Страны монашеской демократии

Партия «Свеча» в результате выборов 2008 года составила большинство в парламенте Камбоджи и при этом организовывала оппозиционные уличные манифестации. Фото Reuters

Во многих странах Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) преобладают буддисты. Закономерно, что именно в этих государствах появились и действуют политические партии, чьи программы зиждятся на основе буддийского мировоззрения. Во многом они воспроизводят принципы христианской демократии, распространенной в Европе, и адаптируют этот опыт к особенностям своей цивилизации.

Становление буддийских партий в качестве субъекта политических процессов генетически связано с монашествующим сообществом последователей Будды (сангхой), монашескими орденами (никаями), особыми буддийскими ассоциациями. Все это – компоненты станового хребта избирательного корпуса таких политических сил.

Однако история не знает примеров, когда называющая себя буддийской партия ограничивалась бы исключительно идеологией, связанной с духовным учением. Возьмем действовавшую в Камбодже в 1992–1997 годах Буддийскую либерально-демократическую партию (БЛДП). Содержательная сторона партийной идеологии включала три компонента. Первый – кхмерский национал-либерализм, второй – религиозная традиция, третий – прозападная ориентация. Сингальский буддийский национализм и антифедерализм – составные части идеологии, действующей в Шри-Ланке «Джатика Хела Урумайя» («Сингальское национальное наследие»). То есть это и буддийская, и националистическая партия. Департамент по религиям Лаоса занимается контролем сангхи. При этом подчеркивается, что буддизм должен согласовываться с марксистскими принципами. Произведения марксизма изучаются в монастырях.

В программных документах буддийских партий нашли отражение представления о справедливом общественно-политическом строе. Наиболее четко это проявилось в программных установках правоцентристской японской партии Комэйто. Поставлен знак равенства между тремя понятиями: «справедливое общество», «общество третьей цивилизации», «неосоциалистическое общество». Однозначно отвергаются капитализм и социализм. Не может не представлять интерес удовлетворение потребностей «маленького человека». Партия заверяет, что отслеживает соблюдение политических и социальных прав этого сегмента населения Японии.

Партия выдвинула ряд привлекательных лозунгов. Пропагандистские очки приносило заявленное желание активно бороться с нищетой и коррупцией, находить средства для помощи мелким и средним предпринимателям, разрешить жилищную проблему, минимизировать инфляцию, укрепить экологическую безопасность.

Авторы программных установок сформулировали алгоритм поиска путей повышения уровня народного благосостояния. Первое и по порядку, и по значимости – предоставление абсолютно всем подданным императора гарантий права на частную собственность. Второе – свобода частной инициативы. Третье – органическое сочетание рыночной структуры с народовластием. Четвертое – «участие в принятии решений».

Следует отметить, что в программных установках некоторых буддийских партий (в Бутане, Малайзии, Монголии, Таиланде), посвященных социальной политике, встречаются фрагментарные, туманные, тонущие в противоречиях формулировки. С одной стороны, демонстрируется желание идти курсом социальной политики. С другой – никак не разбирается механизм разработки и осуществления этого курса.

На поприще борьбы за справедливость выделяется камбоджийское движение «Молодые монахи». В отличие от активных модернистов, их интерес заключается не в использовании авторитета сангхи для помощи программам социального развития, а скорее в выражении прямого несогласия с политикой правительства и коррупцией.

Буддийский социализм, марксизм, социал-демократия, левый национализм причудливо переплетались в идеологии Антифашистской лиги народной свободы, у истоков которой стоял архитектор государственной независимости Бирмы (Мьянмы) Аун Сан. Лига правила страной в 1948–1958 годах. Политический строй Бирмы в период парламентской демократии при премьер-министре У Ну можно охарактеризовать как «буддийский социализм». Однако решение объявить буддизм государственной религией в Бирме стоило этому деятелю карьеры.

Буддийские партии имеют опыт участия в правительственных коалициях, местном самоуправлении. Дочь Аун Сана Аун Сан Су Чжи начиная с 1988 года возглавляет Национальную лигу за демократию (НЛД). Во время правления военной хунты (1988–2011) лига была основной оппозиционной силой, а с 2012 года – правящей партией. С 2016 года и до переворота в феврале 2021 года Аун Сан Су Чжи занимала пост государственного советника Мьянмы (должность, аналогичная премьер-министру), а также ряд министерских постов.

Еще больший опыт – представительства в парламенте. В 1993–1997 годах Буддийская либерально-демократическая партия имела 10 депутатов в Национальной ассамблее Камбоджи. После исчезновения БЛДП появились организации, которые продолжили ее политические традиции: Партия «Свеча», возглавляемая Самом Рейнси, и Партия национального спасения Камбоджи (ПНСК). Они оказались даже более влиятельными. Организация Сама Рейнси прошла в высший орган законодательной власти в 2003 году, а спустя пять лет заняла две трети депутатских кресел. Первые для японской партии Комэйто парламентские выборы состоялись в 1967 году, вторые – в 1969-м. Выборы 1967 года принесли 25 мандатов, 1969 года – почти вдвое больше. На вторых выборах за партию голосовало 5 млн избирателей. В 2004 году «Джатика Хела Урумайя» впервые попала в парламент Шри-Ланки и получила 9 мандатов.

Один из ключевых вопросов в деятельности буддийских политических партий: способны ли они проводить четкую линию отделения политики от религии? Конечно, у каждой из них ядро избирательного корпуса составляет религиозная общность. Естественно, на первый план выдвигаются массовые организации верующих. Здесь доминируют сообщества, которые создавали политические партии. Скажем, партия Комэйто появилась 17 ноября 1964 года в качестве политической организации массового религиозного буддийского общества Сока Гаккай («Общество по установлению ценностей»). Сока Гаккай объединяло 10,2 млн членов. Это общество на протяжении многих лет определяющим образом влияло на формирование политики Комэйто. Только в 1980-х годах стала чувствоваться «четкая линия отделения политики от религии». В некоторых других партиях в Азии это стало очевидным только в нынешнем веке.

Этот процесс не завершен в масштабах всего буддийского пространства. Например, кандидатами в депутаты ланкийского парламента от тамошней буддистской партии в первой четверти нынешнего века сплошь и рядом были буддийские монахи. Последние продвигали религиозную политику. Они требовали немедленного запрета на продажу алкогольных напитков во время буддийских религиозных праздников и на проповедь христиан.

Начиная с нулевых годов в большинстве буддийских партий усилилась политическая активность монахов. Проходили митинги и демонстрации, о них много писали СМИ. Как никогда ранее громко заявил о себе «политический буддизм». В обществе стали активно обсуждаться общее и особенное между «политическим буддизмом», «политическим христианством» и «политическим исламом». «Было бы большой натяжкой проводить параллель между так называемым политическим исламом и гипотетическим политическим буддизмом, – говорил в интервью «НГР» востоковед Николай Листопадов в 2007 году на волне политических выступлений монахов в Юго-Восточной Азии. – Все-таки это очень разные религии. Буддизм в значительно меньшей степени, чем ислам, регламентирует социальную, общественную жизнь людей, вообще для него характерен акцент на потусторонность, жизнь в будущих рождениях. К тому же «политический ислам» питается противостоянием с Западом, западными ценностями, а в рассматриваемых случаях, связанных с буддизмом, можно скорее говорить об обратном» (подробнее в «НГР» от 04.12.07).