Нирвана нашла своего героя

Сенкевич А.Н. Будда. – М.: Молодая гвардия, 2017. – 476 с. (Жизнь замечательных людей: сер. биогр.; вып. 1651).

Сложно себе представить, как бы отреагировал пролетарский писатель Максим Горький, стараниями которого «ЖЗЛ» получила такую популярность в советское время, на появление в этой биографической серии тома об основоположнике одной из мировых религий, с которыми бескомпромиссно боролись при диктатуре исторического материализма. Однако в изложении писателя Александра Сенкевича жизнеописание Гаутамы Будды предстает чуть ли не как путь революционера. Впрочем, и сам автор вполне свободно употребляет это слово по отношению к Сиддхардхе и его единомышленникам.

Добрая половина тома посвящена рассказам и авторским размышлениям о цивилизации ведической Индии, на почве которой появился такой ниспровергатель традиционных ценностей, как Сиддхартха из рода Шакьямуни. В версии Сенкевича, Будда не только взбунтовался против социального уклада монархий и аристократических республик Северной Индии, а также обветшавшего ритуализма брахманов, но и опроверг своим примером духовный путь религиозных оппозиционеров своего времени – аскетов, странников, отшельников и прочих джайнов.

Будда научил, как вырваться из круга перерождений и сделать это без нечеловеческого фанатизма. Танка «Колесо сансары». Фото из Библиотеки Конгресса США

Ну как тут не вспомнить классическое: «Мы пойдем другим путем»? Первые шесть лет после своего бегства из дворца Сиддхартха идет обычным путем тогдашних аскетов, разочаровавшихся в кастовой системе традиционной брахманской религиозности. Эти аскеты были тоже своего рода революционерами, бросившими вызов не только социальным устоям, но и представлениям о морали. Следуя по их стопам, наш герой дошел до последних степеней самоистязания и самоуничижения. «Такая суровая требовательность к самим себе и к людям, одаривающим его едой, через лет пять аскетической жизни привела Сиддхартху к шокирующей замене простой низкокалорийной еды испражнениями телят и даже собственными» (332). Затем происходит душевный переворот, отход от фанатизма, который превращает нашего героя из заурядного аскета в лидера религиозной «партии победителей».

Впрочем, эта коллизия напоминает нам не только о пламенных революционерах из горьковской книжной серии, но и житийную канву основоположников других религий. Пройдемся вкратце по этой архетипической фабуле. Например, история Иисуса, равно противопоставившего свое учение храмовым священникам и тогдашним религиозным радикалам-фарисеям, напоминает борьбу Будды с аскетами-бхикшу и ортодоксальными жрецами-брахманами.

Брахманы отвергают и гонят Будду в местном «Иерусалиме» ведистов – городе Варанаси, а также в Гайе, где пришелец произнес свою «огненную проповедь», с точки зрения жрецов, кощунствуя над святыней огня. «Трем священным огням в проповеди первоучителя придавался исключительно негативный смысл. Это был прямой вызов всей системе ведических понятий и представлений, ее демонтаж с помощью убийственных, подчас издевательских сопоставлений, доходчивых доводов и категорических силлогизмов» (392). Даже в наши дни за подобные издевательские сопоставления и категоричные силлогизмы в сетевых «проповедях» некоторые уже заработали себе судебные приговоры. Разве это не похоже на историю с Христом и торговцами в Иерусалимском храме? Или на конфликты пророка ислама Мухаммеда с курайшитами Мекки? «Со стороны Будды это был решительный и смелый шаг, ведь он заявлял о своем учении в одном из центров брахманского благочестия. Разумеется, Гайя – не Варанаси, но и сюда стекались десятки тысяч паломников, чтобы в местных речушках и прудах смыть с себя накопившиеся грехи» (391).

Такие параллели можно обнаружить во множестве, но хотелось бы обратить внимание на один момент, который красноречиво свидетельствует о том, как основатели религий решительно выступали в роли разрушителей «духовных скреп» современного им общества. Сиддхартха в поисках истины бежал из семьи, бросив в доме молодую жену и новорожденного сына (позже выросший сын встретил презрением уже «просветленного» отца-Будду). Помните евангельское: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14:25)? Обретя просветление, Будда и от своих последователей требовал разрыва со всей прежней жизнью. «Жизнь в семье, домашний очаг – не для тех, кто ищет истину», – читаем в книге Сенкевича (392).

Вероятно, основоположникам новых религий прошлого, настоящего и будущего вновь и вновь приходится крутиться в непрерывном «колесе сансары». Как и у Христа, у Будды были свои Иуда и Мария Магдалина. Двоюродный брат и шурин Сиддхартхи (с грехом пополам пророка признали в его отечестве) Дэвадатта совершил попытку раскола в общине первых буддистов, обвинив Будду в коррупции и стяжательстве (еще одна вечная тема, сопутствующая всем религиям). Женщин в свою общину Будда согласился принимать не сразу, и не зря: среди его последователей появилась красавица гетера Амбапали, с которой Будда полюбил вести беседы. Зато благородная блудница подарила учителю Манговую рощу, где обретались его последователи.

Поскольку со времен Горького «ЖЗЛ» рассказывает вовсе не о жизни «замечательных богов и пророков», то и в своей книге Александр Сенкевич ставит перед собой задачу по возможности восстановить образ «исторического Будды», очистив его от мифологических напластований. Впрочем, мифы и легенды о Будде и о многом другом в древней Индии автор приводит в изобилии, и, надо сказать, красочный вымысел подчас предстает куда более жизненным, чем крохи якобы фактических сведений, которые автор извлекает из самых разных источников – от тибетских памятников Средневековья до рассуждений о смысле бытия американского писателя Генри Миллера.

Автор «низводит» своего героя из царевичей в наследники правителя крохотной племенной республики, переосмысливает также легендарное предание о преображении царевича. Дескать, Сиддхартха пришел к мысли о бренности сущего не во время четырех знаменательных встреч в дворцовом саду, а во время сельскохозяйственных работ, которыми не гнушалась его семья, род мелких племенных правителей.

Сенкевич включает историю Гаутамы Будды в канву политической жизни древних царств Северной Индии. Нам как бы намекают, что блуждания Сиддхатхи от царства к царству, от столицы к столице совершались не только в поисках просветления, но и с намеком на политические задачи его отца, племенного вождя шакьев Шуддходаны. Пунктирно в книге прослеживается, как от местных коалиций буддизм дорос до уровня государственной религии целых империй, прежде всего государства Ашоки. «Гаутама Будда триумфально выстроил добрые отношения с правителями, вознесенными на трон победами в региональных войнах и военно-родовой верхушкой» (424).

Автор книги отмечает, что появление Будды открыло для индийской цивилизации представление о ценности личности – «линейное, обозначенное хронологическими рамками развитие судьбы конкретного человека» (424). Однако в своем XXI веке Александр Сенкевич, вызволяя исторического Будду из-под гор мифологической шелухи, человеческий портрет своего героя начищает до ослепительного сияния, за которым не просматривается стремление к созданию объективного образа. Несомненный адепт буддизма, автор попадает на изъезженную колею подобного рода сочинений, превращая жизнь персонажа в житие замечательного сверхчеловека.