Атом, даже мирный, – это всегда большая политика

На фото строящаяся Белорусская АЭС. Фото сайта belaes.by

На фоне политической турбулентности в Белоруссии в многочисленных комментариях и прогнозах развития ситуации совсем не принимается во внимание один важный техногенный фактор. 20 августа на первом энергоблоке Белорусской АЭС было загружено ядерное топливо в реакторную установку – 163 кассеты. Сейчас продолжаются операции физического пуска.

Белоруссия ведет строительство АЭС рядом с г. Островец Гродненской области по российскому проекту с реакторами ВВЭР-1200 (водо-водяной энергетический реактор). На БелАЭС будет два энергоблока мощностью 1200 МВт каждый. По оценке Минэнерго Беларуси, энергетический пуск первого энергоблока с включением в энергосистему страны планируется в четвертом квартале 2020 года. Второй энергоблок БелАЭС предположительно заработает в мае 2022 года.

ВВЭР – ядерный реактор, в котором в качестве замедлителя нейтронов используется обычная вода, служащая одновременно и теплоносителем. Конструктивно такой реактор – это резервуар, заполненный водой, в которую погружены тепловыделяющие сборки (собранные в кассеты – циркониевые трубки с урановыми таблетками внутри). Они составляют активную зону. Прокачиваемый циркуляционными насосами через эту зону поток воды и отводит выделяющееся тепло.

Водо-водяные реакторы с водой под давлением – основа атомной энергетики в мире. Внутренние обратные связи здесь отрицательные, что обеспечивает реализацию так называемого принципа естественной безопасности. Такой блок просто в силу заложенных в него физических принципов не сможет «пойти вразнос». Статистика здесь такая: больше 1000 реакторо-лет эксплуатации ВВЭР в мире. Только одна авария с ними – на АЭС «Три-Майл-Айленд» в США в 1979 году.

В инфоцентре БелАЭС сразу же отметили, что БелАЭС работает в штатном режиме и на объекте нет работников, которые объявили забастовку: «Все сотрудники на своих местах. Тут вообще комментировать нечего». И это радует. Так и должно быть.

Атомная энергетика – прекрасный пример законов развития технологий: их зачастую гораздо проще «запустить в производство», чем потом избавиться от них. Даже при большом желании. Авария на той же американской АЭС «Три-Майл-Айленд» в 1979 году; взрыв ядерного реактора на Чернобыльской АЭС в 1986-м (взорвался реактор типа РБМК – реактор большой мощности кипящий); разрушение в результате гигантского цунами японской АЭС «Фукусима-1» в 2011-м – это уже даже не события. Это – процессы, которые будут длиться не одно столетие. И эти процессы будут оказывать – и уже оказывают – влияние на многие сферы жизни общества, в том числе на политические решения.

Кстати, не случайно в тот же день, 20 августа, премьер РФ Михаил Мишустин два раза за сутки провел телефонные переговоры со своим белорусским коллегой Романом Головченко. «Премьеры продолжили обсуждение перспектив активизации двустороннего торгово-экономического сотрудничества, особое внимание было уделено взаимодействию в энергетике и промышленной кооперации…» – подчеркивалось в сообщении пресс-службы правительства РФ.

Однако возможные сугубо экономические выгоды от такого нашего ядерного распространения по планете не должны заслонять и некоторые геополитические проблемы, которые неизбежно возникают при таком сценарии. По крайней мере это должно стать предметом внимательного изучения экспертного сообщества.

Коротко говоря, Россия исходит из простой и логичной предпосылки: продвигая свои ядерные технологии в третьих странах, мы укрепляем тем самым свои позиции в этих регионах. Действительно, технологическая зависимость – это порой просто разновидность жесткой политической зависимости. Мы с вами в России это очень хорошо чувствуем на примере фармацевтической зависимости от иностранных производителей лекарств.

В ядерной сфере, возможно, это не так бросается в глаза, но последствия бывают еще более впечатляющими. Это не Россия может привязать к себе те или иные государства через помощь в создании атомной энергетики, а сами эти страны вполне могут использовать ядерный фактор для мягкого (или жесткого) шантажа России. Примеров даже из совсем недавней истории можно найти много.

В 2007 году Россия подписала соглашение о постройке исследовательского ядерного реактора в Мьянме. А в 2010-м американские эксперты на основе оказавшихся в их распоряжении секретных документов и сотен фотографий, переданных перебежчиком, сделали вывод, что с 2014 года Мьянма сможет производить по одной ядерной бомбе в год. Северная Корея, Египет, Ливия – во всех этих странах еще Советский Союз построил исследовательские ядерные реакторы.

С середины 1990-х Россия взялась за достройку АЭС в Бушере (Иран). В 2009 году российско-турецкий консорциум победил в тендере на строительство первой АЭС в Турции. Стоимость проекта оценивается в 18–20 млрд долл.

Международная практика показала, что зачастую предметом вожделения являются не столько атомные электростанции или исследовательские реакторы сами по себе, сколько знания в области ядерных технологий, которые неизбежно получают местные специалисты, обслуживающие эти АЭС. Как распорядиться этими знаниями – это как раз вопрос политической конъюнктуры; политической, религиозной и просто культуры того или иного общества. Вот эти мотивы при принятии решений о сотрудничестве в ядерной сфере, несомненно, должны учитываться российской стороной.