Андрей Юревич
Никакой индекс Хирша не способен оценить все значение научной информации, заключенной в этих томах.
Фото Андрея Ваганова
Один из наших российских способов освоения приходящих с Запада социальных нововведений состоит в том, что мы их сначала категорически отвергаем, а затем осваиваем, изменив до неузнаваемости, и начинаем воспринимать как свои.
Подобную траекторию проделало и отношение нашего научного сообщества к наукометрическим показателям научной продуктивности. Сначала мы их категорически отвергали, в посвященных им дискуссиях постоянно акцентируя их вред для науки, что было вполне обоснованно. Однако в дальнейшем стадия отвержения, например, индекса Хирша, показывающего, сколько высокоцитируемых работ имеет ученый, сменилась стадией его освоения.
Более точное определение индекса Хирша выглядит так: ученый имеет индекс h, если h из его Np статей цитируются как минимум h раз каждая, в то время как оставшиеся (Np–h) статей цитируются не более чем h раз каждая. Многие наши ученые с увлечением занялись «накачиванием» своего индекса и сопоставлением его с показателями коллег. Появилась даже соответствующая услуга, оказываемая некоторыми организациями и выражаемая объявлением: «Повышаем индекс Хирша».
При этом, как водится у нас, и первоначально высказывавшиеся аргументы против внедрения подобной практики оказались подзабытыми, и истинный смысл наукометрических показателей сейчас мало кого волнует. Практика их вычисления, а также форсирования оказалась далекой от той, которая характерна для мировой науки.
Прежде всего наши ученые «играют» в наш внутренний Хирш, вычисляемый в рамках Российского индекса научного цитирования (РИНЦ) – базы данных, причем далеко не полной, о публикациях и цитируемости отечественных ученых, а их соответствующий показатель в мировой науке не пользуется популярностью. Это и понятно: основная часть отечественных ученых публикуются на русском языке, имеют приличные показатели цитирования в отечественной науке, а зарубежные коллеги не могут похвастать цитированием, словом, предпочитают следить за своими показателями там, где они выше. Вообще же РИНЦ – это наш достойный «ответ Чемберлену», напоминающий органическое дополнение чемпионата мира чемпионатом России, где голы забивать проще.
С наступлением стадии освоения наукометрических индексов произошло и изменение их содержания. До ее начала внутренний индекс Хирша наших ученых был «девственным», а с ее наступлением приобрел «окультуренный» характер, теперь индекс многих из них можно охарактеризовать как «искусственно выращенный». При этом так называемые китайские технологии его наращивания, такие, как перекрестное цитирование и др., у нас пока не приобрели широкого распространения, хотя тоже начинают внедряться.
Активнее используется другая стратегия: ввиду существенной неполноты статистики РИНЦ наши ученые стремятся улучшить свою статистику, оказывая давление на его составителей, прикрепляя свои публикации, и т.п. А в большинстве научно-образовательных организаций появились штатные сотрудники наукометрических индексов, которые повышают индексы своим маститым коллегам, дабы улучшить показатели организации, если сами маститые коллеги не в состоянии это делать ввиду своей компьютерной безграмотности.
Это приводит к тому, что в различных социогуманитарных науках, практикующих опросы населения, называется «сдвигом выборки», в результате которого наукометрические индексы характеризуют не столько популярность работ ученого, сколько меру его активности в наращивании своих показателей.
Так, по существующим оценкам, в базу данных РИНЦ к настоящему времени попадает примерно половина публикаций большинства ученых, однако активно занимающиеся повышением своих показателей существенно повышают эту долю. То есть цитирование примерно 50% публикаций одних ученых сопоставляются, скажем, с 80% публикаций других, что и означает «сдвиг выборки».
Отследить искусственное повышение индекса Хирша достаточно просто: резкое, стремительное повышение этого показателя выдает его форсированный характер. Уместна аналогия со спортом: если мышечная масса какого-либо спортсмена резко нарастает, его начинают подозревать в применении искусственных стимуляторов.
Правда, в отличие от спорта в распространении подобной практики не усматривается ничего плохого: мол, усеченные показатели, вычисляемые РИНЦ, приближаются к более полным показателям, которые более адекватны, чем усеченные. Но при этом равно урезанная для всех ученых выборочная картина, формируемая «девственными» показателями, подменяется искаженной картиной, отражающей разную активность в их повышении, в результате чего они утрачивают даже свой исходный, весьма сомнительный смысл.
Кроме того, в отечественной науке воспроизводится то, что характерно для мировой науки: значительная часть ученых тратит основные усилия не на подготовку новых публикаций, а на «разыгрывание» уже имеющихся в соответствии с принципом: «Ученым можешь ты не быть, но Хирш большой иметь обязан».
Можно предсказать и другие негативные последствия перехода нашего научного сообщества к активному освоению наукометрических показателей, в том числе «хиршемании», которые дадут о себе знать в ближайшем будущем. Так что вопрос о том, «идти ли нам на Хирш?», поднимавшийся во многих дискуссиях, не только не утрачивает прежней актуальности, но и приобретает новую.
