Евгений Онищенко
Митинг ученых в Москве 13 октября. Ученым приходится участвовать в таких акциях, чтобы сказать очевидные вещи.
Фото ИТАР-ТАСС
В «Независимой газете» 13 октября 2011 года была опубликована статья Андрея Ваганова и Владимира Покровского «Ученые митингуют не корысти ради». Там было сказано, что поводом для организации митинга стала публикация проекта бюджета на научные исследования в 2012 году, который предусматривает, что Российскому фонду фундаментальных исследований (РФФИ) будет выделено 6 млрд. руб., а Российскому государственному научному фонду (РГНФ) – 1 млрд. руб., то есть бюджет фондов будет сохранен на уровне 2010–2011 годов.
Хотелось бы пояснить некоторые моменты, обсуждаемые в статье. Решение о проведении митинга было принято не только из-за того, что финансирование научных фондов планируется заморозить на существующем уровне до 2014 года включительно. Ученые требовали также облегчить расходование полученных по конкурсам средств на проведение научных работ – закон о госзакупках (ФЗ-94) создает им огромные проблемы.
Но вернемся к РФФИ и РГНФ. Почему ученые выступают в поддержку этих фондов? Научные фонды на конкурсной основе распределяют деньги на проведение исследовательских работ научным группам. РФФИ и РГНФ выделяют деньги в форме грантов. Конкурсы фондов проходят не в соответствии с законом о госзакупках, а на основании квалифицированной научной экспертизы, позволяющей отбирать для финансирования наиболее интересные и качественные проекты. И это ключевой момент: научные исследования финансируются на конкурсной основе и в рамках федеральных целевых программ научно-технической направленности. Однако эти конкурсы должны проходить и в соответствии с законом о госзакупках, что превращает их в бюрократический кошмар.
Ладно бы только процедура подачи заявок на конкурс была очень неудобна, все гораздо хуже: система оценки заявок, диктуемая законом о госзакупках, практически не учитывает особенностей научной сферы. На единственный критерий, позволяющий оценивать научный уровень заявок и квалификацию заявителя, приходится всего 45% от общей оценки заявки. То есть закон стимулирует отбор дешевых, а не качественных заявок. Принцип «числом поболе, ценой подешевле», может, и разумен при закупке некоторых простых товаров, однако в случае научных исследований финансировать работы невысокого качества не имеет смысла.
Как показывает мировая практика, лучший путь распределения денег на проведение исследовательских работ – объявление конкурса по областям или направлениям науки и отбор самых сильных предложений заявителей. Так работают научные фонды, формально подобную схему можно реализовать и на конкурсах в рамках федеральных целевых программ – задать только направление науки и заключить несколько контрактов с победителями. Однако именно что формально: мало того, что доминирующим фактором оценки является цена (или цена и сроки выполнения работ), так цена еще оценивается независимо от предлагаемого объема работ.
Кроме того, если в конкурсах научных фондов может участвовать любое число научных групп из одной организации, то закон о госзакупках позволяет подавать на конкурс только одну заявку от одной организации. В результате из нескольких (иногда – десятков) научных групп, работающих в одной области науки в крупном научном институте или вузе, в конкурсе может участвовать только одна. Таким образом, ФЗ-94 способствует, во-первых, серьезному снижению конкуренции, а во-вторых, отбору дешевых заявок.
Существенно более высокая эффективность грантового финансирования науки подтверждается объективными наукометрическими данными. Хотя финансирование научных исследований в рамках конкурсов по программам Минобрнауки заметно выше, чем финансирование по линии РФФИ, в рамках поддержанных РФФИ проектов публикуется в три-четыре раза больше статей в ведущих научных журналах, чем в рамках проектов, получивших поддержку Министерства образования и науки РФ.
Казалось бы, все очевидно: нужно финансировать научные исследования способом, который дает максимальную отдачу. Но происходит обратное: финансирование научных фондов снижено по сравнению с докризисным, тогда как финансирование научных исследований через госзакупки существенно выросло и в разы превышает бюджет двух научных фондов. Я говорю именно об исследовательских работах, а не опытно-конструкторских работах, коммерциализации технологий и т.д.
В статье Ваганова и Покровского говорится, что финансирование гражданской науки в 2006–2010 годах выросло в 2,1 раза. Бюджет же РФФИ и РГНФ вырос за это время менее чем на 40% и дальнейший его рост, как сказано выше, не планируется. Вот и приходится ученым выходить на митинг, чтобы сказать очевидную вещь: следует тратить деньги на конкурсную поддержку науки естественным и разумным путем, через научные фонды.
И, наконец, про недочеты в работе фонда. В статье было сказано, что в июле 2011 года Счетная палата в ходе проверки РФФИ выявила факты неэффективного использования 123,4 млн. руб. Конечно, нынешний руководитель РФФИ Владислав Панченко сильно отличается от первых руководителей фонда. Можно только порадоваться, что решения об отборе проектов для финансирования принимает работающая экспертная система, а не руководитель. И я допускаю, что реальные нарушения есть, однако названная сумма процентов на 80–90 тратится в реальности на нужное дело.
Аудитор Счетной палаты, в частности, сказал: «Были выявлены факты многочисленных необоснованных загранкомандировок. Только за прошлый год всех загранкомандировок в фонде было шесть тысяч». Читателя может охватить праведный гнев: чиновники за счет фонда катаются по заграницам. Но стоит вспомнить, что в штате РФФИ примерно 100 сотрудников. То есть выходит, что каждый служащий необоснованно ездит за бугор чаще, чем раз в неделю, – абсурд...
На деле все просто: речь идет об обычных небольших грантах, которые компенсируют часть затрат ученого на поездку на международную конференцию. При копеечных размерах основных грантов – вещь нужная и полезная. Так что аргумент против эффективности работы фонда это слабый.
