Павел Кузьменко
Марк Берколайко. Партия. – М.: Анаграмма, 2010. – 448 с.
Помнится, в 90-е годы, где-то в их начале, по случаю появления в России книжного рынка и океана литературного ширпотреба некоторые критики с удовольствием принялись ругать убогие детективы, любовные романы, малограмотную фантастику и даже страшный horror. А потом спохватились и отгородились от паралитературы глухой стеной. Там – что-то такое, за счет чего живут издательства. Здесь – то, что питает массив национальной культуры. Только стена все же оказалась приблизительной. Куда отнести роман «Братья Карамазовы», изданный вслед за выходом телесериала «Братья Карамазовы»? Это те братья или уже подхватившие на студии хронический рейтинг?
От кого же ждать природной искренности, не отравленной первородной авторской мыслью о коммерческом успехе своей прозы? Может быть, с той стороны, где критиками уже давно выстроена глушайшая стена? Нет, не графоманов, а серьезных и талантливых любителей.
У воронежского писателя, доктора физико-математических Марка Берколайко вышла книга, состоящая из повести «Седер на Искровской» и романа «Партия». Такая последовательность, может быть, объясняется простой хронологией, а может, и степенью литературной профессионализации автора, как ему самому это кажется.
В простой повести, где художественность то и дело сбивается на простую мемуарность, все выглядит потрясающе натурально, зримо, даже вкусно, как витиеватый кавказский тост, предшествующий хорошему напитку. Речь и идет о Кавказе, о жизни школьника из еврейской семьи в Баку в трудные годы, катящиеся к сталинскому еврейскому погрому 1952–1953 годов. Апокалиптическая реальность тогдашней действительности разрешается по-детски мудро: «Однако страшная мысль о возможной смерти вождя пронзила меня 3 марта, когда, выходя из туалета, мой одноклассник Кямал вдруг спросил: «А ты как думаешь, Он – срет?»
Роман «Партия» по-любительски изукрашен обилием эпиграфов к каждой главе, по-научному снабжен необязательными послетекстовыми пояснениями и претендует на мудрость. Все-таки автор уже достиг такого возраста, когда это качество должно превалировать над остальными. А посему Берколайко не мелочится и вводит в число своих персонажей Яхве и Сатану. Антагонист режется с Богом в непростые шахматишки, где фигуры действительно фигуры человеческой истории, и параллельно описывается очень реальная и берущая за живое человеческая история в приземленном смысле.
 А по этой улочке только что прошли Яхве и Сатана. Алексей Боголюбов. Баку. Улица в полдень. 1861. Государственный Русский музей |
Добро с рогами бьется со злом в нимбе за право на справедливость в решении сложных человеческих комбинаций: чтобы Юлий Цезарь не ходил в сенат, где его убьют, чтобы Торквемада не изгонял евреев из Испании, чтобы Грибоедов не ехал за своей гибелью в Персию. Бог, конечно, как более опытный побеждает эту фантастическую вариативность с лозунгом «Оставьте все как есть». И только в трагической истории простого воронежского предпринимателя и любящей его простой журналистки оставляет возможность выбора.
И вдумчивого читателя, и профессионального ругателя-критика роман любителя Марка Берколайко наверняка не раз заставит вспомнить термины «ходульность», «спорность», «эпатаж» – Пушкин у него какой-то карикатурный, Моцарт сумасшедший, вообще можно было бы обойтись без великих людей и без высших сил, с которыми Гете, Достоевский и Булгаков достаточно позабавились. Вполне можно было бы ограничиться вымышленными героями. Но главное – впечатление, в котором и есть сермяжная правда. Роман со всеми его заворотами, со всем паноптикумом известных фигур и парадоксальными мыслями запоминается. В чем явный успех талантливого любителя.
