Арсений Анненков Пушкин давно и прочно вошел в русское самосознание. И представление о главном национальном поэте, равно как желание докопаться, дойти, дорасти до настоящего, живого Пушкина, прямо соответствует стремлению каждого русского понять самого себя.
Поэтому Пушкин у каждого свой. От маленького, школьного Пушкина, когда «я вас любил», «златая цепь на дубе том» и кудряшки полностью исчерпывают представление о предмете. До большого, почти настоящего. Когда долгое и пристальное внимание к объекту вдруг позволяет знать о нем больше, чем, казалось бы, возможно.
Юрий Тынянов (кстати, в следующем номере читайте еще один, большой материал о Тынянове. – «НГ-EL») не успел создать развернутый портрет такого Пушкина. Из задуманных двенадцати частей романа «Пушкин» было написано всего три. Однако в них уже есть стиль, дух, атмосфера, тот раствор, из которого образовался кристалл – Пушкин.
«Кто он такой? Почему и зачем явился?» Явился он, как и всё на свете, в силу необходимости. После Отечественной войны 1812 года возникла необходимость в художественном оформлении исторической состоятельности, ментальной уникальности, которые так наглядно показал, доказал русский народ. А «без стиха страна бессловесна, народная память нема». В этих условиях большой поэт перестал быть желательным, он стал необходим.
В «Пушкине» Тынянов-импровизатор осознает своего героя в развитии и показывает, чего Пушкин добился, погружая читателя в то, что Пушкин преодолел.
Этому способствует и намеренно приближенная к пушкинской эпохе манера изложения. («Отец же её, хотя и не был злодей в собственном смысле, но был человек крайнего легкомыслия».) И основательность рассказа. Тынянов начинает издалека. Семья Пушкиных описывается задолго до рождения Александра.
Мальчика, который лет с шести уже, казалось, «был занят каким-то тяжелым, непосильным делом, о котором не мог или не хотел сказать окружающим». Который «оживал только за книгами» и писал свои первые, на французском языке, стихи – «правильные и бедные... не совсем его и не совсем чужие».
Тынянов как раз и описывает этот решающий для каждого поэта переход от общего к частному. От подражаний, с которых начинают почти все, к поэзии собственной, «точной как математика». Переход в том числе через преодоление цензуры. Не только официальной, но и куда более жесткой – «собственного сердца и милых друзей».
Есть еще один признак настоящей поэзии: «писать то и как захочешь написать перед смертью». Особенно убедительно это звучит у Тынянова, год смерти которого совпадает с вынужденным окончанием работы. По одной из версий, работа застопорилась, наступил, что называется, творческий кризис. Трудно сказать определенно. Но Тынянов умер, и мы не знаем, что могло бы быть дальше. И с ним, и с его романом.
Причем это 1943 год, военный год. Один из тех, когда решалась судьба России. Судьба, напрямую связанная с ее сутью, душой. «Нет, не кончилась Древняя Русь. И богатыри не кончились. Бой шел всё за нее, за Людмилу, за красу. Русь была та же. Красота та же. Родные места не менялись».
Пушкин у Тынянова – русский поэт не в последнюю очередь потому, что наднационален, надмирен. «Он знал и любил далекие страны как русский... И видел, что самое чудесное, самое невероятное, никем не знаемое – всё она, родная земля».
Ее Тынянов тоже никак не может обойти. Дворянская и околодворянская Россия пушкинских времен дана подробно и точно. С использованием самых разных стилистических приемов, вплоть до юмористических миниатюр. Реформы Сперанского, например, описываются так: «Наук испугались все. Лекари учились медицине, попы богословию».
Но на первом месте, конечно, внутренний мир поэта. Через него, как сквозь волшебную призму, автор глядит на все, что окружает его героя – люди, природа, деревни, города.
«Он поклонился Петербургу, как кланяются только человеку».
В «Пушкине» Тынянов то и дело фиксирует именно пушкинские, аэрокосмические мысли, в которых легкость – признак эстетической надежности.
«Где можно отдохнуть сердцем? Среди литераторов».
И забираясь по этим мыслям, как по лестнице, вверх, автор незаметно приходит и к философским обобщениям. Но не как к цели, а как одному из стилистических приемов.
«Самое высшее доказательство истины, самый ясный разум была любовь».
«Пушкин» Тынянова – пример сверхсознательного освоения той части реальности, которая в силу тех или иных причин не поддается обычным способам изучения. Когда, например, речь идет о давно прошедшем.
Тогда включается все могущество интуиции, и происходит удивительное. Слушая человека и понимая, как много из того, что рассказывается, он знать не может, мы чувствуем, говоря по-другому, убеждаемся, что так или примерно так оно и было.
комментарии(0)