Ни США, ни Россия пока явно не готовы найти приемлемый компромисс в своем внешнеполитическом поведении

Фото REUTERS

Надежды на достижение конкретных договоренностей на российско-американской встрече в верхах 16 июня в Женеве, инициатором которой выступил Вашингтон, изначально были невысоки. Об этом свидетельствовали как сами ее участники, так и многие эксперты. И этого следовало ожидать.

Первый саммит Владимира Путина и Джозефа Байдена, на который все-таки решились оба лидера после резонансного интервью американского президента, проходит в атмосфере, когда отношения двух стран, формирующиеся на фоне взаимных обвинений и упреков, зашли в глубокий тупик. В условиях растущих разногласий миссия подобных встреч, как правило, узка и ограничена задачей установления личных контактов и возможным восстановлением прерванного диалога.

В таких обстоятельствах даже сам факт безрезультатного саммита – это уже определенный успех. При условии, конечно, если он сможет дать старт серии консультаций в рамках так называемого «избирательного сотрудничества», которым, судя по всему, в отношении России отныне намерена руководствоваться нынешняя американская администрация.

Политика глобального сдерживания России, которую целенаправленно осуществляют США со своими союзниками с 2014 года, способствовала формированию принципиально новой конфигурации современного мира, в которой ей отведена особая роль – основного «разрушителя и дестабилизатора» сложившихся на рубеже столетий устоев мирового порядка.

Проведение Россией линии на отстаивание собственных интересов, сопряженной с ревизией своего внешнеполитического поведения эпохи 1990-х, включение США в список недружественных России государств, проводимый ею открытый антиамериканский курс и отчуждение от Запада, сближение с Китаем и формирование евразийского вектора стали постоянными величинами мировой политики первой четверти ХХI века. Судя по развивающимся ныне тенденциям, они могут оставаться таковыми и в дальнейшем.

Этот устоявшийся уже международный формат задавал особый тон предстоящей встрече лидеров двух держав, отношения которых годами дрейфовали в сторону развала. Какой могла бы быть ее повестка? В принципе она, как и суть самих российско-американских расхождений, сформировалась давно. Ожидалось, что президенты непременно обсудят все болезненные темы: состояние российско-американских отношений, стратегическую стабильность, борьбу с пандемией и вопросы урегулирования региональных конфликтов.

Могут ли в сложившейся ситуации по всем этим проблемам стороны найти общий язык или все они по-прежнему так и останутся полем боя двух держав? В состоянии ли они изменить свое внешнеполитическое видение и поведение, пойти на взаимные приемлемые уступки в надежде выработать компромисс, способный удержать от крушения с трудом складывающийся российско-американский двусторонний диалог?

Опыт предшествующих лет свидетельствует: особой готовности двигаться именно по этому пути ни у Вашингтона, ни у Москвы нет. Значит, все так и останется по-прежнему: взаимные упреки, подозрения, оскорбления, политический «анализ» в духе шаржей эпохи Кукрыниксов, формирование образа врага и разнузданная враждебная антироссийская и антиамериканская пропаганда, умело манипулирующая массовым сознанием целого поколения двух стран, которое все больше убеждается в том, что внешний враг должен быть непременно повержен.

Подобный сценарий, вне всякого сомнения, очень привлекает часть политической элиты и «диванных» экспертов-любителей как в США, так и в России. Он без труда позволяет делать собственную карьеру, светиться в низкопробных политических телешоу, быть востребованным в ура-патриотической аудитории различного пошиба, поддерживая на достаточно высоком уровне собственные нажитые непосильным интеллектуальным трудом доходы. Но именно этот путь рано или поздно приведет в никуда, в еще больший тупик, в конце которого – парализация любых двусторонних контактов, тотальный санкционный режим и полная международная изоляция.

Однако из всего этого есть один-единственный разумный выход.

Пока политические элиты двух стран будут сохранять и при помощи прессы целенаправленно и намеренно поддерживать враждебное отношение друг к другу, вряд ли стоит ожидать каких-то серьезных перемен на российско-американском фронте.

Переход от неконтролируемой конфронтации к спокойному диалогу в российско-американских отношениях возможен только при условии полного отказа от враждебной риторики и пропаганды, от взаимных обвинений и упреков и признания обеими сторонами равной ответственности как за сложившуюся ситуацию, так и за будущее мира.

Как только придет осознание, что обе державы несут равную обоюдную ответственность за это, только тогда можно будет говорить о начале преодоления двустороннего российско-американского кризиса. Именно такой подход, предполагающий прежде всего критический самоанализ причин конфликта и эволюции собственного поведения, может ослабить затянувшееся противостояние и хотя бы немного сблизить позиции сторон.

Конечно, в условиях, когда открытое признание государствами собственных ошибок и просчетов до сих пор так и не стало нормой международного поведения, ожидать этого крайне сложно. Однако критический и честный (хотя бы и закрытый) внутриведомственный анализ при этом явно необходим.

Чтобы преодолеть масштабный кризис, в котором сегодня оказались США и Россия, обе стороны должны внести определенные необходимые коррективы и в философию собственного положения в мире, и в свои внешнеполитические стратегии, а затем, несомненно, кое-что изменить и в собственном внешнеполитическом поведении. Правда, ни США, ни Россия к этому пока, к сожалению, явно не готовы. Именно из этого и следует исходить, формируя ожидания от предстоящей встречи в Женеве. Несомненно, они не должны быть ни иллюзорными, ни завышенными.

В том случае, если стороны все же сумеют отойти от чрезмерной жесткости в отстаивании собственной правоты, которую они упорно демонстрируют последние годы, и проявят способность идти на взаимные уступки и искать компромиссы, исход этих и последующих переговоров мог бы оказаться обнадеживающим. Конечно, не все обсуждаемые проблемы могли бы стать предметом дипломатического торга. Но такие, как проблемы стратегической стабильности, борьба с терроризмом и коронавирусом, региональные конфликты, взаимодействие в Арктическом регионе и др., могли бы быть не только предметом обсуждения, но и объектом взаимных конкретных договоренностей.

В данном случае важно не стремление во что бы то ни стало переломить волю оппонента и не достижение сокрушительной победы над ним, а опирающееся на дипломатическое искусство стремление снять блокирующие переговоры препятствия и, сузив область разногласий, найти приемлемый для обеих сторон компромисс.