Евгений Верлин
Фото Reuters
Напористый внешнеполитический стиль Дональда Трампа в сочетании с почти полным отказом его администрации от инструментов мягкой силы открывает самые широкие возможности для китайского «наступления обаянием». На этом фоне внешняя политика Китая и непримиримый авторитаризм кажутся теперь менее угрожающими, чем политика Трампа. И это уже почти общее мнение как западных, так и китайских экспертов.
Почему так? И как это выглядит у Поднебесной Си Цзиньпина в трамповском глобальном интерьере?
Обозреватель гонконгской The South China Morning Post (SCMP) Хуан Минчжун написал на днях, что в международной политике мягкая сила, столь красноречиво описанная покинувшим в начале мая этот мир Джозефом Наем, долгое время считалась «сверкающей жемчужиной американского влияния и вопиющим недостатком в китайском арсенале» в глобальном соперничестве держав.
На внутреннем фронте действия администрации США глубоко подорвали резерв мягкой силы Америки. Например, нападки на академические свободы и прекращение выдачи студенческих виз ослабляют привлекательность американского высшего образования – ключевого актива мягкой силы, способствующего восприятию ценностей США во всем мире. А сокращение федеральных грантов на исследования угрожает технологическому лидерству Америки.
Недавний опрос ученых в США, проведенный журналом The Nature, выявил тревожный факт: 75% респондентов рассматривают возможность переезда на новое место жительства в условиях нестабильности финансирования. И эта потенциальная утечка мозгов серьезно ухудшит способность США привлекать и удерживать таланты.
Буквально в набат бьет The Economist в статье от 15 мая, озаглавленной «Китай и Россия разворачивают новое мощное оружие: идеи». Многие западные страны, сетует британский журнал, сворачивают свои усилия по глобальному вещанию. В марте Трамп прекратил финансирование «Голоса Америки» (внесен Минюстом РФ в реестр «иностранных агентов») и его родственных сетей, а также ликвидировал USAID (организация, признанная нежелательной, и ее деятельность прекращена в России), которая финансировала тысячи журналистов по всему миру. И «в то время как западные страны затихают, другие начинают говорить громче».
Далее в статье подробно расписывается, как Китай и Россия «вкладывают сотни миллионов или, возможно, миллиарды» на расширение глобальной инфраструктуры распространения своих нарративов, в том числе «пропаганды» и «дезинформации».
Почти 20 лет назад в уголке холла гостиницы «Метрополь» я брал интервью у автора концепции мягкой силы Джозефа Ная. И прекрасно запомнил донесенную им до меня в различных формулировках мысль: либеральные демократии обычно получают высокие баллы по национальной привлекательности, поскольку в целом воспринимаются как более легитимные и заслуживающие доверия, чем их недемократические конкуренты.
Теперь я прочитал то же самое в колонке Opinion обозревателя гонконгской SCMP. В интервью, данном полгода назад Китайскому институту в Америке (China Institute in America), Най сказал, что в 1990 году, когда он сформулировал концепцию мягкой силы, он не мог и представить себе, что она найдет адептов в коммунистическом Китае. Кстати, четвертый человек в китайской властной иерархии, член ПК Политбюро ЦК КПК, председатель НПКСК Ван Хунин, считающийся де-факто главным идеологом партии, в бытность в 1990-е годы профессором Фуданьского университета Шанхая, посвятил одну из своих научных работ теме применимости концепции мягкой силы к условиям КНР.
И вот с кончиной в начале мая отца-основателя мягкой силы будто бы пропала та незримая защита, что берегла федеральные источники финансирования этой самой силы. Но, рассуждали оптимисты, ведь остаются университеты, Голливуд, IT-корпорации и диаспоры, которые в той или иной форме несут в мир западные ценности. Вопрос лишь в том, сможет ли Запад в условиях внутренней поляризации координировать эти ресурсы для конкуренции с авторитарными моделями.
«Западные ценности могут выглядеть привлекательнее, но если они не продвигаются активно, то теряют позиции», – оценил ситуацию знакомый китайский эксперт, делясь впечатлениями от решения администрации Трампа запретить Гарварду принимать на обучение иностранных студентов и аспирантов.
А ведь до этого Трамп лишил Гарвард федерального финансирования (минус 2,2 млрд долл.), обвинив университет в левом уклоне.
Относительно решения Трампа по Гарварду в китайских соцсетях начался шквал возмущения, притом со стороны продвинутых китайцев. Ведь самой пострадавшей группой от этого решения (а такого же запрета, уже заявлено, ждут и другие университеты) стали китайские студенты: их в Гарварде учится – вернее, можно уже сказать, училось, – больше, чем индийцев и канадцев.
Но дело не только в тех избранных, которые смогли поступить в самый престижный в мире университет. Этот шаг, заметила The New York Times, может изменить отношения между двумя главными державами в более широком плане, лишив китайцев «одной из немногих оставшихся причин все еще восхищаться Штатами».
«Мы все в панике и ждем, что будет дальше. Правительство использует нас как пешек, я не знаю, что сказать. Это позор, это так разочаровывает», – сказал Ма Цзылинь, китайский студент, обучающийся в докторантуре Гарварда. Из-за решения Трампа у него осталось меньше недели, чтобы успеть закончить обучение. Тем временем тысячи молодых китайцев, уже получивших приглашения из Гарварда и других американских университетов, отменяют бронь на авиарейсы в США.
Ну, а автор концепции мягкой силы, наверное, уже не раз перевернулся в гробу, тем более что ученый похоронен в Кембридже, рядом с его родным Гарвардским университетом.
