Харлампий Тирас
Возможно, только благодаря военным этот кусочек заповедной территории сохранил свой первоначальный вид, насколько это было возможно в условиях всей неспокойной истории России. Фото с сайта www.newstula.ru
Парадоксальная мысль, сформулированная в заголовке статьи, пришла в голову автору, когда он в конце 80-х годов, на закате СССР, впервые оказался на Дальнем Востоке, на одной из биостанций Академии наук СССР. Поразило, что практически в каждой приличной бухте между Владивостоком и Находкой стоял какой-нибудь военный корабль. Это было тем более удивительно, что все происходило на фоне работы с фантастической по богатству дальневосточной живностью – воистину это был рай для советского биолога. Морского огурца – трепанга – можно было выловить на глубине нескольких метров, а рядом был морской гребешок и многие другие зоологические редкости.
Поэтому грустно было узнать, что все это великолепие закончилось после развала СССР, как только эта территория стала открытой для туристов. Закрытый характер района, ограниченность въезда на Дальний Восток – все это многие годы обусловливало сохранность биологического разнообразия.
Похожая история приключилась во время работы по формированию коллекции Пущинского биологического музея плоских объектов летом 2001 года. С группой биологов и почвоведов МГУ им. М.В. Ломоносова мы приехали на территорию Тульских засек – остатков засечных лесов, защищающих территорию Московского княжества от набегов крымских татар вплоть до начала XIX века. Рядом с этими удивительными по размерам (чуть ли не с американскую секвойю), но вполне банальными по видовому составу деревьями (ясень, клен липа) шла бетонная дорога в две плиты. На наивно-восхищенную реплику в адрес лесной охраны, которая так замечательно организовала режим заповедника, мне было предложено проехать по этой дороге примерно 5-10 км, где мы уперлись в запретный знак. Здесь находился тогда военный полигон.
Тульские засеки на протяжении всей истории России, от XIV века, выполняли и выполняют стратегическую задачу охраны Московской Руси, Российской империи, Советского Союза и Российской Федерации. При этом на этой территории еще Петром Первым был создан первый российский заповедник, и этот статус охраняемой территории сохраняется за ними до сих пор. Но, охраняя Москву, военные невольно сохраняли и Тульские засеки, как и другие заповедные территории. Стратегические цели обороны страны работали, таким образом, на пользу отечественной и мировой биологии.
Представим себе на минуту, что нас наконец-то посетили дружественные марсиане, быстренько провели изучения Земли и создали описание биологического покрова, например, Европы. Если сравнить эту «карту» с ботаническими описаниями Карла Линнея, то выяснится радикальное несоответствие обоих документов. За последние 300 лет в результате войн, пожаров и банальной вырубки лесов люди заменили флору Европы новыми посадками, фактически изменили ее природу.
Зададимся «простым» вопросом: что мы имеем в Европе – дикую природу или лесопосадку? Увы, приходится признать, что человечество реально изменило внешний облик целого континента. Есть все основания думать, что в ближайшие 100–200 лет такая судьба постигнет большую часть нашей планеты.
Единственным пока еще реализуемым путем сохранения природного разнообразия остается создание новых и сохранение старых природных заповедников и заказников с ограничением экономической деятельности на этих территориях. А еще неоценимую пользу охране природы России и других регионов мира оказывают различные военные объекты, которые, естественно, ограничивают доступ к ним, по примеру Тульских засек. Действительно, этот кусочек заповедной территории все той же Европы, сохранил свой первоначальный вид, насколько это было возможно в условиях всей неспокойной истории России.
Следует, наверное, сказать спасибо от лица биологов нашим военным стратегам за сохранение больших территорий России в первозданном виде. Хорошо бы еще найти возможности посещения военных полигонов биологами и почвоведами, зоологами и ботаниками в перерывах между учениями и стрельбами, которые приносят природе неизмеримо меньший вред, нежели любая мирная экономическая деятельность человека.
