Вадим Розин Недавно меня пригласили в компанию ученых и инженеров (в основном это были доктора наук) на обсуждение, посвященное дисплею (природа, тенденции, новые разработки). В сообществе этих технариев я был один из немногих гуманитариев. Зашел разговор и о том, что можно считать первым дисплеем, когда они появились. Слушая разные ответы и соображения на этот счет, я невольно вспомнил книгу нашего известного историка, египтолога Андрея Олеговича Большакова «Человек и его Двойник» (Санкт-Петербург, 2001); дальше идут ссылки на эту работу.
Человек того мира
Сама идея Двойника человека – «Ка», лежащая в основе египетского мироощущения как Старого царства, так и Среднего (III–II тыс. до нашей эры), поразительна. Египтянин той эпохи был уверен, что его жизнь может продолжаться бесконечно на том свете, в царстве мертвых (такой человек и назывался Ка), однако при условии, что он, во-первых, запечатлевает себя и события своей жизни с помощью скульптуры и других изображений, во-вторых, запасается поддержкой со стороны живущих, прежде всего в плане жертвоприношения и сакральных процедур. В этом отношении Ка лучше называть не двойником, а «человеком того мира», кратко «томиром». Представление о Ка, пишет Большаков, тесно связано не только с изображениями (статуями и настенными барельефами и рисунками), но и с именем человека. В семантическом отношении Ка однокоренное слово с самыми разными словами – именем, светом, освещением, размножением, беременностью, работой, пищей, садовником, колдовством, мыслью (стр. 70–79).
Важным результатом исследований Большакова является доказательство того, что мир, в котором живет томир, является улучшенной копией обычного мира, где акцентируются и актуализируются желаемые для человека события, например, его значение, власть, масштаб хозяйства. Идея послесмертного, почти райского существования томира может быть названа первой в истории человечества идеей индивидуального «спасения».
В то же время египетская мифология и мироощущение подсказывали выход. Действительно, как утверждают египетские сказания, боги создали человека из глины (праха), вдохнув в него жизнь. То есть человек состоит из двух составляющих – тела и души, отчасти совпадающей с именем. Когда человек умирает, его тело пожирают демоны, а душа вынуждена отправиться в царство мертвых. Но известно, что изображения богов и царей существуют практически вечно, не разрушаясь. Что, если душу поместить в изображения, если в них вдохнуть жизнь? Нельзя ли попросить богов, конечно, за особые заслуги (в наличии последних знатные египтяне не сомневались), чтобы боги создали улучшенный дубликат человека, который бы в царстве мертвых продолжал пользоваться теми же благами, а возможно, и лучшими, что и при жизни?
Иначе говоря, в качестве изображения, в которое с помощью богов и жрецов, входит Ка, человек может продолжать жить и после смерти. Правда, что он будет делать на том свете без пищи, света, своих любимых слуг, жен, животных, вещей? Стоит ли тогда овчинка выделки? Да, но с помощью тех же сакрализованных изображений, в которые боги вдохнут жизнь, все это можно переправить в тот мир. Действительно, в гробницах изображались не только сами их владельцы, но и их семья, челядь, любимые животные и предметы.
Виртуальный vs бессмертный
Решение древнеегипетскими жрецами проблемы бессмертия интересно сравнить с тенденциями, складывающимися в наше время. Например, Андрей Ваганов в своих последних статьях показывает, что в настоящее время формируется практика прижизненного воплощения, правда, непонятно чего, в электронные формы. Техника оцифровывания, интернет и другие современные технологии позволяют нам видеть и общаться с виртуальным субъектом, человеческий прототип которого к этому времени мог уже умереть. Опять оживилась мечта достижения бессмертия, но в данном случае в электронном виде.
А почему нет, чем, спрашивается, электронная форма и семиотика хуже художественных воплощений? И там и здесь присутствует вера в то, что видимое (неважно, что это – скульптура или образ на экране компьютера) – это наша душа, которой обеспечено вечное существование. В объяснении здесь, конечно, нуждается столь стойкая вера в бессмертие.
Задумаемся над тем, что видит древний египтянин, разглядывая в гробнице свое изображение. Это для нас изображение, а для него – это он сам на границе этого и того мира. Недаром в гробнице изображались двери, ведущие в царство мертвых. Получается, что гробница – это своеобразный дисплей, где человек встречается со своим двойником. Назовем его виртуальным субъектом и попытаемся понять, что это такое. Виртуальный субъект похож на обычного человека не во всем. Он больше соответствует, с одной стороны, социальным требованиям и сценариям, с другой – желаниям (идеалам) самого заказчика.
Родившись на свет, виртуальный субъект получает долгую жизнь. Но его жизнь, как показывает Большаков, реально не была бесконечной: кто-то разрушил гробницу, в результате войн или других обстоятельств томира перестают обслуживать живущие, иногда сам фараон издает указы по уничтожению изображения и имен тех людей, прегрешения которых неожиданно открылись. Другими словами, виртуальный субъект хотя и живет значительно дольше своего прототипа, но все же он смертен. И он именно живет: питается заботами и вниманием живущих, заболевает и хиреет, если последние отворачиваются от него, он оказывает существенное влияние на живущих, которые по образу виртуального субъекта устанавливаются (идентифицируются) как представители египетской культуры.
Нельзя ли тогда предположить, что виртуальный субъект – это не только семиотическая конструкция и миф, но и полноценная форма культурной жизни, что кроме нас с вами в культуре живет также виртуальное человечество. И встречаемся мы с виртуальными субъектами в пространстве дисплея, только понимать его нужно расширительно. Дисплей – это и реальность картины, и реальность книги, и экран компьютера. Это любое место, где мы можем увидеть или услышать виртуального субъекта и даже общаться с ним.
Двойник, но не клон
В этом плане и мода – тоже дисплей. Скульптурные и художественные изображения древних египтян – это, конечно, не мода, но мы можем использовать этот пример как модель для сравнения при обсуждении моды. И там и тут человек попадает в мир, реальность, где он ощущает себя (должен ощущать) так, как ему хочется себя чувствовать, становится тем, кем он желает быть. Но, естественно, напрашивается вопрос – как можно жить в мертвом изображении (рисунке или скульптуре). А как мы себя ощущаем красивыми или значимыми, часто таковыми реально не являясь, в модном костюме или автомобиле? К тому же учтем, древний египтянин концептуализировал себя иначе, чем современный человек. Он считал, что у него есть бессмертная душа, которая при определенных условиях может реально жить в изображении человека.
В некотором роде сходную роль в современной культуре выполняет мода. Облачившись в модное платье, повесив на грудь красивый мобильник, сев за руль мощного джипа, воткнув в уши плеер, а в рот трубку а-ля Шерлок Холмс и т.д., человек становится уже другим – красивым, интересным, сильным, богатым и т.п. И эта трансмутация, как бы сказали средневековые алхимики, происходит безо всякой святой воды и волшебной палочки, только за счет моды.
Итак, чтобы поставить себя в центр внимания других людей, так сказать, «повернуть мир на себя», нужно из себя сделать образец, идеал, ценность, вместо себя послать значимый для других персонаж – по нашему определению, виртуального субъекта. Спрашивается, как это сделать? С помощью искусства, конструирования особой реальности, моды. Получается, что здесь на одном материале (индивиде) живут сразу два субъекта – личность и виртуальный субъект, кроме того, человек, придерживающийся моды, – это своеобразный дисплей.
Мода – феномен довольно поздний, связанный как с формированием новоевропейской личности, так и с новыми возможностями и практиками, которые сложились начиная со второй половины XIX столетия. Мода – феномен массовой культуры, ее «мертвая и живая вода», позволяющая личности периодически обновлять и менять желаемые миры, подтверждая свое бытие с помощью других. Важными понятиями при осмыслении моды являются понятия «желаемого мира», моды как особой «социальной практики», где человек вместо себя посылает социальные образцы и идеалы и за счет этого «управляет» поведением других, наконец, понятий «сообщество и популяция моды».
Не менее существенно, что мода представляет собой интересный социальный механизм, позволяющий современной массовой личности в пространстве моды (функция дисплея) выступать в роли привлекательного виртуального субъекта.
Виртуальное человечество значительно многочисленнее актуального. Оно оказывает на нас огромное влияние, выступая то в форме культурных традиций, то социальных норм и идеалов.
Кому-то может показаться, что я мистифицирую реальность, приписывая неживому и условному настоящую жизнь. Думаю, все наоборот. Это ученые долго мистифицировали культурную реальность, приписывая ей условность и нежизненность, затрудняя тем самым нашу жизнь. Пришло время признать за культурой и нашим символическим творчеством их подлинное существование – быть настоящей жизнью. Жизнью биологической, социальной, индивидуальной.
Дарья Гармоненко 
