Вместо нирваны – революция

Дилова-хутухта Монголии. Политические мемуары и автобиография перевоплощения буддийского ламы. – М.: фонд «Сохраним Тибет», 2018. – 352 с.

«Он никогда не считал себя миссионером своей религии. В терпимой, дружеской манере он сказал мне, что у меня нет призвания к религии и объяснять мне буддизм бессмысленно» – так рассказывает об авторе первый издатель его мемуаров Латтимор. Автобиография и мемуары Дилова-хутухты XI Башлугийна Джамсранжава (1884–1965) знаменательны уже тем, что это первые мемуары высокого буддийского учителя, изданные при участии того, кто считается «теперешним перевоплощением» автора. Калмыцкий лама Тэло Тулку Ринпоче (Эрдни Омбадыков), курировавший публикацию, признан далай-ламой XIV «перерожденцем» Джамсранжавы.

Воспоминания посвящены эпохе величайших потрясений и перемен вековой давности, происходивших в Монголии. На примере самого автора, непосредственного участника событий, можно наблюдать всю сложность сочетания в одних руках духовной и политической власти. Будучи одним из высших перерожденцев Монголии – хутухт, этот религиозный и политический деятель смог пережить репрессии и покинул Монгольскую Народную Республику, отправившись в эмиграцию в США.

Среди особенностей авторского стиля стоит отметить отстраненность, с которой тот ведет свое повествование. И сообщения о казнях и убийствах в ходе революционного водоворота, и перечисление количества золота и драгоценностей в монастырях и у лам – все это звучит в одном, ровном и нейтральным тоне. Даже о себе автор нередко говорит в третьем лице.

Книга делится на мемуары и автобиографию, которую можно читать как продолжение первой части: – она написана тем же спокойным, суховатым языком, здесь описаны многие события и деятели тех времен, которых не коснулись мемуары. Отличается она, по сути, лишь обширными экскурсами в историю и особенности устройства буддийской иерархии Монголии.

Автор открывает вторую часть введением, описывающим традицию хутухт – перевоплощающихся практиков высоких степеней достижения. На этой преемственности, по его словам, и основана тибетская буддийская традиция: «С точки зрения иерархии моя религия опирается на институт воплощений святых, которые, освободившись от заблуждений и иллюзий материального мира, могли бы уйти в нирвану, но вместо этого приняли решение остаться в этом мире, чтобы помогать другим, тем, кто стремится освободиться от заблуждений и иллюзий». Не углубляясь, однако, в тонкости и нюансы традиции перерожденцев, Джамсранжав рассказывает о своих «предыдущих воплощениях», потом тем же документальным языком – о своем детстве и устройстве общества небогатых овцеводов, среди которых он «явился в очередной раз». Затем он переходит к хозяйству и устоям монастырского быта и его месту в жизни своей родины – духовного, культурного и цивилизационного уклада Монголии, сметенного вихрями красных бурь. Здесь заканчиваются мемуары, и о дальнейшей судьбе автора после бегства из Монголии во вступлении рассказал его друг Латтимор.

Некоторые моменты в книге могут показаться щекотливыми и болезненными для буддистов. Один из них – пьянство духовных лиц, включая лам, и особенно известное также по другим источникам пристрастие его современника, лидера монгольских буддистов Богдо-Гэгэна VIII к алкоголю, но критикуемое в примечаниях как недостоверная информация.

Двум примечательным персонажам тех лет Джамсранжав уделяет по отдельной главе. И хотя белогвардейскому генералу Унгерну и Джа-ламе посвящено уже значительное количество исследований, новый взгляд столь важного и непосредственного участника тех событий особенно интересен. «Черный барон» Унгерн и доныне фетиш для некоторых патриотов – авантюрист, дерзко вскочивший на монгольский «поезд», чтобы вернуть ему буддийский локомотив и развернуть его против «красной чумы». Джа-лама, наоборот, «авантюрист от буддизма» – не имея никакого верно подтвержденного религиозного образования, квалификации и статуса, этот грозный калмык с волжских берегов тем не менее всеми величался Джа-ламой, проводил разнообразные обряды, преимущественно магического плана, и построил собственный монастырь. Это был, очевидно, аферист достаточно распространенного типа – обладающий внушительной харизмой, лидерскими качествами, гипнотическим талантом. Его отличала необъяснимая, врожденная жестокость к собственным подданным и единоверцам. Она же роднит его с Унгерном, но, помимо еще неясной причастности последнего к буддизму, участия в одних событиях да российского гражданства, общего у них практически нет.

На фоне энтузиазма нынешних необуддистов и превратного понимания буддизма людьми сторонними эффект отрезвляющего холодного душа могут произвести такие свидетельства современников Джамсранжава: «У него было интересное отношение к тем, кто чувствовал призвание к буддизму. Он неоднократно говорил мне, что такие люди не должны ожидать просветления в этой жизни. По его словам, если они станут прикладывать усилия, то в следующей жизни немного приблизятся к пониманию. Такой интересующийся через несколько перерождений, наконец, родится тибетцем или монголом, и тогда – и только тогда – будет готов стать настоящим буддистом». 

Продолжение темы на с. 16.