Екатерина Рябова
Б.М. Кустодиев. «Купец (Старик с деньгами)». 1918 г.
О семейном укладе купцов, разночинцев, священнослужителей XVIII века известно очень мало. Существующие источники – законодательные акты, разного рода специальная литература, «Домострой» – дают представление только о том, как должны были жить наши предки. А вот как они жили на самом деле? Оказывается, это можно узнать из юридических актов (завещаний, договоров купли-продажи, брачных договоров и т.д.), в изобилии сохранившихся в архивных фондах крепостных учреждений – аналог современных нотариальных контор. 383 таких документа проанализировала и опубликовала профессор исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова Наталья Козлова («Городская семья XVIII века. Семейно-правовые акты купцов и разночинцев Москвы», изд-во МГУ). Итак, какие же факты о жизни купцов и разночинцев могут сообщить нам сухие на первый взгляд юридические акты?
«┘а по смерти своей вручаю онаго своего сына милостивым своим свойственникам┘»
О юных годах наших предков из этих документов можно узнать меньше всего – дети ведь не совершают сделок. Поэтому о жизни детей мы узнаем в основном из завещаний их родителей, когда встает вопрос об опеке над оставшимися сиротами. К слову, эта проблема была очень актуальна в XVIII веке, когда продолжительность жизни была небольшой. А потому для купца было очень важно знать, что в случае его смерти верный человек позаботится о сиротах, выучит их, а потом в целости и сохранности передаст им капитал их отца.
Чаще всего заботу о детях возлагали на своих братьев как на ближайших кровных родственников. Не исключено, кстати, что слово «дядька» (в значении «нянька, гувернер») происходит именно отсюда – воспитателем детей становился их родной дядя. А вот мать детей, как это ни парадоксально, по завещанию далеко не всегда назначалась опекуном над ними. Особенно если она была еще молода и могла рассчитывать на второе замужество. Ведь в этом случае капитал детей оказался бы в руках их отчима. А он мог и не захотеть бескорыстно служить интересам чужих отпрысков. Вот, к примеру, завещание богатого купца Алексея Филатьева 1731 года. Сын его погиб, оставив двоих детей. Филатьев, беспокоясь о благосостоянии внуков, настоятельно рекомендует своей невестке не выходить больше замуж. В этом случае она может продолжать жить в доме Филатьевых вместе с детьми и ни в чем не будет знать отказа. Если же, несмотря на уговоры, она снова соберется замуж, сын ее Петр должен будет выдать ей ее приданое и сверх того еще 500 рублей. После чего она вместе с мужем должна будет «идти со двора вон», оставив своих детей на попечение душеприказчиков Филатьева.
«А благословил Божиим милосердием да награждение приданого дал┘»
Но вот ребенок вырос и должен создать свою семью. И тут в силу вступают другого рода документы – так называемые сговорные, нечто вроде современных брачных контрактов. В них указывали имена будущих супругов, их отцов, социальное положение, размер приданого, место и время брака, а также размер неустойки в случае отказа жениха или невесты от данного слова (от 50 до 200 рублей).
Размеры приданого могли быть самые разные – от одного рубля до 11 тыс. или вот такого, например, списка 1717 года: «низанья – венец, жемчуга, серги золотые, шапку соболью, кунтыш камчатой лазоревой на лисьем меху, епонечку штофную лазоревую на лисьем меху, бострог (фуфайку) парчевой с круживом, юпку штофную, сундук з бельем да две лавки торговые┘».
В XVIII в. существовала раздельная собственность супругов. Вообще, облик российских купеческих жен и вдов далек от того, который мы привыкли себе представлять. В большинстве своем это были вполне независимые в материальном плане женщины. Они могли получать собственность не только в качестве приданого или в наследство, но и покупать ее. А вот муж не имел права растрачивать приданое жены. Если же по каким-то причинам ему приходилось использовать деньги или имущество своей благоверной, в завещании он компенсировал это из своих средств. Бездетная вдова могла рассчитывать на четвертую часть всего имущества мужа, остальное же отходило кровным родственникам умершего.
«┘и приказал душу свою строить и поминать┘»
Центральное место в любом завещании занимали наставления, как помянуть умершего. В большинстве завещаний – подробные указания о количестве поминальных служб, причем умирающий мог потребовать, чтобы его поминали в нескольких – вплоть до десятка – разных храмах. На помин души купцы выделяли очень большие средства – шли они на раздачу милостынь, помощь «тюремным сидельцам», на пожертвования церкви (строительство, литье колоколов, роспись, обеспечение служб вином и т.д.).
При этом у купцов со свободной наличностью обычно бывало туго: у хороших дельцов домашние расходы были минимальными, а каждую лишнюю копейку они пускали в оборот, чтобы получить прибыль. Поэтому в завещаниях подробно указывается еще и что нужно продать, чтобы были деньги на помин души. Продавали лавки, дворы, погреба – все, что использовалось в повседневной жизни.
Вот такие интересные факты можно найти порой в старых архивах. По мнению сотрудника Института российской истории РАН Ольги Агеевой, появление всех этих фактов «выглядит как настоящий прорыв в изучении менталитета и частной жизни горожанина XVIII столетия».
