Как адаптировать налоговую политику под вызовы цифровизации

Фото pixabay.com

«Никого не надо пугать роботами и массовой безработицей», – заявил незадолго до своей отставки теперь уже бывший министр труда Максим Топилин. По мнению экс-министра, новые технологии ведут к появлению новых отраслей экономики и к изменению структуры рабочих мест, но не к их исчезновению, что уже показывает опыт работы цифровых платформ YouDo, «Яндекс.Такси», «Яндекс.Еда». Тем самым он затронул вечный для человечества вопрос: какова цена для общества тех улучшений, которые приносит технологический прогресс, и как ее снизить?

Для ответа на этот вопрос нелишне будет совершить экскурс в прошлое. В 1963 году Институт общественного мнения Гэллапа провел опрос среди жителей США с целью выявления их доминантных страхов. Американцы перво-наперво указали на боязнь начала ядерной войны, что вполне ожидаемо, учитывая психологические последствия Карибского кризиса. Но второй выявленный страх вызывает недоумение: американцы боятся последствий автоматизации!

История показывает, что прогресс может приводить к разрушительным результатам, если к нему не готовы ни государство, ни население. Приведем два примера. Первый связан с вытеснением ремесленников во времена британского промышленного переворота, которое впечатлило швейцарского экономиста Жана Шарля де Сисмонди и привело к образованию движения луддитов – разрушителей машин. Еще более деструктивные последствия вызвала экспансия британского капитала и вместе с ним и машин в технически неготовые к этому колонии. Так, соперничество парового и ручного станков привело к тому, что равнины Индии XIX века «начали белеть костьми ткачей хлопчатой бумаги».

Ждать ли повторения истории сегодня в условиях цифровизации мировой экономики? Цифровые технологии соединяют материальную и виртуальную реальности, стирают границы между странами для бизнеса и людей, однако при этом требуют все более высокого уровня образования и инициативности от тех, кто хочет оставаться в авангарде. Чтобы трансформация экономики и общества произошла плавно и безболезненно, правительства пытаются использовать доступный им арсенал, включая налоговые реформы.

Показательной является реакция на новые бизнес-модели, рожденные в Силиконовой долине, эксплуатирующие данные пользователей и не требующие физического присутствия в стране извлечения прибыли, например социальные сети и платформы – посредники электронной коммерции. С одной стороны, все более распространенной мерой является введение налоговых стимулов для технологического развития путем проведения НИОКР, для коммерциализации доходов от интеллектуальной собственности и привлечения зарубежных специалистов. С другой стороны, видна и иная тенденция – введение барьеров, например налогов на выручку иностранного цифрового бизнеса. В запасе остается идея так называемого налога на роботов, обсуждаемая как в развитых (Южная Корея, Канада, Австралия), так и в развивающихся (Индия, Китай) странах. Пересмотр основ налоговой системы и баланса обложения труда и капитала входит в повестку и в странах ЕС, которые видят в «нашествии роботов» угрозу системе социального государства всеобщего благоденствия. Таким образом, в своей налоговой политике они противоречат сами себе, пытаясь, с одной стороны, угодить потребностям глобального капитала и соревнуясь друг с другом, а с другой – закрыться от его экспансии налоговыми барьерами.

Правительство неоднократно отмечало важность повышения производительности, увеличения экспорта инновационных товаров и услуг, для чего нужны как инвестиции, так и прорывные технологии. Более того, уровень автоматизации и цифровизации российской экономики является низким, что, на первый взгляд, снижает риски технологической безработицы, но проблема снижения трудовых доходов и сокращения рабочих мест может прийти и вместе с зарубежными инвестициями и технологиями. Профилактическое использование налоговых мер позволит применить к российской реальности мысль экономиста Джеймса Сидней Вэбба о том, что «споры не должны идти о том, следует ли вводить машины в целом, а только о том, на каких условиях их вводить».

Первостепенная задача – поддерживать развитие российских IT-компаний, для чего следует уравнять налоговую нагрузку и условия конкуренции для иностранного цифрового капитала со значительным присутствием в России и для местных компаний, желательно согласовав вводимые меры с соседями по единому рынку внутри ЕАЭС. Это позволит несколько компенсировать потери от цифрового перекраивания традиционных сегментов рынка, например такси-перевозок, и перераспределить доходы в пользу российского капитала и бюджета. Для этого требуется развитие методологии корпоративного налогообложения, в то время как налоговая служба уже располагает необходимыми ресурсами для администрирования в цифровой среде.

Во-вторых, настройка механизма подоходного налога может помочь нивелировать поляризацию заработных плат, возникающую в результате перехода к новому технологическому укладу, а дополнительные вычеты из налогооблагаемой прибыли компаний – стимулировать их вкладывать средства в переквалификацию сотрудников. В-третьих, высокий уровень международной мобильности цифровых специалистов российского происхождения выносит на повестку дня переосмысление их налоговой привязки и реформирование критериев налогового резидентства.

Предметом более широкой дискуссии является введение какой-либо формы «налога на роботов», который может иметь различное содержание – от денонсации налоговых льгот для современного оборудования и до признания робота в качестве плательщика налога! Россия может показать миру свою позитивную версию «налога на роботов», направленного на создание стимулов для реинвестирования прибыли бизнеса с высоким уровнем цифровизации. Одним из элементов такой меры может стать ограничение в отношении вычета расходов за пользование иностранными технологиями из облагаемой налогом прибыли и повышение ставок по налогам у источника с доходов, выплачиваемых за рубеж, особенно если производство товаров или оказание услуг осуществляется «малолюдным» способом.