Сергей Никольский
Разработки искусственного интеллекта, оказывается, тоже можно поставить в вину цивилизации Запада. Фото Reuters
Когда начинают говорить пушки, философы, по крайней мере до времени, молчат. Так оно и было, пока… Пока в публичном пространстве не прозвучал голос известного в профессиональных кругах проповедника от философии – Александра Дугина, выступившего с текстом «Философия Победы. Мы находимся в точке, где необходима институционализация Русского Дискурса». На философском «фронте» объявлено смертельное противостояние с Западом, а главным внутренним врагом России отныне считается «либеральный нацизм». Вот такой парадокс! И за ним поспевает еще один: «тоталитарная концепция открытого общества». Путано, но жестко.
Александр Дугин – один из авторов «Русской идеи». Доктрина эта появилась в 80–90-х годах на гребне тогдашнего «почвенничества». Она обсуждалась в режиме философской дискуссии, не афишируемой и достаточно сдержанной. Но сегодня Дугин доводит доктрину «Русской идеи» до крайности. Он предъявляет ее как национально-философскую идею «Русского мира», силой навязываемого другим народам.
На инерциальных руинах парадигмы
Разбираясь в заявленном, нужно признать, что некоторые основания для озабоченности у автора рассматриваемого текста есть. В контексте нынешних отношений России с Западом ясно: жизнь страны изменится кардинально. В том числе и в духовной сфере. Вопрос, как это видится Александру Дугину; что он предлагает делать; что именно видит конечной целью. Но прежде чем отвечать на эти вопросы, нужно обратить внимание на недавний исторический контекст проблемы Россия – Запад, имея в виду, что это всего лишь часть более значимого вопроса об отношениях нашей страны с миром вообще.
Адресуясь к 90-м годам, отмечу, что, хотя споры о моделях экономического и политического развития с представителями Запада велись и модели были далеки друг от друга, они не расходились в основополагающем: в понимании демократических оснований государства и общества, в концепции прав и свобод человека, в идеях разделения властей, верховенства закона, в равноправии разных форм собственности, в свободе конкуренции и экономической деятельности. Со всей определенностью они зафиксированы в последней редакции Конституции России. Тем не менее г-н Дугин, радикально выступая против Запада, фактически их дезавуирует.
Автор рассматриваемого текста конкретен и прагматичен – глубоко уверен в необходимости тотальной идеологической чистки в рамках «патриотических реформ». По его мнению, вся российская интеллигенция отравлена либеральным Западом. Тлетворный либерализм «восторжествовал в философии, науке, политике, образовании, культуре». Далее – с особой горечью: «…в технологиях, экономике, медийной сфере, даже в модах и в быту. Никакой альтернативной парадигмы просто нет».
И еще: «Современная Россия знает только инерциальные руины советской парадигмы, а все остальное – чистое либеральное западничество».
Что же делать? Истинно русский мыслитель-парадоксалист имеет свое, радикальное решение в духе воинствующего пессимизма. Оно состоит в том, чтобы увидеть в нынешней интеллектуальной элите «чистую «пятую колонну». Увидеть и, не впадая в иллюзии просвещения, переубеждения, перестройки сознания, удалить ее, чтобы тут же навербовать новую элиту, минимально задетую всеобщим либеральным растлением. И уж на мозгах этой новой элиты писать, как на чистой доске.
А кто будет писать и что именно? Давно ясно: новая элита (интеллектуальная и властвующая) должна быть поставлена под диктаторскую опеку «новой русской философии, как воздух нужной стране».
«Новая русская философия» призвана внушить опекаемым великие откровения «Русской идеи». Как институция, философия эта поистине грандиозна. Голос русской цивилизации, «его раскаты должны слышать и на Украине, и на территории Евразии, и во всем мире. Это не просто желательно, это жизненно необходимо, как необходимы на фронте патроны, ракеты, коптеры и бронежилеты».
«Новый маккартизм»
Нетрудно заметить, автор этой парадигмы избегает выражений «российская» и «российский». И это не случайно. Его скорее всего пугает множественность народностей и исповеданий, его страшат понятия добровольного союза народов, федерации, республики, страшит даже понятие империи. Он давно хочет, чтобы в России доминировали славянская кровь и православная.
Он ведь давно уже считает, что мы, русские, – в первую очередь православные, во вторую – русские и лишь в третью – люди. Кстати, любимый автор Александра Дугина – Мартин Хайдеггер – в 1930-е годы исповедовал философский почвеннический нацизм и пользовался симпатией у прямых идеологов гитлеризма.
То, к чему призывает сегодня г-н Дугин, можно обозначить термином «новый маккартизм», то есть призыв к преследованию людей за то, что они якобы являются проводниками и реализаторами враждебной силы. Это еще не отечественный 1937 год с физическим уничтожением инакомыслящих, но жесткий запрет на любую, в том числе и на профессиональную критическую интеллектуальную работу, на любую не санкционированную государством общественную деятельность. Отмечу, что холодную войну выиграла именно та держава, которая преодолела искус маккартизма, что было непросто сделать в 1960-е годы, когда значительная часть молодежи была настроена против капитализма, сочувствуя Хо Ши Мину, Мао Цзэдуну и Фиделю Кастро в их антиимпериалистической борьбе. Это государство не поддалось призывам собственных проповедников-идеологов развернуть борьбу с разного рода «пятыми», «шестыми» и иными колоннами.
Вероятно, логика истории здесь была такова: чем более свободны в идейном выборе люди, чем менее они опасаются быть преследуемыми за убеждения, тем более востребованными оказываются для общества их способности и компетенции, позитивное содержание которых многократно превышает способности и компетенции тех, кого и в самом деле стоит опасаться.
Наличие отличных и даже противоположных ценностных смыслов в жизни России и других стран, в том числе западных – эмпирически фиксируемая норма и сделать их поводом для конфронтации, чем часто грешат авторитарные государства, при желании не составляет никакого труда. Но зачем? У каждой культуры и страны свой путь. Ведь именно это подразумевается концепцией многополярного мира?
Впрочем, в нашей стране в силу конъюнктурной моды на самобытность в последние годы явилось много охотников эти расхождения превращать в непреодолимую пропасть и угрозу, а терпимость и толерантность трактовать как синонимы слабости и чуть ли не предательства.
Нынешняя культура стран Запада содержит в себе немало отклонений от канонов и трендов в культурах не только других стран, но их собственной классической гуманитарной и философской культуры. Согласовать в едином развивающемся потоке культуру Канта и Бальзака с современным постмодерном вряд ли возможно.
Но, во-первых, это вовсе не значит, что субъектов творчества, продолжающих классическую культуру, на Западе не существует. Они по-прежнему довлеющая норма, в чем легко убедиться при неангажированном, а мало-мальски объективном взгляде на вещи, знакомстве с продуктами их культуры. И, во-вторых, акцентировать внимание именно на расхождениях в духовной сфере и представлять дело так, будто эти расхождения и есть доминанта или даже вся духовная сфера Запада – вещь недоказанная и используется лишь как пропагандистская уловка.
Денацификация мозгов
Надо признать, что работа массовой и элитарной философствующей пропаганды стала настолько привычной и эффективной, что приучила публику не замечать отсутствия в ней ответов на очевидные вопросы: что именно в нашем общественном сознании, интеллектуальной и духовной жизни действительно нуждается в защите; в защите от чего именно; почему защита не требовалась раньше, а так остро понадобилась именно теперь?
Конкретно – как быть с теми прописанными в Конституции принципами, которые с точки зрения философствующей пропаганды, несомненно, вражеские? Почему все научно-образовательное сообщество, интеллигенция вообще вдруг обозначены Александром Дугиным и следующими за ним разного рода «независимыми» сателлитами как силы «предательские». А если это так, почему они настолько упорны и стойки в сохранении «тлетворных» ценностей и идей, что автору статьи приходится заявлять о необходимости принудительной денацификации их мозгов? Ведь предающие страну и народ за деньги обычно пугливы и поднимают руки вверх при первых признаках опасности.
|
|
«Во всякого рода занятиях важно уметь останавливаться перед тем, чего не знаешь, а не думать, что знаешь, чего не знаешь. Но важнее всего – воздержание от мнимого знания в деле религии, веры. Все безумие религиозных суеверий только от этого невоздержания». Лев Николаевич Толстой с дочерью Александрой Львовной. Ясная Поляна, март 1909 года. Фото В. Черткова. Почтовая открытка |
В некоторых вопросах автор, отдам ему должное, старается быть ясным и конкретным. Однако же ясен он скорее организационно, а не содержательно. Например, скрупулезно, по пунктам приводит перечни божеского – «Русской идеи» и дьявольского – «либерально-нацистского», ее философского врага. Дьявольское у него, например, претензия западной цивилизации на универсализм, гиперматериализм, этический индивидуализм и даже разработки искусственного интеллекта. Божеское – самобытность русской цивилизации, общинность, соборность, глубокий гуманизм. В этом пункте появляется наконец возможность говорить предметно и коль скоро меня в первую очередь интересует Россия, то на ее примерах.
Спрошу: самобытностью или универсализмом руководствовалось русское воинство, в течение без малого 60 лет огнем и мечом покоряя Северный Кавказ (вспомним Льва Толстого)? Самобытность или универсализм были начертаны на знаменах, когда советская власть коллективизировала казахов, до 3 миллионов которых в результате умерли с голоду, а миллион ушел за границу – в Китай, Монголию и Иран? Общинниками или этическими индивидуалистами предстают в русской литературе герои Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, Гончарова, Тургенева, Чехова, Горького, персонажи Льва Толстого? О каком «глубоком гуманизме» «Русской идеи» можно говорить в текстах раннего Шолохова, у Андрея Платонова, Виктора Астафьева, Варлама Шаламова, наших современников – Романа Сенчина и Виктора Ремизова? Или это все исключения? Пусть. Но где само правило?
Не радостный «глубокий гуманизм»
Как о гигантском материке Дугин, конечно же, говорит о славянофилах, Данилевском и евразийцах. Но где поддерживающий их монолит русской культуры? Кто из великих прошлого понуждает думать о них как о глобальном, а не о региональном (если не маргинальном) культурном тренде? Даже из числа тех философствующих писателей, кого я только что перечислил, на этом «самобытном материке» не живет ни один, а вот выказывает к нему критическое отношение чуть не каждый.
Вообще о «глубоком гуманизме» и сопряженной с ним «Русской идее» говорить автору текста вряд ли стоило. Хотя бы вспомнив о десятках миллионов погибших от голода и Гражданской войны в ходе «революционного эксперимента», о репрессированных, выселенных, расстрелянных. Тут что ни опыт, то бездна страдания и боли, источник неизбывной горечи для многих поколений надолго вперед. Впрочем, любимый философствующими пропагандистами и, как всегда, в безмолвии пребывающий «глубинный народ» в этом бремени столетиями живет и «глубокий гуманизм» не замечает – ему и без него тягот невпроворот.
Что же до отечественных властей, так по отношению к носителям «Русской идеи» они как мало кто из живших в «глубоком гуманизме» поднаторели: подцензурного Пушкина и непокорного Лермонтова ссылали, Тургенева арестовывали, Герцена и Огарева за границу выдворили, Достоевского хоть не расстреляли, но посадили и сослали, Льва Толстого от церкви отлучили, Николая Гумилева казнили, 216 пассажиров «философского парохода» в Германию спровадили (спасибо, оставили в живых), Ахматову арестами сына мучили. То же – с Андреем Платоновым учиняли, Мандельштама в могилу свели, Зощенко затравили, Шаламова и Солженицына в лагере «перековывали», Войновича и Зиновьева за границу вытурили, Сахарова ссылали.
Стоит продолжать? И это ведь только «первый ряд», известные. В общем, не радостный «глубокий гуманизм» прорисовывается в дугинской «философии Победы».
«Ну что там с Институтом философии?»
В последних строчках своей воинственной проповеди Александр Дугин открывает одну из ее конкретных целей: «Все истинные реформы следует начинать с области Духа. И как вестей с фронта следует искать в новостях – ну что там с Институтом философии? Еще держит оборону? Пока не сдался?»
Отвечаю: держит и сдаваться не собирается.
Для интересующихся сообщаю, что в последние пару лет Институт философии Российской академии наук подвергается постоянным нападкам черносотенных активистов и православно-шовинистических СМИ. Их главный упрек – недостаток в исследованиях Института проблематики национальной идентичности, укорененности в традициях русского духа, подверженность западным идейным влияниям и все это на густом замесе домыслов и откровенной лжи.
В качестве информации. Из почти 30 подразделений Института философии по крайней мере треть в той или иной мере заняты российской проблематикой, а более четверти всех наших публикаций посвящено российской тематике. И это при том, что перед институтом стоит задача изучения не только российской философии, но всего мирового содержательного спектра – философий Запада, Востока, исламского мира, традиционных проблем онтологии, гносеологии, этики, эстетики, логики, равно как и проблем науки и техники, общества, политики, идеологии, религии, культуры и т.д.
Одна из ведущих тем Института философии в последние пять лет – «Российский проект цивилизационного развития», которая теперь будет продолжена темой «Цивилизационные модели: российская традиция в саморазвитии и глобальная архитектура будущего». Все перечисленное легко поддается проверке – было бы желание заглянуть на институтский сайт.
В заключение, полагаю, следует обозначить настоящую, действительно важную и несравненно более широкую, чем дугинская «философия Победы», гуманистическую тематику. Рассуждая о ней, нельзя выбрасывать из памяти не только нашу реальную непростую историю, но и многовековые взаимоотношения России с Европой – иногда добрые, нередко конфронтационные, всегда непростые.
При этом наряду с политической властью активным участником этих процессов всегда была великая русская культура – литература и философия в первую очередь. Культура не может быть беспамятной, изоляционистской, нарциссически-монологичной. Она всегда – в споре или согласии – пребывала в диалоге с нашим собственным прошлым, с Западом и с Востоком. Не учитывать ее позицию сегодня, хотя и при крайне высоком доминировании власти, нельзя.
Тема русских и русского в мире, заслуживающая серьезной, а не шовинистической разработки, не может быть кому-то насильственно навязана, а чьи-то выдаваемые за существо темы и проповеднические идеи не могут быть насильственно вложены в чужие головы. Результаты исследований должны быть истинны и только в этом случае будут приняты.
Заботясь о состоянии умов, нужно наконец хоть и с сожалением, но все же сознавать, что наша великая культура лишь в малой степени стала плотью и кровью власти и народа, не дала им должной «прививки» от самодержавия, неправового сознания, жажды наживы, насилия и лжи – ради всегда якобы «жизненно необходимых» всем и потому вроде бы оправданных целей. Поэтому зачастую культура живет впустую, если не умирает вовсе, хотя мы привыкли кичиться ею, как кремлевской Царь-пушкой, закрывая глаза на то, что стрелять она не способна.
Слагаемые – мир, память, культура и достоинство человека и есть то, без чего никакая настоящая победа невозможна.
