Юрий Потапов
Поход в магазин для военнослужащих зачастую приобретает почти магическое значение. Фото PhotoXPress.ru
Андреич – стреляный воробей. За время службы во взводе розыска (были такие во внутренних войсках) в каких только переделках не побывал.
Случалось, в трескучий мороз с солдатами-срочниками шли по следу рецидивистов, совершивших дерзкий побег из колонии строгого режима. В таких ситуациях первыми по тревоге поднимали бывалых разыскников и бросали наперехват. Осторожных, терпеливых и наблюдательных сверхсрочников направляли в засаду.
А там доводилось сидеть подолгу, несмотря на лютую стужу или палящий зной, дожидаясь в укромном месте беглеца, решившего на свободе навестить свою ненаглядную.
И один на один приходилось нашему герою вступать в схватку с отъявленными отморозками, застигнутыми на «блат-хате».
ЗА ОДНОГО БИТОГО
За такую опасную службу не раз удостаивался Андреич похвалы от начальства и уважения от своих сослуживцев – бойцов невидимого фронта. Дослужился к сорока годам до самого высокого в таких случаях воинского звания – старшего прапорщика. И наград в виде знаков «За отличие в службе» двух степеней.
С годами старые раны все больше давали о себе знать. Командование предложило ветерану более спокойное место. Не под солнцем, конечно. Но в буквальном смысле теплое – поскольку там, в штабной типографии, имелся горячий цех с линотипами.
В подчинении еще два бравых прапорщика. Один из них восточной наружности с короткой фамилией Пен, другой – женского пола. И с десяток солдат, призванных по какому-то неизвестному принципу из Москвы, Ленинграда и Черкасской области Украинской ССР. А также мастер по наладке оборудования – гражданский служащий.
Теперь у Андреича, не в пример прежней службе, имелся кабинет. С металлическим шкафом, красным телефонным аппаратом на массивном покрытом плексигласом столе. Ну и куча хлопот по хозяйству... А в сейфе, как гласила солдатская молва, хранились вовсе не секретные документы или дефицитные ключи от импортной печатной машины, а не менее важный в печатном деле неприкосновенный боезапас.
Туда, в металлическое чрево, предприимчивый Андреич убирал спирт, выдаваемый со склада для протирки и обработки полиграфического оборудования. Предварительно рачительный хозяин разливал полученную под отчет жидкость в трехлитровые банки. Ходовой товар, надо сказать, эти стеклянные емкости. Помимо хранения огненного напитка они использовались для удовлетворения нередко возникавшего в летний зной желания утолить жажду чимкентским пивом свежего разлива.
«Не послать ли нам гонца?» – частенько, словно пароль, звучала в конце рабочего дня эта конспиративная фраза. Особенно часто она произносилась по пятницам и начиналась незамысловато – с короткого, как выстрел, словосочетания: «Ну, что?»
После веселого хохота следовал ответ неравнодушного оппонента: «Кто первым сказал «ну, что?», тому и бежать в пивбар».
Несмотря на известный тезис о наказуемости инициативы, данный порыв оценивался по высшему баллу. Но были тут и свои подводные камни. Кто может представить, как начальник бодренько побежит за пивом? В условиях «холодной войны», когда армейская общественность неустанно боролась с неуставными отношениями, здоровую дедовщину в войсках, как говорили аксакалы нашего полка, никто не отменял. Достаточно одного взгляда седовласого капитана, чтобы самый молодой лейтенант беспрекословно отправлялся на особое задание. Выступал в роли того самого гонца.
Иногда по команде редактора начальник типографии с трепетом доставал емкость из сейфа и отливал содержимое во фляжку. Случалось это, к примеру, когда в округ приезжала комиссия и гостей везли то на шашлыки в высокогорное урочище Чимбулак, то в банный комплекс «Алмарасан».
Свои виды на сейф имелись и у типографских солдат. Ключ от железного шкафа Андреич всегда носил с собой на связке и берег как зеницу ока. А вот кабинет свой Полиграф Полиграфыч (так прозвали своего грозного шефа бойцы) никогда не закрывал. Мало ли чего приключится – поломка или прямой телефон зазвонит... Там и ключи от машин хранились, и техническая документация, журнал по технике безопасности опять же. Частенько Андреич отлучался по делам, но никто из подчиненных без особой нужды в кабинет не совался. Зачем иметь неприятности с начальником, у которого глаз наметан, как у зоркого сокола. Да и кулак крепкий. Всему свое время, рассуждали, готовясь к увольнению в запас, старослужащие солдаты.
И в какой-то момент Андреич потерял бдительность: перепоручил молодому прапорщику завершить печать газеты, памятуя, что завтрашняя газета должна выйти в свет поздно вечером или утром на рассвете. Задача не столь сложная, сколько ответственная: после печати машины предстояло обесточить, закрыть окна, опечатать входную дверь. И проконтролировать убытие личного состава в подразделение.
Инструктор, в свою очередь, возложил эти обязанности на сержанта. Вот тут и представилась возможность красиво исполнить дембельский аккорд.
Задуманный план был прост, как дважды два. Бойцы раздобыли где-то эмалированный таз. Готовясь к предстоящему возлиянию, словно к медицинской операции, тщательно его вымыли. Запаслись в столовой хлебом и салом, присланным черкасским хлопцам. Солдатский фольклор бесподобно передает процедуру ухода в запас. Кто в то время служил, помнят, очевидно, четверостишие со словами про «водки таз и Устинова приказ». Только на сей раз вместо водки был спирт.
Два самых крепких полиграфиста, накачавших за два года бицепсы на транспортировке типографского гарта (увесистые продолговатые металлические сплавы, именуемые в обиходе «чушками»), подхватив сейф, хорошенько его потрясли. В шкафу что-то звонко грохнулось. А потом из угла, где при закрытой дверце имелось небольшое отверстие, побежала прозрачная белая жидкость с неповторимым ароматным запахом.
Всенародный кумир Юрий Никулин после медицинских манипуляций по борьбе с ящуром в комедии «Кавказская пленница» оценил бы эту операцию по достоинству. Комедия и трагедия в жизни и кинематографе идут рядом.
Никто из солдатской компании, предвкушая праздничное застолье, не подумал о последствиях – или, по крайней мере, о том, как заметать следы преступления. Никто из двадцатилетних оболтусов не спросил себя: а что нам, бедолагам, за этот беспрецедентный проступок «светит». Какая мера наказания, по Гайдаю, грозит расхитителям социалистической собственности? Эх, не видели они старшего прапорщика в яростном гневе!
В понедельник, который добрым не бывает, случился разбор полетов. Даже в страшном сне доблестные воины не могли представить, какими будут судилище и казнь.
Естественно, спирт списали, получили новый. А вот нарушители время зря не теряли: усиленно качали свои мускулы, по приказу начальника типографии перетаскивая с места на место тот самый увесисто-серебристый гарт.
А с боем курантов на Спасской башне Московского Кремля командир роты материально-технического обеспечения капитан Потолков торжественно вручил бойцам-полиграфистам документы об увольнении в запас.
ДУСИНА КЛУБНИЧКА
Любитель острых впечатлений и правдолюб в одном лице, Андреич терпеть не мог вранья. На мякине его, крестьянского сына, не проведешь, и за правду он всегда был горой.
В том самом горячем цехе работала линотипистом прапорщик Евдокия Дмитриевна – видная женщина, слегка за сорок, в руках которой все горело. Мастерица, одним словом. Строчила на своем линотипе, как Анка-пулеметчица. Занятная вещь, кстати, этот стрекочущий и пылающий жаром линотип, превращающий подвешенный к штанге и уходящий в чрево котла сплав в набранные строки.
Старший сын Евдокии Дмитриевны от первого брака служил, как и Андреич раньш, во взводе розыска. В семье имелся автомобиль «Москвич», нажитый непосильным трудом, и примерный десятилетний младший сын-школьник, в целях ранней профориентации иногда приводимый матерью в часть. А ко всему в придачу – дача в предгорьях Заилийского Алатау. А там – щедро плодоносивший сад со знаменитым апортом и плантации ароматной клубники.
С ранней весны до глубокой осени все заботы Евдокии Дмитриевны были связаны с приусадебным участком. В летний период муж ежедневно подъезжал к КПП части за хозяйкой шести соток, и супруги устремлялись в горы. При этом надо было как-то исхитриться и выхлопотать в июне, когда «шла» клубника, отпуск у неуступчивого Андреича.
Если начальник типографии не сдавался перед напором или чарами подчиненной блондинки, та, расстроившись, хандрила и брала больничный. Иногда, пользуясь случаем, в отсутствие непосредственного начальника наша Дуся (как мы ее называли) обращалась к вышестоящему руководителю – редактору газеты.
Сергей Александрович – добрая душа. Запросто мог отпустить линотиписта при отсутствии срочной работы на час раньше или разрешить задержаться с утра. Естественно, по легенде надо было сынишку отвести к бабушке. Или просто нездоровилось. Да мало ли что еще могло приключиться?
В один из таких летних погожих дней Андреич, вернувшись из окружного управления материально-технического и военного снабжения (была такая структура в составе союзного и республиканских МВД), куда заезжал выбивать газетную бумагу, обнаружил отсутствие на рабочем месте прапорщика-линотиписта.
Узнав, что ее отпустил редактор, профессиональной интуицией и шестым чувством определив подвох, направился к шефу. Редактор, находившийся всегда на позитивной волне, посоветовал Андреичу успокоиться и не приставать к женщине с мелкими придирками. Старший прапорщик не унимался:
– Чувствую сердцем, водит нас за нос Дуся. Никакой сантехник из ЖЭКа к ней не пришел, а клубника пошла. На рынок. Голову отдаю на отсечение, приеду сейчас на базар – в торговых рядах ее точно найду с горой ягоды. Сезон, неужели не понимаете!
– Если тебе делать нечего, поезжай, – разрешил редактор.
Андреич взял редакционный уазик и поехал на Зеленый базар. По шумному проспекту Горького километра два будет.
Кто бывал на востоке, может себе представить этот встревоженный улей, наполненный людским разноголосьем, неповторимой музыкой, доносящейся из шатров, витринами и одеяниями торговцев, играющими всеми цветами радуги и радующими глаз посетителей. Овощные ряды, яблочные, абрикосовые, бахчевые. За ними горы из сухофруктов, сотни лотков со специями.
А вот и клубничные прилавки. Бойко идет торговля. Ягода крупная, ярко-красная, ароматная. Продавцы в белых, незапятнанных фартуках. Покупатели не стесняются, дегустируют разложенный товар, торгуются…
Наметанным взглядом Андреич выхватил в длинном ряду знакомый женский силуэт. Евдокия в фартуке и косынке показывала покупателям свой урожай, разложенный в три горки – разные сорта, размер, цена. Выбирай на любой вкус и цвет. Плати денежку, кушай на здоровье!
Андреич протиснулся среди зевак, с азартом наблюдавших за игрой в «шарик-малик». Зашел под навес и, как флагманский крейсер, направился на сближение с целью. Жертва еще ничего не подозревала. Скучать слегка накрашенной помадой и румяной продавщице не приходилось, отбоя от покупателей не было.
А вот и очередной любитель клубнички. И надо же – человек в военной форме. И тут взгляды двух людей встретились, в воздухе на доли секунд повисла тишина, сменившаяся горьким разочарованием Андреича: «Я так и знал…» Он резко повернулся и пошел к выходу из этого шумного балагана.
Спустя десять лет, когда Андреич уже пребывал на заслуженном отдыхе, в типографии случился пожар. Опять из-за разгильдяйства, по недосмотру.
На сей раз отличились солдатики-первогодки, решившие ополовинить канистру с дефицитным в то время бензином, чтобы загнать его на стороне. Полыхало, как рассказывали очевидцы, прилично. Пострадала техника. Сгорел архив с подшивками войсковой газеты за тридцать с лишним лет – уникальные фотоснимки, авторские рукописи, которые, несмотря на известный афоризм, горят, и еще как.
...Однажды, в середине 1990-х, наш сослуживец встретил Андреича в центре южной казахстанской столицы. И обомлел.
Импозантный разыскник-отставник как будто сошел с экрана зарубежного криминального боевика. Кожаный до пят плащ, модная шляпа с большими полями, остроносые, начищенные до блеска туфли. Джеймс Бонд – не иначе! Другой человек!
И лишь пронзительный взгляд и крепкое рукопожатие все те же, как в период его опасной и трудной работы. «Служба безопасности гостиницы «Отрар», – спокойно ответил Андреич, закуривая сигару, на вопрос «Ты откуда такой взялся?». H
комментарии(0)