Андрей Ионин
В США источником развития отрасли стала «частная космонавтика». Один из проектов частного туристического орбитального корабля.
Фото пресс-службы Virgin Galactic
Весна 2016 года – это два важных события для отечественной космонавтики. Первое событие – юбилей, 55 лет со дня великого полета Юрия Алексеевича Гагарина 12 апреля 1961 года. Полета, во многом и на несколько десятилетий предопределившего бурную и героическую судьбу не только советской, но и всей мировой космонавтики. Именно в тот день руководители двух великих держав, СССР и США, окончательно осознали, насколько высоки геополитические ставки космических побед, и это осознание на многие годы гарантировало космическим программам бюджетный карт-бланш. И, конечно, если бы не 12 апреля 1961 года, «один маленький шаг для человека» по Луне случился бы значительно позже, чем 20 июля 1969 года.
Второе событие – утверждение очередной Федеральной космической программы (ФКП), формальный статус которой еще на 10 лет – до 2025 года – закрепить основные приоритеты, программы развития и проекты российской космонавтики. Утверждения, правда, запоздалого: предыдущая десятилетняя программа завершилась в декабре 2015 года, то есть три месяца отрасль жила по инерции.
Рожденная в муках летать не может
Задержку можно было бы понять и простить – на прошлый год пришлось слишком много событий: и глубокое переформатирование всей отрасли – создание госкорпорации; и упразднение Федерального космического агентства; и секвестр государственных расходов на космос. Смущает лишь то, что и четыре года назад, казалось бы, в самых благоприятных для отрасли и бюджета условиях, еще одна масштабная космическая программа – федеральная целевая программа ГЛОНАСС на 2012–2022 годы – также была утверждена с опозданием, и также в марте. Такие у нас теперь космические традиции.
Но много важнее содержание программы. И тут автор должен признаться сразу, что Федеральную космическую программу на 2016–2025 годы он не читал. И вовсе не потому, что боялся попасть в ловушку, услужливо расставленную авторами документа для разных шустрых экспертов. Ловушка проста, но эффективна: программа имеет гриф ДСП – «Для служебного пользования». Поэтому первыми вопросами к эксперту, который попробует провести детальный анализ ее содержания, будут вовсе не заинтересованные вопросы по обоснованности его оригинальных аргументов или новых предложений, а совсем другие: «Где, когда и при каких обстоятельствах вы ознакомились с программой?»
Повторюсь: не видел, не читал, не участвовал. Более того, и далее не собираюсь этого делать. Но как опытный врач может многое понять о состоянии пациента только по косвенным признакам, так и опытный эксперт многое может рассказать только на основе косвенных признаков и открытых источников информации: кто и в каком формате готовил документ, какие проекты обсуждались, а какие даже не обсуждались, почему те или иные решения принимались или отвергались? Тем более что программа рождалась в муках более двух лет и открытых материалов для целей такого анализа вполне достаточно.
И тогда экспертный диагноз Федеральной космической программе до 2025 года таков.
След стратегического замысла
Эта программа, как и все предыдущие за последние 25 лет, была разработана методом «снизу – вверх». В основе метода – компиляция будущих проектов (пожеланий), поступающих от многочисленных (около сотни) предприятий отрасли и смежников. Потом происходит их утряска исходя из лоббистских возможностей предприятий и кураторов программ, а далее «усушка» под цифры в самой нижней графе – «итого за год». Эти цифры годового финансирования из федерального бюджета, задаваемые правительством (Минфином), по сути, единственная «внешняя» информация в этой программе.
Несмываемые следы подхода «снизу – вверх» будут легко заметны любому внимательному читателю программы в первую очередь в виде внутренних противоречий и разных формулировок для одних и тех же понятий. Однако невысокое бюрократическое качество документа – это беда самая малая. Беда главная в том, что настоящие стратегические документы готовятся с точностью до наоборот – методом «сверху – вниз». От стратегических целей – к задачам, от задач – к инициативам и программам и только от них – к проектам.
Но никаких следов нового стратегического замысла, заложенного в новую Федеральную целевую программу, при анализе открытых источников выявить не удается. Понятно, что, если бы такой замысел был, скрыть его было бы невозможно.
Разработка программы была усугублена финансовым фактором – глубоким секвестром с заявленных весной 2014 года 3 трлн руб. (на 10 лет) до утвержденных в марте 2016 года 1,4 трлн. В результате программа выглядит как «программа выживания». Но это и трудность, и новая возможность. Этот секвестр можно – точнее, нужно – рассматривать как приглашение от государства отрасли слезть с «бюджетной иглы», как мотивация к поиску новых источников доходов, а значит, новых возможностей развития. Например, в США таким источником развития стала «частная космонавтика». Ее надо трактовать не узко, как форму собственности космических предприятий, а широко, как постепенное замещение государственных инициатив в космонавтике на инициативы и финансирование со стороны бизнеса.
Пока этот вызов космической отраслью России не принят: двукратный секвестр привел лишь к пропорциональной «усушке» большинства программ и отказу от самых амбициозных (вариант – одиозных) проектов. В число таковых входят, например, «сверхтяжелая ракета» и «создание лунной базы». Главная их беда оказалась не в «жадности Минфина», а в том, что даже авторы этих проектов не смогли публично объяснить, зачем и кому еще кроме самой отрасли эти проекты нужны.
Партнеры по космосу
По факту дополнительным источником доходов для отрасли могли бы стать проекты международной кооперации при создании и эксплуатации космических систем гражданского и двойного назначения: связи, наблюдения, метеорологии, пилотируемой космонавтики. Например, в форматах БРИКС или ШОС. Это позволило бы распределить финансовые затраты на сами проекты – а значит, каждая страна-участница сэкономила бы значительные средства, – объединить национальные компетенции при их реализации (например, у нас огромная и давняя болячка с микроэлектроникой категории Space). А для коммерческих систем это дало бы возможность объединить и национальные рынки.
Более того, очевидно, что все статьи на международные проекты автоматически стали бы защищенными, не подлежащими секвестру: ведь это уже не внутренние обязательства правительства перед космической отраслью, а международные обязательства России перед своими партнерами.
Безусловно, договариваться по таким проектам не просто и не быстро. Это требует обучения и адаптации к новым, не западным, партнерам. Но, судя по материалам СМИ, серьезных попыток в этом направлении предпринято не было. Даже несмотря на тот очевидный факт, что России сегодня нужны новые стратегические партнеры в космосе ввиду иллюзорности надежд на продолжение кооперации с прежними – США, Канадой, ЕС, Японией – после окончания программы Международной космической станции.
Тем более что все эти страны ввели против России в целом и конкретно против российской космической отрасли жесткие и масштабные технологические санкции.
Но тогда почему международная кооперация в космосе не стала одной из ключевых идей новой программы? Возможно, дело в том, что наши космические предприятия секвестрирования боятся меньше, чем международной конкуренции и прозрачности, которые неизбежны в таких проектах?
Роль в технологическом развитии
 |
| В проекте SpaceShipTwo Бёрта Рутана вывод в космос орбитального аппарата (подвешен в центре) осуществляется с помощью самолета-носителя. Фото пресс-службы Virgin Galactic |
Космонавтика была и остается отраслью, которая интегрирует в себе достижения многих отраслей. Но с 1950–1960-х годов изменилась роль космонавтики в технологическом развитии. Если тогда она была одним из ключевых драйверов такого развития – именно драйвером, а не донором технологий, как иногда ошибочно считают, – постоянно генерируя множество технологических и научных вызовов для других отраслей, то сегодня у глобальных технологий новые драйверы. А космонавтика стала рядовым потребителем новых технологий, используя то, что создается в интересах развития других отраслей. В правоте этого тезиса легко убедиться на примере таких космических инноваций, как микроспутники или Интернет из космоса.
Но если это так, то разработка национальной долгосрочной космической программы просто невозможна без широких технологических форсайтов и привлечения экспертов из самых разных инновационных отраслей. Однако ни следов таких форсайтов, ни следов таких экспертов за все время разработки программы отмечено не было. Программа готовилась и обсуждалась только внутри космической отрасли, узким кругом специалистов только из отрасли, очевидно, следующих принципу «все нужные нам знания у нас уже есть».
Эти стратегические ошибки разработчиков программы можно было бы не замечать, если только не принимать во внимание, что «российская космонавтика» – это национальный миф и национальное достояние. Да и эти 1,4 трлн руб. планируется взять не из карманов авторов программы, а из бюджета, то есть у каждого из нас. И значит, каждый тут имеет право голоса.
И последнее. Основополагающий стратегический документ в сфере отечественной космической деятельности – условно назовем его «Космическая стратегия России» – так и не принят. Это означает, что все отраслевые цели, задачи и проекты не имеют ясной привязки к национальным интересам и задачам. Поэтому, когда чиновники Минфина или других ведомств выходят с предложениями сокращения или закрытия космических программ, они чувствуют себя в полном праве: ведь секвестрируются проекты, имеющие только отраслевое, но не национальное значение.
Из этой ситуации есть лишь один выход: разработать и принять «Космическую стратегию России» и лишь затем переосмыслить исходя из национальных интересов и приоритетов, а значит, полностью переписать Федеральную космическую программу.
Марсианский уровень амбиций
Перечисленного достаточно, чтобы согласиться с тем, что стратегического содержания принятая Федеральная космическая программа на 2016–2025 годы не несет. Единственный смысл ее утверждения – обеспечить бюджетное финансирование предприятий отрасли на этот год и финансовое планирование еще на год-два вперед. В этих условиях не надо быть большим пророком, чтобы предсказать начало корректировки утвержденной программы уже в этом году. Уверен, что это понимают и в самом Роскосмосе.
Но даже не это главное. Главное то, что долгосрочная космическая программа России – страны, являющейся и пионером космоса, и до сих пор ведущей космической державой, просто не отвечает современному уровню амбиций мировой космонавтики.
Последние 10–15 лет мировая космонавтика активно накапливала новые силы, все больше опираясь на частную инициативу и широким фронтом впитывая технологические инновации – в первую очередь из микроэлектроники, информационных, аддитивных и биотехнологий, робототехники. Количество технологических и организационных инноваций неизбежно перейдет в новое качество.
Зримой точкой такого перехода станет объявление о начале марсианского проекта со сроком первого полета на горизонте 2025 года. Ключевыми особенностями такого проекта будут переход инициативы от государства к частному бизнесу и приоритет не на развитие ракетных и космических технологий, а на технологии, которые позволят марсианской колонии не просто выживать, а развиваться. Неизбежный технологический скачок в развитии этих технологий – а среди них производство энергии и энергосбережение, производство пищи и воды, переработка отходов, робототехника, биоинженерия и другие – обеспечит проекту самоокупаемость за счет коммерциализации инноваций на Земле.
Все указывает на то, что инициатором такого проекта выступит американский инженер, изобретатель и предприниматель Илон Маск, основатель инновационных компаний Space X и Tesla. И, конечно, марсианский проект Маска и других американских компаний будет тут же и всячески, в том числе финансово, поддержан со стороны НАСА и властей США.
Более того, даже презентацию марсианского проекта они проведут вместе – Маск и президент США. Возможно, это будет еще президент Барак Обама, что поставит невероятную точку в завершение восьми лет его президентства. Ведь все помнят, кто начал лунный проект – президент Джон Кеннеди, но мало кто помнит, что проект достиг успеха уже при президенте Ричарде Никсоне. И, значит, нам осталось подождать до ноября.
И вот после этого события уже всем в нашей стране станет ясно, что утвержденная Федеральная космическая программа до 2025 года стратегически пуста, что она не о будущем, а о прошлом. Что она не о развитии, а о консервации отставания.
И только тогда с самого верха придет приказ: «Космонавты, вперед!» Подождем. Осталось немного.
