Псой Короленко
Пластинка Джима Моррисона. Фетиш в руках фаната.
Фото Reuters
Если бы не секс, драгз и рок-н-ролл, на этой неделе исполнилось бы 65 лет одному из самых выдающихся бардов XX века – Джиму Моррисону. Cоздателю одного из главных символов своей эпохи – группы The Doors.
Прозрачно-глубокие песни Моррисона были такими же плодами «революции» 60-х, как и его ранняя смерть.
В чем же главная ложь и глупость хипповско-либертарианской, сексуально-психоделической недореволюции? В свободной любви? В культе безумия и «антиповедения»? В наркотиках? Нет, это все яблочки с одного известного дерева. Но не так просто обнаружить его корень. Этот корень – измена европейской культуре и истории, динамика которой состоит в переходе от безличностной демонической мистерии-оргии через платоническую философию к зрелой религии выбора, воли и ответственности. Не случайно во многих европейских языках сознание и совесть – синонимы. Их общий смысл можно передать словом «сознательность». Свобода совести – не расслабон или расколбас. Это состояние, когда в буквальном смысле совести дана свобода. Свобода не стесняться подавать свой голос. Свобода беспокоить меня. Будить мое сознание от сна. От космической трансперсональной колыбельной.
Нью-эйдж изменил европейской совести, положив в качестве сущности и цели человека фантазию о развоплощении, расчеловечиваньи, как подлинной свободе. Человек с его дарами стал помехой для проявления истинного Дао. Но вот неувязочка. При внимательном рассмотрении это самое Дао вдруг оказывается совсем не Дао, а очередным товарищем Шмао, Сяо или Пяо, вполне осязаемым Свами или Гуру. Он поклоняется своей персоне как идолу, а нам предлагает стать растениями. Психологическая сущность несознанки – ностальгия по симбиозу с материнским лоном. А ее классовая сущность – люмпенский бунт, умело эксплуатируемый эксплуататорами.
Презирая личность, ее границу и целостность, они подменили христианско-гуманистический персонализм псевдобуддистской по форме и люмпенско-стадной по сути идеей разрушения эго и растворения его в космосе. И в этом нью-эйдж родственен тоталитаризму. Диктаторы били личность молотом снаружи, и когда это не получилось, на смену им пришли гуры, взорвавшие ее изнутри.
Не важно, под каким кайфом идет стадо баранов: под лозунгом свободы секса и наркотиков, или «семейных ценностей», приправленных расизмом и гомофобией. Важно, что личный путь человека, его выбор, воля, ответственность обесцениваются, представляются некоей сансарой, недостойной нашего внимания.
Кто-то скажет: шестидесятые отравились колбасой нью-эйджа, и у них ничего не выросло. Они потеряли шанс дать дорогу поколению свободных и трезвых людей.
Но разве не их опыт научил нас сегодня больше не вестись на лозунги второй свежести типа «осознанности», «естественности» или других приманок нью-эйджа – этого постмодернизма для недоучек?
Легко сегодня дразнить Кизи или Моррисона этаким жупелом инфантильности, незрелости, эскапизма. Талант, мол, не освобождает от ответственности.
Но не будем забывать, что речь идет не о каких-то старых хипарях, нарисовавших под винтом клевые картинки. Это были мастера, выполнившие свою социальную и профессиональную миссию. Тяжеленный труд, который на одном допинге не сделаешь. Здесь нужны знания, самоотдача, внимательность.
И максимум ответственности, которая, хотя бы в зоне художественного творчества, у них есть. Спасибо тебе, Джим Моррисон, за то, что ты помог узнать, запомнить, понять. Спасибо тебе за песню, которая изменила мою жизнь.
Возьми меня, испанский караван. Отвези меня туда.
Да, я знаю, ты можешь.
