Борис Подопригора
Рождественский визит украинского президента Владимира Зеленского в Вашингтон имел и пропагандистское значение. Фото Reuters
О технологиях, применяемых при ведении психологической войны, не принято говорить откровенно и честно – даже в мирные времена.
Эту войну ведут всегда. Как разведку. И любая оценка может быть важна для противника. Поэтому обсудим то, что безопасно.
ПОЧЕМУ МЫ НЕ ПЯТИМСЯ?
Во-первых, налицо тотальный характер информационно-психологического давления на нашу страну. Это относится как к содержанию (утрированный негатив), так и нацеленности на максимально широкую аудиторию (с замахом на вербовку союзников внутри России).
Главное, на чем сосредоточен противник, – это массированность, не дающая шансов опомниться: количественный подход грубо забивает качество. Безоглядная эскалация русофобии выглядит как самоцель. Ибо Запад надеется на исход, оправдывающий любые нестыковки «по ходу пьесы».
Тем временем классический принцип 3+1 (1 – напугать, 2 – заставить сдаться или дезертировать, 3 – перевербовать противника; +1 – воодушевить своих) пока воодушевляет исключительно Украину. Это главный итог ее солидаризации с Западом. Несмотря на то, что в фокусе прицела находится Россия.
В публикации «Бикфордов шнур западной пропаганды» («НВО», 26.05.22) приводятся американские подходы к психологической войне – в частности, первичные к ней требования. Они состоят в том, чтобы:
1) обеспечить одинаковую содержательную обращенность к чужим и своим;
2) не сотворить из противника «монстра»;
3) максимально разнообразить источники пропагандистских оценок;
4) уважать «общепризнанную сакральность», то есть не провоцировать со стороны противника ненависть, дополнительно его мобилизующую.
Отсюда – во-вторых. Ставка на то, что Россия «попятится», пока не дает эффекта из-за контрастного понимания происходящего. Это самое слабое место антироссийской пропаганды, к чему нам еще придется возвращаться в разном контексте.
Запад абсолютизирует свое видение мира. Когда нам прочат «отмену истории, территории и государственности» (успокаивая нас взывающим к стоицизму c’est la vie), то мы, опираясь на свой опыт, оказываемся перед экзистенциональным выбором. А что на поле боя является альтернативой поражению?
Даже различие между потребностями «цивилизованного человечества» и нашими на этот счет возражениями обостряет когнитивный диссонанс: почему вы правы, а мы – нет? Традиционное с их стороны «это – другое» сегодня, в отличие от 1990-х годов, на нас не действует. Цинизм обессмысливает банальность (тут наблюдается обоюдная зависимость). Особенно когда девятимесячные российские обстрелы украинских позиций объявляются «варварством и геноцидом», а восьмилетние украинские обстрелы Донбасса – всего лишь «неизбежными последствиями развязанной в феврале войны».
Продолжать на этот счет пикировку скучно. Иначе дойдем до преемственности гимна Соединенных Штатов от русской песни «Хас-Булат удалой! Бедна сакля твоя...»
Как совмещается ходульный образ русских («орки», «быдломасса», «тупая рванина» и т.п.) с попытками нас «вразумить»? Особенно когда «вразумляющие» и им внимающие образуют либерально-антивластное меньшинство. А нахрапистость закордонных «обличителей-просветителей» оговорена их контрактом: щирый шмат сала» надо заслужить.
Повторим: то самое российское большинство, на которое западная пропаганда делает ставку, не испытывает сегодня ничего, кроме ожесточения. Что и взывает к мобилизации – прежде всего внутренней.
Уже это делает нас «монстрами» в глазах Запада. И о каком «побуждающем толчке в сенсационной подаче», как того требует теория, тут может идти речь?
Кстати, неужели российские «орки» так продвинуты, что подкупили пол-Европы, а теперь обеспечивают энергоносителями еще и треть Азии? С частью Африки и Южной Америки? У какой другой быдломассы такой потенциал?
Отсюда вопрос: не абсурдно ли обвинение России в энергетическом шантаже все той же Европы после взрыва «Северных потоков»? Не говоря о полном игнорировании наших доводов и мотивации, потому что оркам рефлексии несвойственны по определению.
Теперь о сакральности. «Отмена» нашей Победы во Второй мировой войне – уже нонсенс.
В том же ряду – столь же «обоснованный» вывод польских историков о «правовой ничтожности российской государственности после 1613 года». Из чего, между прочим, следует незаконность «преемственности властных конструкций, территориальных обретений и правовых актов, обращаемых Россией в свою пользу». А заодно наших этических и этнорелигиозных традиций – или, если угодно, пресловутых скреп.
Подобные интерпретации сильно отдают юродством. Но нельзя исключить их политических продолжений. Особенно когда «освобождение Крыма» с изгнанием «оккупантов и россиян, им сочувствующих» (это 97% проголосовавших за присоединение к России) уже стучится в украинскую (фактически – западную) повестку. Еще раз напомним об «общей ауре понимания» – очередном постулате психологической войны.
РАЗНИЦА В ОДНУ БУКВУ
Сильным преувеличением грешит не менее ходульный штамп: «весь мир – против России». Разве условно прозападный миллиард перевешивает остальные семь?
В ход идет стилистика карикатуристов Кукрыниксов и старого журнала «Крокодил»: «В бессильной злобе…», «Морозильная камера путинизма…» Сегодня она не работает. Опаснее другое: за призывами «переучредить Россию» забывается наша способность на ядерный ответ. Не стоит недооценивать последствия любого провоцирования. В том числе адресуемого НАТО: вспомним ракету Украины, убившую двух поляков.
Теперь о «разнообразии» и предполагаемой квалификации источников. Более 80% пропагандистского потока исходит от 30 YouTube-спикеров, убежденных в своем интеллектуальном превосходстве, но не всегда различающих МТЛБ (многоцелевой тягач легкий бронированный) и ЛГБТ («Подумаешь, разница в одну букву!»)
Заметно рекрутирование на пропагандистскую кухню по моде одетых дам. Правда, их суждения наводят на мысль, что и карьера на другой кухне у них тоже не задалась. Дело доходит до гротеска: некто, в третий раз за сутки появившись в роликах, сетует на то, что через час у него уже четвертый эфир...
Такому «многообразию и разнообразию» источников, помноженному на «компетентность», сочувствовать не будем. Пусть им гордятся те, кто не находит русского аналога слова «кейс», а наше будущее оговаривает непременной деколонизацией с обильными репарациями. Часто с характерным грассированием. И усмешками свысока.
СЧЕТ НА ТАБЛО
В-третьих, невозможно обойтись без противопоставления пресловутых «сторон».
С одной стороны, о достижениях западных пропагандистов свидетельствует «логика досады», пробивающаяся в их словесном потоке: в России нет массовых протестов, нет массового дезертирства, а зарубежная оппозиция скорее скандальна, чем дееспособна. Отсюда – сплошная «пригожинская кувалда» и «Путiн гарантовано паде».
Повторим: пропаганда противника не учитывает нашу мотивацию, обусловленную привычкой к тысячелетнему выживанию и начинающуюся не с 2014 года или с 24 февраля. Поэтому ненависть к России и русским противостоит рассудку.
Этому модно найти рациональное объяснение. Многие западные специалисты по России – давние или недавние эмигранты, начиная с князя Оболенского, ставшего одним из первых кураторов СССР в ЦРУ. Ненависть к исторической прародине для таких – главный профессиональный актив.
А в остальном? Знаете, когда Берлин в последний раз в ходе Второй мировой войны обосновал «неизбежность грядущей победы Германии»? 27 февраля 1945 года.
Только на западные либо радикально-оппозиционные YouTube ориентируются менее 5% российских сограждан, постоянно и регулярно интересующихся политическими новостями. Еще до 15% ищут «среднее» между официальными и антивластными трактовками.
Более 55% граждан России доверяют «телевизору». Остальные условные 25% придерживаются мнения людей своего круга, чаще всего далеких от политики. А региональные, социально-возрастные и иные нюансы пусть учитывают те, для кого они важнее.
Близкие по значению цифры фигурируют и во всех сколько-нибудь аналитичных западных источниках, традиционно уверяющих в отсутствии в РФ объективной социологии.
Недавнее фиаско латвийской редакции телеканала «Дождь» (признан в РФ иностранным агентом), в круглосуточном режиме обсуждаемое всеми оппозиционными масcмедиа, поначалу вызывало интерес менее 1% опрошенных москвичей. Лишь внимание к сюжету со стороны российских СМИ повысило планку его популярности.
Оострота информационно-психологической схватки не располагает к благодушию. Наименее прогнозируем эффект накладок. Это когда антивластная пропаганда не сама по себе, а в силу стечения обстоятельств играет в пользу противника.
Главная проблема, о которой следует говорить прямо, состоит в нашем двусмысленном историческом генезисе. Да, мы умеем выживать, и в этом смысле наше имперское сознание – нам в помощь. Но параллельная тяга к государственной суицидальности обернулась двукратным за ХХ век «прощанием славянки».
Но беспрепятственный выезд из страны лиц, испугавшихся мобилизации, сочтем дальновидным решением: болевые точки следует заблаговременно купировать.
КОНТЕКСТ НОВЫЙ, ПРИЕМЫ СТАРЫЕ
Обсуждение другого фактора хочется предварить хорошо известным, но редко приводимым примером. Хрестоматийной психологической операцией «всех времен и народов» считается подготовленный в Советском Союзе и распространенный в Германии многотысячный тираж «Справочника батальонного врача вермахта с перечнем типичных форм симулирования болезней и травм, препятствующих выполнению боевых задач».
За длинным названием стояла не только популяризация форм внутриармейского саботажа, но и попакетная замена медперсонала гитлеровской армии, обвиненного в «глупости на грани предательства».
Но в сегодняшних условиях даже расширенная обращенность к противнику искомого эффекта не обещает. Глобальный характер информационного обмена требует внимания не только к «когнитивной обороне», но к наступлению по всем фронтам. Тем более что сосредоточенность исключительно на обороне при любой эффективности противника победы нам не сулит.
Не оспаривая значения ни теории, ни исторических уроков, обратимся к сегодняшним реалиям. Об Украине, как и о многих соседях по бывшему Союзу, мы склонны судить, исходя из советского опыта. Но прошедшие 30 лет многое изменили даже там, где русский язык пока еще общепринят.
Предметом практического учета становится, возможно, недооцененный нами феномен воинствующего украинского селянства («живи сегодняшним днем»). Это когда вчера нас встречали российским триколором, а назавтра те же мирные селяне приветствуют «збройные силы» желто-блакитным прапором. Эту бесконечную «свадьбу в Малиновке» нельзя исключать ни на поле боя, ни в политической практике.
Хорошо, что главный прикладной вопрос западных пропагандистов пока звучит так: «Почему русские не боятся «хаймарсов»?»
Плохо, что затягивание специальной военной операции чревато последствиями не только информационно-психологического характера. Обновился военно-политический контекст. И новый разговор об Украине, ее кураторах и нашем с ними будущем пока только начинается.
