Агенты – пушечное мясо тайной войны

В ведомстве на Лубянке всегда работали настоящие мастера своего дела. Фото с сайта www.dodmedia.osd.mil

«Слава скаковой лошади достается жокею» – это об офицерах-вербовщиках и секретных агентах. Действительно, о разведчиках и контрразведчиках изданы монбланы книг, но что мы знаем об их негласных помощниках? А ведь они с библейских времен были и остаются основной ударной силой любой спецслужбы. Их много. Среди них принцы и дипломаты, адвокаты и аферисты, ученые и спортсмены, писатели и артисты – люди разных национальностей, возрастов, вероисповеданий и разнрой сексуальной ориентации. Разумеется, речь идет не только о мужчинах, но и о женщинах. И все они, заложив тело и душу спецслужбе, под руководством своих операторов «таскают каштаны из огня» – добывают информацию, ибо тот, кто ею владеет, властвует над миром.

В мире шпионажа и контршпионажа офицеры секретных служб – суть композиторы, а секретные агенты – исполнители их композиций. Последние, не будучи профессиональными служителями Мельпомены, с ролями, назначенными их операторами, справляются не на театральных подмостках – в жизни даже лучше, чем те, кто овладел системой Станиславского. Уж они-то могут сказать о себе: «Что наша жизнь? Игра. В шпионы!»

От этих «актеров по жизни», от их таланта лицедеев зависит успех операций по секретному агентурному внедрению в разработку объекта. Другими словами, они обеспечивают кассовый сбор «спектаклям без цветов и оваций», а скупые аплодисменты под занавес если и раздаются, то лишь в тиши ведомственных кабинетов на Темзе, Лубянке, на Хорошевском шоссе или Потомаке…

«Ищите женщину!» – говорили французские летописцы, пытаясь найти скрытую пружину истории в страстях человеческих, в непреходящем влечении мужчины к женщине.

«Ищите агента!» – так можно объяснить сегодня многие загадочные поступки людей и события, отмеченные десницей полтергейста. Искусство секретного агентурного внедрения в разработку объекта – это не глушение рыбы динамитом, а состязание изощренных интеллектов. Причем  участникам этих состязаний иногда приходится переступать через себя, демонстрируя моветон.

Чтобы упредить возможные упреки в натурализме изложения и цинизме фигурантов – секретных агентов и их оператора, – процитирую кардинала от шпионажа директора ЦРУ Аллена Даллеса:

«Разведка и контрразведка в скрытом противоборстве действуют отнюдь не в духе рыцарских турниров. Они взывают к самым низменным страстям и устремлениям и успешно ими пользуются. В этом их высший разум. На войне как на войне – для достижения результата все средства хороши, когда они наносят урон противнику, даже если и выгладят неэстетично...»

ВЕРБОВКА НА КОМПРОМАТЕ

Однажды у входа в магазин «Алмаз», что раньше был в Столешниковом переулке, секретный агент КГБ (агентурное имя – Павлов) познакомился с молодой женщиной экзотической красоты и с загадочным шармом, которая пыталась сбыть золотой браслет. Агенту было достаточно одного взгляда, чтобы определить, что вещь представляет собой не только материальную, но и художественно-историческую ценность.

Разговорились. Выяснилось, что Тамаре, преподавательнице новейшей истории Московского архивного института – так представилась незнакомка,  – браслет подарил иранский дипломат, а сбыть она его решила не от хорошей жизни: нужны были деньги на аборт.

Павлов, как всегда в форме морского офицера, предложил за браслет цену, вдвое превышавшую оценочную. Не без патетики заявил, что офицерская честь не позволяет ему наживаться на горе такой красивой женщины. Попросил полчаса, чтобы достать недостающую сумму. На самом деле эти тридцать минут нужны были, чтобы известить своего оператора полковника Казаченко. Когда Павлов обрисовал женщину, Казаченко прокричал в трубку, что немедленно высылает бригаду захвата...

Женщину доставили на Лубянку, где серьезный дядя (в роли следователя выступал Казаченко) объявил: несанкционированная связь с иностранцем; попытка преступного прерывания беременности; спекуляция в особо крупных размерах. В общей сложности – 10 лет зоны, и к бабке не ходи...

Тамара плакала, умоляла простить и не сообщать в Архивный институт о ее связи с иностранцем и о полученном от него подарке. Но «следователь» объяснил, что Лубянка не церковь, где можно отмолить грехи, здесь их отрабатывают. Разговор по душам закончился предложением выполнить несколько деликатных поручений, познакомившись с иностранцами. Полковник сразу предупредил, что для их выполнения, возможно, придется вступать в сексуальный контакт с объектом...

Способ разоблачения шпионов показался Тамаре несколько странным, но чего не сделаешь для блага своей социалистической Отчизны и своего собственного...

Вслед за этим полковник Казаченко, чтобы развеять возникшие у женщины сомнения в целесообразности ее участия в разработке интересующих органы госбезопасности лиц, привел ей несколько примеров  ролей женщин – агентесс экстра-класса в деятельности различных секретных служб мира. По окончании экскурса в историю вербовочной деятельности Тамара поняла, что лучше «стучать», чем перестукиваться. Она одарила своего «благодетеля» обворожительной улыбкой и, глядя ему прямо в глаза, сказала: «Благодарю вас, Олег Юрьевич, за лекцию… Я согласна работать с вами!»

АГЕНТ АЛИСА

Тамара – в оперативных учетах КГБ агент Алиса – оказалась способной ученицей, доказательством чему служили и профессии, которыми она овладела, готовясь участвовать в оперативной разработке интересующих полковника Казаченко объектов, и добытая ею информация.

Магическая красота и загадочная харизма новоиспеченной агентессы, ее умение настроиться на волну собеседника срабатывали безотказно. Одним намеком на возможность провести с ней вечер она делала покладистыми объектов независимо от их возраста, расы и профессии. На этом и зижделась тактика Казаченко, превратившего свою секретную помощницу в не знающую поражений обольстительницу и похитительницу интересующих его сведений.

Манящий шарм агентессы придавал ее отношениям с объектами особую пикантность, ей по плечу были амплуа как парикмахера или машинистки, так и манекенщицы. Порой Алиса была журналисткой, ведущей рубрику светской хроники в молодежной газете, временами – актрисой театра. Иногда впечатляющих результатов она добивалась, выступая в роли массажистки элитной сауны. Там сама обстановка располагала к откровенности: обнажались не только тела, но и души.

Словом, в какой бы ипостаси ни выступала Алиса, Казаченко неизменно получал ценную информацию.

АГЕНТУРНЫЙ ТАНДЕМ

Алиса и Павлов нередко работали в паре, изображая влюбленных. Казаченко их выступления называл «театром двух актеров».

В ресторане, как правило это были «Пекин», «Метрополь», «Националь»,  молодые люди – мачо в форме морского офицера и его ослепительной красоты спутница – устраивались за столиком по соседству с ужинавшим в одиночестве иностранцем – объектом интереса полковника Казаченко, о неистребимом влечении которого к красивым женщинам было известно заранее и доподлинно.

Сразу после того, как Алиса начинала плотоядным взглядом пожирать инородца и выразительно ему подмигивать, между «любовниками»  вспыхивала ссора. Бурная сцена ревности неизменно заканчивалась уничтожением ресторанного реквизита. Павлов, разыгрывая праведный гнев, вскакивал из-за стола, разбивал пару фужеров, а в зависимости от настроения еще и замахивался на свою «неблаговерную», флиртующую с кем попало. Затем он бросал на стол крупную купюру и с гордо поднятой головой демонстративно покидал ресторан. Выход из зала был гвоздем мизансцены, призванным убедить объект, что возмущенный поведением своей спутницы моряк покинул ее и по крайней мере на сегодняшний вечер они разошлись, как в море корабли, а у иноземного счастливца – целых семь футов под килем...

Оставшись в одиночестве, Алиса загадочно посматривала в сторону объекта, ожидая утешений, – ведь он явился причиной ссоры! Не было случая, чтобы слова сочувствия заставили себя долго ждать. Выждав две-три минуты и убедившись, что морской офицер не вернется, иностранец подсаживался к безвременно «овдовевшей» красавице. Слово за слово, и знакомство состоялось, а дальше...

Дальше Алиса никогда не подводила полковника Казаченко. Информация всегда была добротной и своевременной.

«АНЮТИНЫ ГЛАЗКИ»

Подстава Алисы иностранцам в ресторане помогла Казаченко привлечь к сотрудничеству пару англичан и голландцев. Дело было так.

Однажды он, выясняя оперативные возможности новоявленной секретной помощницы, поинтересовался, не приходилось ли ей иметь дело кроме иранского дипломата с другими иностранцами, находящимися в Москве по служебным делам. Тамара с готовностью ответила, что у нее были контакты с дипломатами, работающими в посольствах Великобритании и Нидерландов в Москве. Однако общение с ними она прервала по причине их экстравагантных сексуальных запросов. Хотя при необходимости она могла бы возобновить знакомства, так как сохранила визитные карточки.

– И в чем их экстравагантность? – насторожился полковник.

– Да все они – «анютины глазки»…

– Голубые, что ли?

– Нет-нет, Олег Юрьевич… Они мазохисты…

– И что ты с ними делала?

– За триста долларов я их размазывала по стене… И никогда не позволяла им себя трогать. Впрочем, они и не нуждались в половой близости… Один из таких моих дружков был советником английского посла. Однажды он предложил мне заключить с ним контракт: за тысячу фунтов стерлингов в месяц я должна была играть роль изощренной великосветской дамы и по первому вызову, днем ли, ночью ли, мчаться к нему и делать все, что он мне предварительно продиктует по телефону… Предложение, конечно, заманчивое, но меня беспокоил его слишком буйный темперамент. Он переодевался в женское платье и хотел, чтобы я его унижала и оскорбляла… Я должна была называть его женским именем и обращаться с ним как со своей собственностью, ну, скажем, как с провинившейся домработницей…

Другой мой дружок хотел, чтобы я делала вид, будто отрезаю у него член огромным ножом. Я изображала все, как он просил. Как оказалось, его девушка когда-то проделала с ним этот трюк, но не понарошку, а всамделишно, и чуть было не лишила его мужского достоинства. Так вот, с тех пор от ощущения лезвия ножа на коже он балдел и достигал оргазма…

Вообще-то, иметь дело с «анютиными глазками» – все равно, что вертеть в руках гранату с выдернутой чекой: постоянно испытываешь страх, что она вот-вот взорвется. С этой публикой нужен постоянный контроль. Над ними и над собой… Дружки иногда начинали использовать мои штучки против меня же… Но я, как правило, умела заметить, когда у них наступал перелом, ну и предвосхищала последствия… Какое-то время они мне нравились больше, чем иранец, из-за того, что к ним не надо даже прикасаться…

Знаете, Олег Юрьевич, мне кажется, «анютины глазки» не редкость среди английских и голландских дипломатов, даже притом что их жены здесь, в Москве…

– Что, в их среде есть и женатые?!

– Да в том-то все и дело, Олег Юрьевич! Я сделала вывод, что чем большего они достигли в жизни, тем скучнее им становится оттого, что окружающие – особенно женщины – охотно потакают их прихотям и капризам. Мне кажется, что со временем у них возникает потребность, чтобы кто-нибудь сказал им, что они – пустое место…

Как-то – и это явилось последним кадром в этом садомазохистском фильме с моим участием в главной роли – я приковала одного англичанина наручниками к биде, изрезала ему бритвой всю спину, а потом стала поливать раны водкой. Он словил кайф, а я почувствовала приступ тошноты. Когда я вернулась домой, меня вырвало. Вот тогда-то я решила: все, баста, иначе можно свихнуться! Но, вы знаете, не прошло и недели мне вновь захотелось пообщаться, вдохнуть, так сказать, аромата «анютиных глазок»… Увы, не срослось: я встретила иранского дипломата…

– Ну, а сейчас? Сейчас ты могла бы при необходимости возобновить отношения с кем-нибудь из знакомых тебе «анютиных глазок»? Не стошнит? 

– Думаю, не стошнит…

– Что ж, будем считать, что твое согласие получено!