК): с 35,9 тыс. до 23 тыс. Невысоким остается и число осужденных за преступления против интересов службы в коммерческих организациях (глава 23 УК) – примерно 500 человек в год.

Появление обозначенного выше законопроекта наталкивает на мысль о желании власти не столько потрафить бизнес-сообществу, с которым она всячески пытается наладить взаимоотношения, сколько пополнить казну за счет подследственных. Правда, рассчитывать на то, что последние безропотно согласятся расстаться с деньгами в кризис, не приходится. Особенно если речь идет о перечислении в казну «двукратной суммы причиненного ущерба или преступного дохода» (ч. 2 ст. 76.1 УК), а это миллионы рублей.

В развитие президентской инициативы бизнес-омбудсмен Борис Титов предложил запретить утяжелять обвинение по делам в отношении предпринимателей за счет статьи об организации преступного сообщества (ст. 210 УК). Как это ни странно прозвучит, но мафия, по его мнению, это вовсе не экономические преступления, а преступления против личности. Получается, что многочисленные обнальщики теневых доходов, лже-экстрасенсы и устроители финансовых пирамид, в основном и привлекаемые по 210-й статье, вовсе не злодеи и заслуживают только штрафа? Тогда какой смысл их вообще привлекать к уголовной ответственности, тратя немалые средства на документирование их преступной деятельности (объем их дел насчитывает сотни томов)?

О каком избыточном применении этой статьи идет речь, если за последние 1,5 года по ней осудили всего 13 предпринимателей. Да и то в основном за участие в преступном сообществе (ч. 2 ст. 210), которое наказывается менее строго, чем его создание. Другой вопрос – в длительном содержании их под стражей. Ну так это вопрос не к кодексу, а к судьям, без устали продлевающим сроки их предварительного заключения по просьбе следователей.

На фоне малообоснованной «бизнес-гуманизации» УК не следует забывать и о защите прав простых граждан. Сегодня потребительский рынок завален фальсифицированной и контрафактной продукцией, зачастую опасной для здоровья. В ряде регионов этот показатель достигает 50–60%. И во многом это обусловлено попустительством недобросовестных товаропроизводителей и поставщиков, ориентированных властями на ускоренное импортозамещение. То же самое можно сказать и о потребкооператорах или финансовых брокерах, обирающих пенсионеров, многодетных и безработных в регионах. Все эти квазибизнесмены могут благополучно избежать уголовной ответственности за свои проделки, просочившись сквозь образовавшиеся законодательные лазейки. Возникает и вопрос о равенстве всех перед законом и судом, декларированный в ст. 19 Конституции РФ. Неужели безработный, укравший продукты из магазина, гораздо опаснее бизнесмена, обманувшего компаньона или банк? Неужели бизнес-лицензия станет своего рода индульгенцией от уголовного преследования за содеянное?

Динамика количества осужденных по экономическим уголовным делам за 2012-2018 годы

 По материалам Верховного суда РФ