Приказываю дуть мучительно

Рыбы птицами стали. Фото Евгения Никитина

Писатель, сценарист, кандидат физико-математических наук Андрей Бычков (р. 1954) – автор книг «Вниз-вверх», «Тапирчик», «Ловец», «Гулливер и его любовь», «Нано и порно» и др., лауреат международной премии русской литературы «Тенета-1999», премии «Бродячая собака – 2009» Клуба литературного перформанса, международной литературной премии The Franc-tireur Silver Bullet 2014 (США), финалист премий «Антибукер», Премии им. Андрея Белого, учредитель литературной премии «Звездный фаллос»…

«Олимп иллюзий» – патафизическая книга об обретении свободы и сопротивлении окружающему миру, поиске героем другого героя: «О Роман, мимолетное и преждевременное касается твоего лица. На вдохе ближе. А на выдохе дальше. Что там, на берегу, белый парус. Что не дави на грудь. Что тебе дали в руки весло. И что рыбы твои птицами стали. Ибо планы земли твоей давно уже врезаны в планы моря. И посреди неба разлита земля хризантем…»

Андрей Бычков. Олимп иллюзий. – СПб.: Алетейя, 2018. – 164 с.

За этот роман – еще в рукописи – Андрей Бычков получил премию «НГ» «Нонконформизм-2014». В беседе с прозаиком, лауреатом «Нонконформизма-2012» Натальей Рубановой, посчитавшей «Олимп иллюзий» настолько запутанным, «что без психоанализа не продраться. Возможно, сюжет и не нужно «ловить» в том смысле, который вкладывал в него автор… и вообще зачем сюжет? У каждого при чтении он может быть собственный, настолько текст многомерен. Я читала ради кайфа. Кайфа ощущения: слово – и слогосложения», автор рассказал о принципиально люциферическом – в культурном плане – дискурсе тьмы: «Темные особенности моего романа связаны в каком-то смысле и с темностью наших чересчур светлых времен. Но и, конечно, с фундаментальной неопределенностью, противоречивостью, двойственностью извечной человеческой ситуации. Надо не бояться впустить в роман хаос. Об этом еще Беккет говорил: это не значит разрушить форму, просто новые времена требуют новых форм. Скачки, разрывы, двойственность действительности – все это должно отражаться и на уровне сюжета. Надо рисковать и в речи, иначе мы не поймем, что такое человек. Сюжет, как и жизнь, сегодня давно не рационализируется, автор должен рискнуть, чтобы настичь сюжет. Нет жестких, твердых правил. Мы живем в плазменные времена».

Пример тому – опубликованный еще до выхода книги фрагмент романа в выпуске «Зависимой газеты» от 06.06.16, посвященном произведениям лауреатов и финалистов премии разных лет: «…Ибо в сверкании времен открывается алмазный путь сознательно искалеченных, хрустящих под копытцами и ломающихся, словно шифер, пагод. И кто-то слышит глухие громы и скрип двери, и ты видишь, как появляется Люцифер – праздничное серебро и обоюдоострое золото, бронза и цианистых калиев цинк, задумчиво жужжащие вокруг пули и нервно вьющиеся веревки, голые раскаленные щипцы и заголяющиеся улыбки гильотин, звучащие на разрезанных струнах, как Брамсы, пасущиеся под ножами, как голубые глаза Дебюсси… Нет, я вам докажу! Я вам выпячу зрячное! Не спать в ноздрях, а на носах стоять! Не сидеть с завязанными, а с вывернутыми молчать! С закрученными и выжатыми до чистоты, бздеть и от нагих задыхаться! Я говорю от потерь времени обморочно держать, от закрученности пространств, приказываю дуть мучительно!..»

Что поделаешь – плазменные времена. Которые, как известно, не выбирают.