Русский по паспорту

Леонид Подольский. Идентичность.  – М.: Золотое руно. – 535 с.

Великую русскую литературу художественным и одновременно публицистическим произведением не удивишь. Традиция смешивать в одной вещи художественное начало и социальную ориентированность появилась в русской прозе и поэзии еще в пору «критического реализма» XIX столетия… Новая книга писателя, главного редактора альманаха и портала «Золотое руно», Леонида Подольского продолжает эту традицию.

Подольский написал очень непростой, богатый историческими реминисценциями и гипотезами текст, в котором сочетается семейная сага, роман об истории еврейского народа, «роман-взросление» главного героя и памфлет о жизни в СССР и России. Мог ли автор, справляясь с такой глобальной задачей, остаться в рамках какого-либо «чистого» жанра?..

Текст «Идентичности» начинается с прелестных жанровых сценок. То мальчики Лёнечка и Алик азартно палят из воображаемого оружия по «хайгитлам», которых старший из них, Алик, помнит как страшных врагов – немцев. То хорошенькая соседская девочка Валечка произносит в адрес Лёнечки слово «юрей» и простодушно поясняет: «Это что-то нехорошее». Подольский отлично умеет живописать словом, передавать характеры.

Но скоро манера авторского повествования круто меняется. Оно перейдет к сугубо отстраненному, описательному изложению «извне» проблемы. Притом что проблема фокального героя состоит в мучительном незнании, кто же он – русский или еврей, – в настойчивом поиске собственной идентичности. Идентичность – ключевое понятие книги. Недаром этим словом она названа. Притом что вопрос идентичности для Леонида Вишневецкого, выросшего Лёнечки, глубоко личный и болезненный, повествование будет строиться в манере исследователя, делающего научные описания изучаемых явлений. Отчасти такой дискурс объясняется тем, что Леонид – медик, защищающий сперва кандидатскую, а потом и докторскую диссертации, то есть человек из научного мира. Он умеет наблюдать, анализировать и делать выводы.

Воспоминания и размышления Леонида Вишневецкого об историческом пути иудеев становятся сутью книги. Формулировка «главный герой» отчасти теряет актуальность и переходит от одного человека к целой общности. Так что главным героем книги становится многострадальный еврейский народ.

Леонид родился в еврейской семье, но его отец, Григорий Клейнман, прозорливо записал сына при рождении в паспорте на материнскую фамилию Вишневецкий, что дало тому возможность впоследствии стать русским по паспорту. Отец достаточно настрадался от советских гонений на евреев и возжелал защитить сына от тяжкого креста «еврейства». Но отцовская идея обернулась для Леонида двойными страданиями.

Он все время боялся, что его обман раскроется. «Мимикрия – это оказалась тяжелая болезнь: мимикрировать, прятать душу от чужих глаз, скрывать свое я, глубинное, интимное, страх, вечный страх, как у разведчика», – откровенно пишет автор. Еще более тяготила Леонида принадлежность к двум разным общностям: официальная – к общности «советского народа», якобы не знающего шовинизма, и глубинная – к народу Библии. Эти две общности не могли найти единого языка. Огромная часть книги посвящена «бичеванию» советских порядков с декларируемым интернационализмом и подспудным антисемитизмом. Леонид Вишневецкий все время испытывал вину за то, что, числясь по паспорту русским, будто бы предавал свой народ, отрекаясь от его тягот.

На протяжении многих лет Леонид не мог решить, к какому народу он принадлежит. Когда стало возможно выезжать за границу, он неоднократно летал в Израиль с женой (той самой Валечкой), но несколько раз раздумывал эмигрировать – якобы по легко объяснимым практическим причинам, но на деле из-за незавершенной идентичности.

Надо отдать Леониду Подольскому должное – историю евреев он изучил капитально. Она необходима автору прежде всего для того, чтобы вместе со своим героем ответить на вопрос, какова же она, иудейская идентичность. Ответ прост: «Все, что было раньше, в одно мгновение стало прошлым, осталось за бортом, в другой жизни, не имевшей отношения к тому, что теперь предстояло ему, им с Валечкой», – думает Леонид в самолете, летя на Землю обетованную в конце книги. Надо было принять решение, чтобы идентичность заявила о себе. Леонид Вишневецкий признает себя сыном народа с богатым прошлым и обширной летописью страданий. Гонения на иудеев в разные века в разных странах становятся в не меньшей степени сюжетной основой книги, нежели биография Леонида Вишневецкого.