Интернет действительно оказался большой деревней

Информационные потоки одновременно упростились и усложнились. Иллюстрация Pixabay

Канадский философ и теоретик массовых коммуникаций Маршалл Маклюэн более всего известен своим удачно найденным определением – «всемирная деревня» (у нас, по недостатку воображения и языковой подчиненности, любят передавать как «глобальная деревня»). Тогда, в 60-е годы, это понятие имело ясный и определенный смысл – как объединение населения планеты посредством СМИ и новейших средств связи вокруг общей повестки. В результате создавалась иллюзия отсутствия барьеров и границ, синхронного пере- и проживания одних и тех же событий вне зависимости от места пребывания. Например, высадки американских астронавтов на Луне или убийства президента США Джона Кеннеди.

От папируса до Сети

Дальнейшие развитие технологий, возникновение и распространение на рубеже тысячелетий Всемирной паутины – интернета – подтверждало вывод Маклюэна о всемирной деревне и актуализировало несколько подзабытый к тому времени термин, стершийся от частого употребления.

Но прежде надо, наверное, напомнить этапы информационного развития человечества, чтобы яснее представлять, где мы находимся сейчас.

Первой коммуникационной революцией была революция письменности. Изобретение возможности графической передачи слов и звуков речи позволило передавать сообщения без прямого общения собеседников, хранить информацию на «жестких носителях» – папирусе или глиняных табличках, а не в памяти. Это повлекло за собой колоссальные изменения, письменная культура преобразовала литературу, науку, религию, государственное управление.

Второй стала революция бумаги – первоначально в Китае в I веке н.э., затем этот материал для письма распространился в VIII–IX веках на мусульманский Восток, а с XIII века стал известен в Европе. Появление бумаги резко удешевило книги и увеличило количество текстов, находящихся в обороте.

Третьим этапом стала революция Гутенберга XV века. (Справедливости ради отметим, что в том же Китае она началась раньше на несколько столетий – благодаря все тому же изобретению бумаги.) Изобретение Гутенберга механизировало тиражирование книг посредством печати.

В XIX–XX веках последовательно произошли революции телеграфа, радио и телевидения, которые и дали повод Маклюэну говорить о всемирной деревне. (Можно выделить ранее как особый этап учреждение постоянной почтовой связи.)

Однако новейшая революция интернета куда более масштабная, чем революция Гутенберга, она выводит информационные и коммуникационные изменения на качественно иной уровень. Есть смысл придать термину «всемирная деревня» иное понимание.

Глобальная агора, или Новое варварство

В предлагаемом обновлении акцент делается на то, что мир в эпоху интернета представляет собой деревню в том понимании, в каком мы говорим о ком-то «деревня!» – вкладывая в слово пренебрежительный оттенок, характеризуя его как человека неразвитого и некультурного. Иными словами, речь идет об архаизации сознания, упрощении и усреднении.

И действительно, сегодня стремительно «обнуляются» ставшие привычными человечеству за последние два-три века средства массовой информации, уничтожается иерархия носителей знания и смыслов. Мы возвращаемся к ситуации классической традиционной деревни, в которой люди общаются без посредников по всей планете одномоментно. Признак деревни – каждый знает каждого и может друг к другу обратиться или воззвать ко всем сразу на местной площади.

То же самое сегодня. Такие инструменты интернета, как социальные сети, мессенджеры и Youtube, позволяют обращаться во всемирном масштабе любому их пользователю к неограниченному числу людей.

Раньше надо было пройти через сито редакции – телевизионной, газетной, чтобы сочли твое появление в эфире или на страницах того достойным. Сейчас каждый имеет возможность написать или сказать все, что он хочет, и его могут услышать десятки миллионов – как это делают видеоблогеры или политики и общественные деятели. Дональд Трамп первым из мировых лидеров понял это и общался с гражданами с помощью Twitter через голову традиционных СМИ. Он приходил в дом к американцу и напрямую говорил, что думает и что делает. Оказалось, что газеты и телевидение не нужны, и политика вернулась к своим первоосновам – как в Америке начальных десятилетий ее существования, когда политики непосредственно общались с избирателями.

Информация вырывается из рук избранных, как некогда Прометей похитил огонь; она, как и в допечатные времена, становится достоянием всех, и каждый может ее распространять. Ликвидируется пресловутая иерархия, деление на потребителей и создателей содержания (контента). Сегодня комментарии к тексту или ролику могут быть гораздо интереснее и значимее самого исходного материала, а главное, отклики появляются в режиме онлайн.

Человечество века и тысячелетия создавало культурные институты и механизмы, образующие целостную иерархию. Так, например, от народных сказаний и песен был пройден путь до их циклизации в народный же эпос наподобие «Илиады». После появлялись авторские эпосы – как «Энеида». Из числа сказителей выделились поэты, и главным стало не просто повторение сказаний древности, а индивидуальное качество сочиняемых стихов, структура которых все время усложнялась.

Параллельно отделилось музыкальное сопровождение, игра на лире приобрела самоценное значение, из числа аэдов-акынов выделились не только поэты, но и музыканты (и артисты). Позже мастерской игры стало недостаточно, возник запрос на оригинальное содержание – появились композиторы. Аналогичные процессы происходили в изобразительном искусстве: авторы росписей в пещере Альтамира или помпейских виллах подчеркнуто анонимны, тогда как в живописи XV века для нас главное – имя.

Смерть поэтов и телевизоров

Массовое общество только сейчас, с возникновением и распространением интернета, стало поистине массовым. А в нем массовы только низшие жанры. В обществе традиционном, до XX века, существовала иерархия ценностей. Так, поэты в соответствии с ней стояли на самом верху – Вергилий, Данте, Гете, Пушкин, Мицкевич. Все они – синонимы своих народов. Царь Николай не случайно вызывал к себе на беседу 27-летнего пиита – чиновника 10-го класса, вернул его из ссылки и приблизил ко двору. Герцог Веймарский Карл Август не жалел усилий и средств, желая заполучить к себе на службу Гёте, 25-летнего сочинителя, а «король-солнце» Людовик XIV делал Расина и Буало своими историографами.

В обществе имелось четкое понимание, что стихосложение – высочайшее проявление творческих способностей. Поэты являлись кумирами курсисток, их печатали лучшие газеты. С повышением статуса прозы, которая стала осознаваться как не менее ценная часть литературы, писатели также вошли в высшие сферы – достаточно вспомнить воздействие на Россию проповеди Льва Толстого. Главный издатель «Нового времени» Алексей Суворин из всех своих авторов больше всего гордился беллетристом Антоном Чеховым, а не каким-нибудь журналистом, и общался с ним неподдельно почтительно.

Сегодняшнего бы Чехова не допустили не то что до общения с главредом, но даже и до его заместителя, как автора «нехайпового» и неспособного накрутить статистику просмотров в Сети. Да и давно не печатают беллетристику в серьезных изданиях. Про поэтов и речи нет, ныне они находятся в самом низу иерархии, как говорится, под шконкой.

Те, кто сейчас являются кумирами, именно порождение массового общества. Но по сравнению с массовым обществом 60–80-х – эпохой победившего телевизора, они свободны от каких-либо организационно-технических ограничений. Инстаграмщицы, ютьюберы и прочая публика, имея просто смартфон в руках, способны стать – пусть на один день – образцами и культовыми фигурами для миллионов. Как печатная книга задавила рукописную, так и возможность показать себя любому человеку вытесняет базовые СМИ в пользу соцсетей и блогеров.

То же самое сегодня происходит и с телевидением: молодое поколение его не смотрит ввиду полного несоответствия своим ценностям и интересам, среднее – из-за цензуры и самоцензуры. Если в США остались качественные телекомпании, то в РФ ничего подобного нет, и Youtube-каналы стремительно занимают нишу политического анализа и дискуссий.

Всемирный дикарь

Таким образом, информационные потоки одновременно упростились и усложнились. Упрощение заключается в облегчении доступа к трибуне, усложнение – в появлении огромного числа вещателей, конкурирующих между собой и СМИ. В России последний аспект особенно заметен. Классические массмедиа теряют аудиторию под напором соцсетей. Какой смысл покупать газету или журнал, специально заходить на их сайт, когда самое важное можно прочитать и просмотреть и так.

В свое время Корней Чуковский, выступавший как литературный критик, развенчивая «пинкертоновщину» как низший жанр, ополчился на кинематограф, рисуя эпические сцены упадка культуры. «Как различно творчество прежних миллионов и нынешних! – с пафосом восклицал Корней Иванович. – Всемирный сплошной мужик создал Олимпы и Колизеи, он создал Вифлеем и Голгофу; эллинский, индийский, мексиканский, русский, скандинавский мужик населил, испестрил, раззолотил все небо и всю землю богами, прометеями, фебами, феями, джиннами, эльфами, богатырями, богинями, гуриями, и долго еще мир будет сверкать перед нами несравненными красками их бессмертной фантазии. А всемирный сплошной дикарь, пришедший на смену мужику, только и мог выдумать что кафешантанных девиц и в убожестве своей тощей фантазии посадил их даже на луну и спустил на самое дно океана».

Кино действительно максимально упрощало восприятие действительности, и люди в массовом порядке отвернулись от книг и театров в пользу картинки на экране. «Дедушка Корней», тогда еще совсем молодой, и представить не мог себе телевидение и радио, хотя и застал их впоследствии. Но то, что происходит сегодня в глубинах интернета, его бы ввело в окончательный ступор. Всемирный сплошной дикарь кинематографа начала века – «глобальный» как бы сказал офисный планктон – просто джентльмен на фоне дикаря сегодняшнего, к услугам которого последние технологические достижения. Собственно, планктон и есть «дикарь», кстати говоря.

Человечество окончательно упростилось и вернулось к деревенской жизни именно благодаря триумфу науки и техники. В этом есть что-то от популярных антиутопий, начиная с Герберта Уэллса и Джека Лондона. Всеобщее равенство привело к усреднению и понижению интересов. Всемирный мужик по-прежнему везет с рынка, вопреки надеждам Некрасова, милорда глупого, а не Белинского, скачивая его на свой смартфон для чтения в метро. В целом времена Белинских окончательно прошли. Умное чтение более не требуется, как не требуются сложная музыка или живопись. Недаром из обихода давно исчезли слова «тенор», «бас», «баритон», ибо более не поют, а произносят звуки, и соответственно ухо не тренировано на различение.

Мир превратился во всеобщую агору, на которой слышна шумная разноголосица, но в которой тонут отдельные голоса. В этой суете все разъединены, никто не знает, кто что делает. Нет ничего объединяющего, каждый из блогеров пребывает в своих собственных вселенных, даже самые популярные из них. Поклонники одного ничего не знают о кумирах других.

Точно так же в сферах, прежде считавшихся высшими, тоже произошло умаление. Вопрос «назовите пять лучших русских поэтов/художников/композиторов современности» – обычно приводит людей, даже образованных, в замешательство, особенно если попросить их назвать имена тех, кому нет сорока. Никто не знает поэтов и прочих, хотя они, конечно, есть.

То, что случилось, весьма напоминает наступление «темных веков» после падения Римской империи: прибывшие варвары загасили на несколько веков свет просвещения, наук и искусств. Мы возвращаемся к новому варварству. Эта эпоха нового варварства, конечно, не будет откатом технологическим – как не случилось заметного технического регресса в раннем Средневековье. Но вот в сфере культурной пришествие «деревни» – налицо.