Олег Киреев
Вандана Шива: 'Безусловно, такие проблемы, как изменение климата, нуждаются в оценке со стороны глобального сообщества'.
Источник: www.wholesomegoodness.org
-Доктор Шива, первое, что я услышал от индусов, разговаривая об Индии, – это слово «diversity» («разнообразие»). Оно так же часто встречается в ваших программных текстах и лозунгах (например, «Diverse women for diversity»). У вас здесь 22 государственных языка┘
– 26 языков с разными алфавитами. И тысячи разговорных языков.
– И как вам удается работать в таких условиях?
– «Разнообразие» никогда не означало «изоляцию». Такое понимание могло возникнуть только в редукционистской парадигме Запада, и это феномен относительно недавнего времени в истории. Картезианское, ньютоновское, бэконианское мышление предполагает, что нужно обладать идентичностью и похожестью для того, чтобы произошла коммуникация. Потому что, во-первых, они сводят всю коммуникацию к вербальной. Во-вторых, их мир – это мир единообразия и неизбежно одномерный мир. Разнообразие в языке, как и в биологии и в культуре, является самой основой коммуникации, эволюции, основой самой возможности того, чтобы иметь глубокую идентичность.
Сейчас идентичность подвергается разрушению из-за монокультуры глобализованного мира. И с разрушением идентичности угрозе подвергается безопасность. Я полагаю, что именно отсюда происходит рост терроризма, который мы наблюдаем: когда весь мир пытаются обратить в одну монокультуру, то она подавляет разнообразие, естественно возникающее из исторического процесса или из самой эволюции. Так что разнообразие – это не проблема. Отсутствие разнообразия – это проблема.
═– Прекрасно, тем не менее разнообразие может оказаться конкретным препятствием в деле гражданских кампаний, а также при создании общественного мнения. Требуется найти общее понимание различных вопросов, а разнообразие языков и культур может помешать этому. Как вы решаете этот вопрос?
═– Это не так. Разнообразие не является препятствием для солидарности. Есть способы преодолеть непонимание в отношении языков. Я начала войну против применения норм интеллектуальной собственности в области торговли в 1997 году, когда они только появились как черновой вариант – даже самого ВТО тогда еще не существовало. Позже этот черновик стал сводом правил ВТО. И я проводила встречи, собирая сотни тысяч крестьян-фермеров из всех штатов этой страны. Я разговаривала на хинди или по-английски; другие – на бенгальском, или тамильском, или урду. И мы переводили. В конце концов, преимущество человеческих способностей – не в том, что мы можем менять языки, а в том, что можем переводить с языка на язык!
Поэтому, несмотря на языковое разнообразие, мы в Индии построили большое движение, исходящее из самых основ и опирающееся на соображения и аргументы, общие для всех – такие, например, как «семена не должны патентоваться», «вода не должна быть приватизирована». Это движение, объединяющее людей поверх границ между штатами. Когда я пишу книгу о компании Monsanto, то она становится доступна не только жителям Дели. Мы посылаем ее в каждое фермерское объединение, которые переводят ее на свой местный язык. Это также означает более глубокое понимание и проникновение идей в движение.
═– Я так понимаю, что участники движения объединяются на основании противодействия тому, что приносит глобализация. Итак, каковы же основные проблемы, что именно приносит в Индию глобализация?
═– Очень большая тема – это приватизация природы как таковой. Патентование растений, семян, генов, которое непосредственно является задачей ВТО, и в этой стране уже вводятся в действие новые законы, которые сделают семена собственностью глобальных корпораций, таких, как Monsanto. Они отбирают у фермеров свободу пользоваться семенами и выращивать семена. Это также относится к вопросу о монополиях на знание. Когда мы не хотели допустить создание патентных монополий, то мы оказывали им сопротивление через создание банков семян для сообществ. Таким образом, чтобы у фермеров были open-source-запасы семян и им бы не приходилось платить за пользование; они бы делили между собой (share) это знание, и оно бы оставалось в их руках. Так мы дали старт движению за то, чтобы сохранять знание в общественном достоянии (to keep knowlege in the commons), за живую демократию, возникающую из деревенских сообществ, которые заявляли бы: «Наше знание является общим для нас, и мы говорим наше «Нет!» его патентованию».
Вторая часть этого процесса – приватизация воды. Она повсюду создает конфликты и вызывает сопротивление. Несколько недель назад были убиты пятеро фермеров, и мы посвятили им грандиозные Дни прощания. В августе 2005 года в Дели были проведены большие протесты против Мирового банка, поскольку здесь был президент Мирового банка Пол Вулфовиц. Мы сообщили ему, что в настоящее время Мировой банк предоставляет Индии финансирование только одного вида: то, которое направлено на приватизацию воды. Все усилия, все ресурсы Мирового банка брошены на приватизацию воды в Индии. Но здесь люди солидарны в убеждении: вода – не товар. В прошлом году мы провели кампанию, когда прошли по всему Гангу от истоков до того места, где он впадает в Бенгальский залив, и на этом пути мы миновали около десяти языковых зон, в которых представлены все основные религии страны. И не имело значения, кто участвовал в шествии – индуисты или мусульмане, бихарцы или бенгальцы, обитатели Уттар-Прадеша или Уттаранчала, – у всех общее мнение было одно: эта река – мать, она питает нас, мы не можем позволить, чтобы она была превращена в товар. Потому что чиновники хотят повернуть ее в сторону Дели, чтобы крупнейшая транснациональная корпорация Suez, специализирующаяся на воде, продавала бы ее по очень высоким расценкам.
Еще одна острая тема, которая очень-очень близко связывает людей, – это сельское хозяйство. 75% населения Индии живут благодаря сельскому хозяйству. Это означает: 750 млн. людей живут жизнью, которая непосредственно привязывает их к земле. Этот образ жизни разрушается двумя способами. Первый: по мере того как управление сельским хозяйством переходит в руки транснациональных корпораций, дорожают семена, химические удобрения начинают продаваться, а не производиться, крестьяне попадают в долги, и за последние несколько лет, когда процессы глобализации ускорились, две тысячи фермеров совершили самоубийства. Второй: в то же время, как результат той же глобализации, Индия ежегодно теряет 400 млрд. долларов ввиду искусственного занижения корпорациями цен на хлопок, сою, кукурузу. Этот демпинг разрушает национальный внутренний рынок. Цены упали до трети того, какими они должны были бы быть. Каждый год индийские крестьяне теряют 24 млрд. долларов прибыли, которую они должны были бы получать. Эти процессы вызывают страх у крестьян. И во всех штатах мы организуем людей для того, чтобы они подняли голос, говоря: сельское хозяйство и пища – это драгоценности, которые должны остаться за пределами подчинения правилам, которые пишут корпорации.
Правила, управляющие сельским хозяйством, были написаны в компании Cargill. О ней известно не так уж много кроме того, что осветил один американский журналист в своем превосходном расследовании «Merchant supreme». Оно – о том, как в 1974–1975 годах, когда США провозгласили торговые санкции в отношении Советского Союза, компания Cargill нарушила эти санкции. Оказалась, что она располагала спутником, который отслеживал состояние урожая. В нужный момент компания перенаправила корабли из Аргентины в Советский Союз, нарушила торговые санкции и таким образом фактически захватила советский рынок. Книга показывает, что в мире существует всего пять торговых гигантов, и крупнейший из них – Cargill. Там были написаны правила для ВТО, относящиеся к сельскому хозяйству. Позже представители Cargill вошли в правительство Соединенных Штатов┘
Еще одна чрезвычайно важная тема – это приватизация образования и здоровья. Она широко поддерживается, как извне – торговым режимом глобализации и ВТО, – так и изнутри, новой национальной элитой, которая серьезно полагает, что социальной сферы не должно существовать как таковой. И поэтому гражданские движения соединяют вопросы о медицине и образовании, чтобы показать, что всегда должны оставаться сферы, находящиеся в общественном достоянии (commons), обслуживающие общественное благо. И некоторые из них предстают в данном случае как права на распоряжение национальными природными ресурсами, некоторые – как службы первой необходимости, в частности медицина и образование. Но следующая ступень, на которую вскоре переходит дискуссия, – это: что именно в конечном итоге должно и что не должно принадлежать рынку?!
Когда потерпел крушение Советский Союз, имел место спор о том, что следует забрать из компетенции государства и передать в распоряжение рынка. И появилась книга, которая называлась «Конец истории», утверждавшая, что история закончится, как только бывшая советская экономика будет подчинена законам рынка. Но всегда люди только создавали историю, снова и снова. И следующее изменение истории произойдет, когда люди, граждане станут решать, что принадлежит обществу, а не жадным корпорациям, что не может быть отобрано у людей.
═– В мировом левом движении обсуждается пример бразильского правительства, которое вынудило две крупнейшие фармацевтические корпорации – швейцарские Merck и Roche – пойти на попятную, заявив, что вместо контрактов с ними создаст у себя равноценные медицинские препараты, которые будет продавать по низкой цене. О том, что происходит в этом отношении в Индии, известно меньше┘
═– Индия играет большую роль в поставках лекарственных препаратов. Это была индийская компания CIPLA, которая объявила всему миру, что, несмотря на угрозы ВТО и американских мультинациональных корпораций, она будет продолжать экспорт дешевых медикаментов в развивающиеся страны, в частности годового курса для больных СПИДом всего за 200 долларов в Африку. Это привело к настоящему взрыву дебатов относительно медицины и ее рынка. Индия – крупнейший в мире поставщик дешевой медицины. Это потому, что в 1970-м у нас был принят очень прогрессивный закон, который отвергал возможность монополизации с помощью патентов в области медицины, запрещая патентовать продукт (у нас патентованию подвергается только производственный процесс), и не позволял вводить патенты в сферу сельского хозяйства. Вследствие давления со стороны ВТО, его пришлось отменить. Тем не менее сейчас Индия поставляет 70% низкостоящих медикаментов в мире и поставляет очень большое количество медицины в Советский┘ (оговорилась д-р Шива. – О.К.) в Россию, на Кубу┘ Так что между Индией, Россией и Кубой имеется очень большой опыт сотрудничества в поставке дешевых лекарств, который может быть использован, чтобы противостоять наступлению фармацевтических монополий, желающих разрушить рынок дешевой медицины.
Я не отрицаю существование такой проблемы, как «цифровой разрыв». Но вы не умрете из-за цифрового разрыва. Вы умрете от голода, если у вас не будет пищи, или от жажды, если не будет воды, или от болезни, если медицина станет непосильно дорогой из-за патентов.
═– Очевидно, движение «Навданья» обладает своим представлением о том, каким должен быть мир – вместо того, каким он является сейчас. Расскажите немного о вашем видении этой перспективы.
═– Да, это так. Изначально я – физик. С физики я переключилась на современную экологию. С самого начала глобализации экология подвергалась возрастающей угрозе. Наблюдая эти явления, я пришла к глубокому убеждению в том, что нам необходима постглобализационная парадигма. У нас были парадигмы прежнего времени – капитализм, потом социализм или коммунизм; потом пришла глобализация и ее сторонники сказали: «Все остальное осталось позади, теперь существует это, и оно – общее для всех». Но с людьми они не посоветовались. Ни в России, ни в Индии, ни в Великобритании, ни в Соединенных Штатах.
Я думаю, мы вступаем в новую фазу человеческой истории, где должна быть разрушена глобальная конвергенция между государствами и капиталом для того, чтобы мы могли потребовать обратно нашу автономию и демократию. И я думаю об этом будущем в понятиях Демократии Земли (Earth democracy). Принимая во внимание разные места на Земле, в которых мы живем, – Демократия Земли означает возвращение власти назад, к ее основаниям, назад к гражданам. Можете называть это мечтой – но если у нас не будет такой мечты, если мы не будем о ней говорить, то она не сбудется!
═– Что это означает в терминах политики? Вероятно, децентрализация, автономизация регионов┘
– Это определенно означает, что вопросы, имеющие значение на локальном уровне, следует предоставить решать локальному сообществу. Вопросы, имеющие значение на национальном уровне, следует решать нации. Вопросы, имеющие международное значение, должны быть предоставлены глобальному сообществу. Управление водой, безусловно, относится к компетенции местного сообщества, поскольку вода – это местные поля, местные урожаи, и специфику возможно увидеть только, если смотришь на это вблизи. На национальном уровне будут решаться вопросы, относящиеся к национальной безопасности и обороне, которые, впрочем, будут иметь все меньше и меньше значения по мере того, как люди станут все меньше и меньше нуждаться в обороне. На глобальном уровне: безусловно, такие проблемы, как изменение климата, нуждаются в оценке со стороны глобального сообщества.
Я также полагаю, что преступления корпораций требуют ответа на глобальном уровне. Должен быть проведен суд. Все это требует долгого времени, но если об этом не думать, то этого никогда не произойдет. Нынешняя система будет увековечена.
– Напоследок мне хотелось бы узнать, каким образом вам удалось построить такое широкое гражданское движение в Индии, как вы находите язык с правительством и политическими силами и есть ли в Индии политические силы, которые поддерживают вас?
– Каждая политическая сила поддерживает какую-то одну сторону власти и беспокоится о сохранении баланса власти. Наша работа отчасти поддерживается той частью власти, которая понимает, что обществу нужны биоразнообразие, консервация, органические сельскохозяйственные продукты (organic farming)┘ Вчера я принимала участие в заседании Национальной Экспертной Панели по органической сельскохозяйственной продукции, членом которой я была назначена непосредственно правительством и премьер-министром, – тем же самым правительством, с которым я имею дело по вопросам приватизации воды. Это сочетание часто вызывает кое у кого беспокойство┘
Во-первых, мы верим, что любому сильному движению нужны две вещи: знание и политическая мобилизация. Мы убеждены, что как исследовательская организация мы своими исследованиями делаем вклад в создание знания, таким образом, что участники движения теперь информированы о сути происходящих процессов не менее, чем те, кто хотел бы забрать у них это знание.
Во-вторых, мы стремимся к образованию больших коалиций. У нас нет корыстной заинтересованности, и мы не собираемся становиться мегаорганизацией. Мы – те, кто способствует развитию, катализирует процессы, мы здесь для того, чтобы служить интересам общества. Мы достаточно скромны, чтобы позволить сотням людей сходиться вместе, на общей платформе, и не желать использовать это для чего-либо еще, кроме самой ценности того, что люди пришли вместе. И мы воздерживаемся от того, чтобы говорить: «Вы станете одной частью организации, вы – другой, вы будете ответственными за такой-то отдел, а вы – подчиненными». Мы создаем широкие свободные самоорганизующиеся сети (Broad loose self-organizing networks). Что их соединяет – так это знание и общая политическая повестка дня.
Дели–Москва
