Инар Мочалов
Всегда актуальный Максим Горький. Почтовый карт-максимум
Алексей Максимович Пешков (Горький), несомненно, заслуживает того, чтобы мы знали его творчество – как бы каждый из нас к этому творчеству ни относился – во всей доступной полноте. Включая сюда и ту часть его огромного интеллектуального наследия, которую, по сложившейся традиции, можно было бы назвать словами «малоизвестный Горький».
Журнал «Коммунистический Интернационал» – печатный орган Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала, выходил на русском, французском и немецком языках. Редакция журнала располагалась по адресу: Петроград, Смольный. Кабинет председателя Исполкома Коминтерна Григория Зиновьева. К сотрудничеству в журнале Максим Горький был привлечен скорее всего по инициативе В.И. Ленина, Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева...
Первый номер журнала датирован 1 мая 1919 года. Его открывал Манифест Коммунистического Интернационала «К пролетариям всего мира», который был принят на первом Учредительном конгрессе, проходившем в марте 1919 года в Москве. По поручению делегации, от России его подписал В.И. Ленин. И хотя Манифест не вошел ни в одно из пяти собраний его сочинений, не приходится сомневаться в том, что он был и главным автором, и редактором текста.
Далее, вслед за Манифестом, от имени Исполкома Коминтерна было опубликовано обращение «К трудящимся всего мира». На третьем месте – публицистический очерк М. Горького «Вчера и сегодня». Вслед за ним – на четвертой «позиции» – программная статья Ленина «Третий интернационал, его место в истории», после нее – статья Зиновьева «Перспективы пролетарской революции» и очерк Троцкого «Великое время».
Наконец, в этом же номере публикуется небольшой, но принципиально важный очерк М. Горького, который предваряет редакционная «врезка» следующего содержания: «Под таким заглавием Издательство Петроградского Совета выпускает брошюру о международном митинге, состоявшемся 19 декабря 1918 года в Петрограде. Митинг этот был одним из звеньев в создании новой «международности». Вместо отчета о митинге первый номер «Коммунистического Интернационала» приводит целиком предисловие к брошюре, написанное председателем митинга Максимом Горьким».
Вот в такой «архикоммунистической» компании взял старт цикл публикаций Горького в главном печатном органе Коммунистического Интернационала.
К сожалению, ни в одной из мне известных вышедших в 1990–2000-е годы в России и за рубежом биографий М. Горького – а среди них имеются весьма солидные монографические исследования – публикации его в «Коммунистическом Интернационале» не нашли отражения.
Разумеется, нельзя Горького превращать в икону и во всем с ним соглашаться. Тем не менее, начиная серию публикаций, не известных широкой публике и даже зачастую специалистам-историкам, очерков М. Горького, мы надеемся, что это поможет «стереоскопически» взглянуть и на нашу современную действительность.
Инар Иванович Мочалов – доктор философских наук, главный научный сотрудник Института истории науки и техники им. С.И. Вавилова РАН.
«Вчера и Сегодня»
Вчера был день великой лжи. Последний день ее власти. Издревле, нить за нитью, точно пауки, люди заботливо плели крепкую паутину осторожной мещанской жизни, все более пропитывая ее ложью и жадностью. Незыблемой истиной считалась циничная ложь: человек должен питаться плотью и кровью ближнего, а орудия производства – оружие борьбы с природой – должны служить орудиями угнетения человека.
И вот вчера дошли по этому пути до безумия общеевропейской войны, кошмарное зарево ее сразу осветило всю безобразную наготу древней, прочной лжи и – мы видим: старый мир потрясен до основания, взорван, его мрачные тайны обнажены, сегодня даже слепые, прозрев, видят все безобразие прошлого.
Сегодня – страшный день расплаты за ложь, которая царила вчера.
Силою взрыва терпения народов изгнившая жизнь разрушена, и ее уже нельзя восстановить в старых формах. Все ли старое убито? Нет! Оно будет убито завтра.
Сегодня много страшного, но все естественно и понятно. Разве не естественно, что люди, отравленные крепкими ядами власти, – алкоголем, сифилисом – не смогут быть великодушны? Разве не естественно, что люди воруют, – если воровство было основным законом вчерашняго дня? Естественно убивать десятки, сотни, тысячи людей после того, как в течение четырех лет мы привыкли убивать их миллионами. Посеянное вчера не могло не взрости сегодня; жесток текущий день, но не он родил жестокость. Зло создается силами людей, ничто не возникает помимо нас. Среди развалин прошлого отчетливо видно все, чем оно было связано и спаяно, и все, что таилось в душах угнетенных людей – сегодня возбуждает их на угнетение. Человек стоит пред зеркалом истории голым как зверь, пылая огнем запоздалой, ненужной мести, – много можно сказать плохого о человеке сего дня.
Но надо помнить, что слишком светел день, и оттого так густы тени...
Случилось так, что впереди народов идут на решительный бой за торжество справедливости бойцы наиболее неопытные и слабые – русские люди, люди страны отсталой экономически и культурно, люди, измученные своим прошлым более других. Еще вчера весь мир считал их полудикарями, а сегодня они, почти умирая с голода, идут к победе или на смерть пламенно и мужественно, как старые, привычные бойцы.
Каждый, кто искренно верит, что непобедимое стремление человечества к свободе, красоте, разумной жизни – не бесплодная мечта, а вполне реальная сила, единственно способная создавать новые формы жизни, что эта сила – действительно рычаг, которым можно перевернуть мир, – каждый честный человек должен признать всемирное значение тех деяний, которые совершаются честнейшими революционерами России.
То, что творится сейчас на Руси, должно быть понято, как гигантская попытка претворить в жизнь, в дело великие идеи и слова, созданные, сказанные учителями человечества, мудрецами Европы. Вчера социалистическая мысль Европы учила русский народ думать, сегодня русский рабочий работает для торжества европейской мысли.
И если честные русские революционеры, малочисленные, окруженные врагами, измученные голодом – будут побеждены, то последствия этого страшного несчастия тяжко лягут на плечи всех революционеров Европы, всего ее рабочего класса.
За эту катастрофу – разразись она – придется платить своей кровью и жизнью всем, кто не чувствует, не понимает страшной борьбы, которую изо дня в день ведут русские рабочие.
Честное сердце – не колеблется, честная мысль чужда соблазну уступок, честная рука не устанет работать, пока бьется сердце, – русский рабочий верит, что его братья по духу не дадут задушить революцию в России, не позволят воскреснуть всему, что смертельно ранено и издыхает, исчезает, исчезнет, – если великие задачи сегодня будут поняты революционной мыслью Европы.
Максим Горький «Коммунистический интернационал». 1919. № 1. Стб. 29–30.
«Советская Россия и народы мира»
Интернациональный митинг 19 декабря был праздником русского пролетариата, и хотелось бы, чтоб этот большой день русской революции остался в памяти рабочих надолго, навсегда...
Индус и кореец, англичанин, перс, француз, китаец, турок и все остальные говорили, в сущности, на одну и ту же тему, – на тему об империализме, который, зарвавшись в жадности своей до безумной и позорной бойни, захлебнулся кровью народов, опьяненных им, и вырыл сам себе могилу, обнажив до ужасающей ясности пред всем рабочим миром бесчеловечие и цинизм свой.
Но, говорю, не эта, знакомая и уже привычная слуху рабочей массы критика преступлений отжившего социального строя, не суд международной справедливости над шайкой международных грабителей, поссорившихся между собой на дележе добычи, – не это являлось основным смыслом митинга.
Смысл его сказался в том единодушном чувстве, которое являлось похоронной песнью отжившему и радостным благовестом, призывавшим все народы на помощь возрожденной революционной России, зовущим ее на помощь рабочему люду всех стран. Во всех речах звучала уверенность в том, что Россия, волею истории взяв на себя роль передовой армии социализма, с честью и успехом выполнит эту трудную, великую роль и увлечет за собою все народы к созданию новой жизни.
Чудесно звучали эти разноязычные речи, исполненные единым чувством, и еще раз убежденно подумалось, что только разумно направленная воля народа способна творить чудеса.
Действительно, не чудо ли? С конца XVIII века народ монархической России неуклонно исполнял постыдную и кровавую работу гасителя всех революционных и освободительных движений народов Запада и Востока; наши солдаты слепо дрались с революционной армией Великой Французской революции, несколько раз жестоко раздавили национально-революционные движения Польши, в 48 г. помогли монархической Австрии уничтожить венгерскую революцию, в 78–9 гг. убили конституцию Турции, насиловали Персию, топили в крови национальные движения Китая – исполняли роль палачей свободы всюду, куда направляла их своекорыстная и трусливая рука самодержавия.
И вот ныне к этому народу привлечены сердца и взоры всех народов, всех трудящихся земли; все смотрят на русский народ с крепкой надеждой, с уверенностью, что он достойно и мощно исполнит взятую им на себя роль силы, освобождающей мир от ржавых цепей прошлого...
В самом деле: русский рабочий-социалист привлек к себе внимание всего мира. Он как бы сдает пред лицом человечества экзамен своей политической зрелости, он показывает себя всем людям земли творцом новых форм жизни. Еще впервые в таком огромном размере производится решительный опыт осуществления идеи социализма, опыт воплощения в жизнь той теории, которую можно назвать религиею трудящихся.
Вполне понятно напряженное внимание к России со стороны всего трудового человечества, – мы делаем мировое, планетарное дело.
И напряженный интерес рабочего мира к русскому социалисту обязывает последнего держать знамя свое крепко и высоко, – он, волею истории, является учителем и примером для сотен тысяч, миллионов людей. Несмотря на всю трудность условий, в которых он ныне живет, он обязан быть мужественным, стойким, разумно-великодушным, бескорыстным и упорным в труде.
Он должен знать, что и сам он отравлен тем ядом, которым собственники заразили весь мир, он должен знать, что жестокость, зверское отношение к ближнему и все, на чем стоял старый мир, привито и ему в плоть и кровь. Он, ныне свободный, относится к труду все еще как раб, как вол к ярму, – а только напряженный, упорный бескорыстный труд может изменить в корне все уродства старого мира.
 |
| «Везде и всегда история воспитывала человека
деревни и города, как два типа психологически совершенно различных». Фото Андрея Ваганова |
Не думаю, чтобы эти тревожные мысли были неуместны здесь, впереди хвалебных речей русскому рабочему на его первом международном празднике.
Товарищи! Весь рабочий мир земли смотрит на вас с горячей надеждой: он хочет видеть в лице вашем новых, честных, бескорыстных людей, неустанных в работе строения нового мира.
Покажите же себя всей земле вашей новыми людьми, покажите миру все лучшее, все наиболее человеческое ваше – вашу любовь, великодушие, неподкупную честность, ваше уменье работать.
Максим Горький «Коммунистический Интернационал». 1919. № 1. Стб. 139–142.
«Две культуры»
Везде и всегда история воспитывала человека деревни и города, как два типа психологически совершенно различных, причем это различие становится все глубже, ибо город стремится вперед с быстротою Ахиллеса, деревня же – не быстрей черепахи.
Деревенский житель – особь, по преимуществу зоологическая, существо, которое каторжной работой с первых дней весны до поздней осени добывает хлеб, чтобы большую часть его продать, меньшую – съесть во дни проклятой, безжалостно холодной зимы...
Этот человек весь – внутренне и внешне – порабощен силами природы, он не борется с ними, а только приспособляется к ним. Эфемерные результаты его труда не внушают – не могут внушить – ему уважения к самому себе, к своим творческим способностям. Из всего, что он делает, на земле остается только солома и темная, тесная, крытая соломой изба.
Труд крестьянина чрезмерно тяжел, и эта тяжесть, в связи с ничтожеством результатов труда, особенно – и вполне естественно – углубляет в душе крестьянина темный инстинкт собственности, делая его почти непоколебимым. Этот инстинкт почти не поддается влиянию учений, которые считают грехопадением первобытного человека именно собственность, а не шутку Дьявола и Евы над глуповатым Адамом.
Когда говорят о «буржуазной» культуре, я думаю именно о культуре деревни, – если только можно соединить эти два понятия – культура и деревня – почти не соединимые в своей духовной сущности. Культура – это процесс создания идей, воплощения их в форме книг, машин, научных инструментов, картин, зданий, монументов – в форме различных предметов, которые, являясь кристаллизацией одних идей – служат возбудителем других и, увеличиваясь количественно, расходятся концентрическими кругами, все шире охватывая весь мир, пытаясь охватить и вскрыть тайные причины всех его явлений.
Такой культуры деревня не создает, и вообще она не создает памятников себе иначе как в форме слова – в форме сказки, песни, поговорки. Да, очень трогательна заунывная песня деревни, ее скорбная лирика способна – казалось бы – смягчить камни, но – камни не смягчаются песнями, люди – тоже. Несомненно – в деревне много грустной поэзии, и она увлекает нас по пути к ошибкам чувствительности, но – неизмеримо значительнее и по существу, и по объему проза деревни, ее все еще животно-эпическая проза. Деревенские идиллии слишком мало заметны в сплошной драме будничной жизни крестьянина.
По сравнению с пассивной, полумертвой психикой старой деревни, городская буржуазия на известной стадии является ценнейшим творческим началом, тою крепкой кислотой, которая вполне способна растворить мягкую на показ, железную на деле душу мужика. Косность деревни может быть побеждена только наукой и крупным социалистическим хозяйством. Нужно создать чудовищное количество сельскохозяйственных машин, только они убедят мужика, что собственность – цепь, которой он скован, как зверь, что она духовно не выгодна ему, что неразумный труд – непродуктивен и что только дисциплинированный наукой, облагороженный искусством разум может явиться честным вожаком по пути к свободе и счастью.
* * *
Труд горожанина сказочно разнообразен, монументален, вечен. Из кусков земли, превращенных в кирпич, горожанин строит дворцы и храмы, из бесформенных глыб железной руды он создает машины изумительной сложности. Он уже подчинил своим высоким целям энергии природы, и они служат ему, как джинны восточных сказок мудрецу, поработившему их силою своего разума. Городской житель создал вокруг себя атмосферу разумности, он всегда видит свою волю воплощенной в разнообразии дивных вещей, в тысячах книг, картин, где словом и кистью запечатлены навеки величавые муки его пытливого духа, его мечты и надежды, любовь и ненависть – его огромная душа, в которой неугасимо горит жажда новых идей, деяний, форм.
И даже будучи порабощен политикой государства, горожанин все-таки внутренно свободен, – именно силою этой духовной свободы он разрушает и вновь создает формы социальной жизни.
Человек деяния – он создал для себя жизнь мучительно напряженную, порочную, но – прекрасную. Он – возбудитель всех социальных болезней, извращений, творец жестокости, лжи, лицемерия, но – это им создан тот микроскоп, который позволяет ему видеть с такой мучительной ясностью малейшие движения своего вечно неудовлетворенного духа. Он воспитал в своей среде волшебников науки, искусства, техники – волшебников и мудрецов, которые неустанно укрепляют и развивают эти основы культуры.
Великий грешник перед ближним и – может быть, еще больший пред самим собою, он – великомученик своих стремлений, которые, убивая его, родят все новые радости и муки бытия.
Дух его – проклятый Агасфер, он все идет, идет в безграничие будущего, куда-то к сердцу космоса иль в пустоту вселенной, которую он, быть может, призван заполнить эманацией своей энергии, создав нечто недоступное представлению ума сего дня.
Для интеллекта развитие культуры важно само по себе, вне зависимости от результатов, интеллект сам по себе прежде всего – феномен культуры, сложнейшее, таинственное явление природы, орган ее самопознания.
Инстинкту важны только утилитарные результаты культуры – только то, что увеличивает внешнее благополучие бытия, хотя бы это была унизительная ложь.
Поэтому – теперь, когда возбужденные инстинкты деревни неизбежно должны вступить в борьбу с интеллектуальной силой города, когда городская культура – плод вековой деятельности интеллектуального начала, включающего в себя и фабричного рабочего, – подвергается опасности разрушения и задержки в процессе развития, – теперь интеллигенция должна пересмотреть свое привычное отношение к деревне.
Народа – нет, есть только классы. Рабочий класс доселе был творцом материальных ценностей – ныне он хочет принять живое участие в духовной, интеллектуальной работе. Большинство деревенской массы стремится во что бы то ни стало укрепить свои позиции собственника на землю, – иных желаний оно не заявляет.
Пред интеллигенцией всего мира, – всех стран, – стоит одна и та же задача: отдать свою энергию тому классу, психические особенности которого обеспечивают дальнейшее развитие процесса культуры и вполне способны ускорить темп процесса. n
Максим Горький. «Коммунистический Интернационал». 1919. № 2. Стб. 171–174.
