Андрей Ваганов
Флоренский считал, что электроны – это «простые отверстия в пространстве – источники и стоки мировой среды». Михаил Нестеров. Философы (П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков). 1917. ГТГ
100 лет назад, в 1922 году, в Москве, в издательстве «Поморье» (sic!) вышла тоненькая 70-страничная книжка с замысловатым названием: «Мнимости в геометрии. Расширение области двухмерных образов геометрии. (Опыт нового истолкования мнимостей)». Автором ее был человек незаурядный во всех отношениях – Павел Александрович Флоренский (1882–1937).
Флоренский Паскаль Леонардович
Академик Владимир Иванович Вернадский в незавершенной своей работе «Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии» (1912–1914; полностью опубликованы в 1988 году) высказывает мысль насколько очевидную, настолько и парадоксальную: «В многовековой, долгой истории русской церкви едва можно назвать несколько имен, сознательно относившихся к окружающей их природе или углублявшихся в мир математики. Но среди них нет ни одного выдающегося ученого.
Вся работа русского общества, происходившая в области научного творчества, в математике и естествознании, стояли вне кругозора православного духовенства, представляла для него чуждую область, в которой оно не могло разбираться.
Вместе с тем отсутствие этого элемента в русской истории сказалось в глубоком духовном раздвоении русского образованного общества: рядом существовали – почти без соприкосновения – люди двух разных систем образования, разного понимания. В России можно быть образованным человеком в XX веке, стоя совершенно в стороне от тех знаний и пониманий, которые сейчас охватывают своим влиянием всю жизнь человечества и с каждым годом растут в своем значении. Русское духовенство не было чуждо научному мышлению – в областях наук исторических и филологических, но оно представляет образованный класс, чуждый точным наукам, то есть чуждый духу времени. А между тем мы видим, что научное мировоззрение, проникнутое естествознанием и математикой, есть величайшая сила не только настоящего, но и будущего. Эта сила недостаточно культивировалась в России.
Духовенство в вековой своей жизни прошло через русскую природу, научно ее не видя и ею не затронутое в своем мышлении…»
Исключением из этого правила и стал оригинальный ученый, философ и выдающийся богослов Павел Александрович Флоренский. Современники называли его русским Леонардо за широту научных интересов, а вот русский философ Василий Розанов, с которым дружил Флоренский, именовал его «Паскалем нашего времени» за богословские труды.
И коренилось это, можно сказать, на генетическом уровне.
«…воспитать ум чистым»
Прадед Павла Флоренского был священник. Дед – блестяще учился в семинарии, но после ее окончания отказался принимать священнический сан и поступил… в Военно-медицинскую академию. Отец Павла был крупным инженером-путейцем. Сам Павел со школы страстно увлекался физикой.
В 1899 году он поступает на физико-математический факультет Московского университета. «Такова была программа, – вспоминал позже П.А. Флоренский, – воспитать ум чистым от пережитков человеческой истории, прямо на научном мировоззрении. Отец, тетя Юля, изредка мать рассказывали и объясняли, безжалостно изгоняя все сверхъестественное: на все находилось свое объяснение в духе натурализма, схематически простое и понятное. При этом подчеркивалась строгая закономерность природы и непрерывность всех ее явлений».
Один из лучших выпускников Московского университета, после его окончания в 1904 году Павел Флоренский поступает… в Московскую духовную академию и по окончании, с 1908 по 1919 год, преподает на кафедре истории МДА. В 1911 году рукоположен в сан диакона. В 1912–1917 годах – редактор журнала МДА «Богословский вестник». Его магистерская диссертация называлась «Столп и утверждение истины» (отдельной книгой опубликована в 1914 году, то есть как раз в то время, когда академик В.И. Вернадский создавал свои «Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии»).
В 1919–1922 годах Флоренский был участником неполитического религиозно-философского общества – Вольная академия духовной культуры. ВАДК была создана в Москве по инициативе философа Николая Бердяева. «Объединяла в своих рядах культурные силы, желавшие бороться за духовную культуру, против материализма и атеизма, – отмечает В.Г. Макаров в книге «Высылка вместо расстрела. Депортация интеллигенции в документах ВЧК – ГПУ» (М., 2005). – При академии был открыт философско-гуманитарный факультет, на котором читались курсы по философии истории и философии религии (Н.А. Бердяев), философии духовной культуры (А. Белый), этике (Б.П. Вышеславцев), введение в философию (С.Л. Франк), по греческой религии (Вяч. Иванов), о соотношении жизни и творчества (Ф.А. Степун)».
Российский философ Марк Розин пишет: «Что собой представляет учение Павла Флоренского, изложенное в его первой книге «Столп и утверждение истины», доставившей, как известно, Флоренскому имя и широкую известность в религиозных и философских кругах? Рассказ автора о своем «живом религиозном опыте», как он пишет о том в обращении к читателю, или философское учение? Но может быть, это учение эзотерическое и поэтому для ортодоксальных православных мыслителей отчасти еретическое? Известно ведь, что, с одной стороны, поклонники Павла Флоренского в Православной Церкви ведут борьбу за его канонизацию, но с другой – составилась партия «против». Как сказал один из ее представителей: «Кто такой Флоренский? – Пышный букет нераспустившихся ересей!» И действительно, что это за православие, где Бог – не страх и трепет, а трактуется почти как законы природы – подчиняется законам тварной жизни, являет человеку антиномичный мир. Так может рассуждать именно эзотерик, для которого исходная реальность – не Бог, а эзотерический мир, напоминающий природу, противопоставленный неподлинному, антиномичному миру» (Марк Розин, «Бог и законы природы», «НГ-наука», 25.06.03).
Но такая двойственность вполне органично сочеталась в творчестве Флоренского. И книга «Мнимости в геометрии», изданная за счет автора, возможно, лучше всего иллюстрирует этот феномен.
«Мы знаем, – пишет в ней Флоренский, – и то, как несколько переводов поэтического произведения на другой язык или на другие языки не только не мешают друг другу, но и восполняют друг друга, хотя ни один не заменяет всецело подлинника, так и научные картины одной и той же реальности могут и должны быть умножаемы – вовсе не в ущерб истине».
Разрывая время
Флоренский пытается истолковать мнимые величины, не выходя из первоначальных посылок аналитической геометрии на плоскости: «Думается, предложенное здесь истолкование мнимостей, в связи со специальным и общим принципами относительности, по-новому освещает и обосновывает то Аристотеле-Птолемее-Дантово миропредставление, которое наиболее закончено выкристаллизовано в «Божественной комедии». Математиками – Хальстедом (1905), Вебером (1905), Симоном (1912) – уже отмечено предвосхищение Дантом неевклидовой геометрии, например, в вопрошании явившегося Господа царем Соломоном, домогающимся узнать: «…можно ль треугольник начертить в полукруге, без «прямого» при процессе черчения?..»
Как раз пытаясь ответить на этот «Соломонов» вопрос, Флоренский показывает, что предполагаемое истолкование может быть применимо к двухмерным образам на кривых поверхностях, то есть введено в дифференциальную геометрию.
|
|
Павел Александрович Флоренский. Фотография из следственного дела П.А. Флоренского. 1930-е |
(Заметим, что не случайно уже позже, начиная с 1970-х, Флоренского станут «приписывать» по ведомству искусственно сконструированного (по сути, фантомного) религиозно-философского и квазинаучного направления «русский космизм».)
Однако Павел Флоренский предлагает и возможные методы, сугубо физические, достижения, «осязания» мнимостей: «Выражаясь образно, а при конкретном понимании пространства – и не образно, можно сказать, что пространство ломается при скоростях, больших скорости света, подобно тому, как воздух ломается при движении тел, со скоростями, большими скорости звука; и тогда наступают качественно новые условия существования пространства, характеризуемые мнимыми параметрами. Область мнимостей реальна, постижима, а на языке Данта называется Эмпиреем. Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя. Пока мы представляем себе средством к этому процессу только увеличение скоростей, может быть скоростей каких-то частиц тела, за предельную скорость с, но у нас нет доказательств невозможности каких-либо иных средств.
Так, разрывая время, «Божественная Комедия» неожиданно оказывается не позади, а впереди нам современной науки».
В момент торжества теории относительности Эйнштейна, с его постулатом предельно допустимой скорости – скорости света (с), Флоренский говорит о возможности – пока только чисто умозрительной – преодоления этого ограничения и выход в область мнимостей. Такая интригующая постановка вопроса не могла остаться незамеченной.
Следующего издания не будет
В 1923 году в журнале «Вестник Социалистической академии» (кн. 3, с. 322–343) был опубликован обзор научно-популярной литературы по теории относительности. Автор этой статьи, В.А. Базаров, отметил 22 книги, касающиеся теории относительности, опубликованные с 1914 по 1923 год на русском языке. Относительно работы П. Флоренского «Мнимости в геометрии» В.А. Базаров указывает на ошибки автора в применении формул теории относительности и изобилие вносимых автором «метафизических трудностей», но одновременно отмечает «чрезвычайно своеобразное философское освещение эйнштейновской теории». Базаров выразил надежду, «что к следующему изданию талантливый автор исправит многочисленные дефекты своего построения и придаст ему теоретически безупречную форму».
Увы, следующего издания не будет. Случай П.А. Флоренского – очередное подтверждение известной истины: идеи могут сосуществовать, идеологии – непримиримы. Автор «Мнимостей в геометрии» попал именно в идеологический переплет.
Вряд ли он держал в голове, что замахнулся на «святое» для большевиков – на учение Маркса и Энгельса. Историк математики Григорий Полотовский говорит о «полном непонимании Энгельсом современной ему математики» и приводит такую цитату: «Квадратный корень из минус единицы не просто противоречие, а даже абсурдное противоречие, действительная бессмыслица. Если только мы привыкнем приписывать корню квадратному из минус единицы или четвертому измерению какую-либо реальность вне нашей головы, то уже не имеет особенно большого значения, сделаем ли мы еще один шаг дальше, признав также и спиритический мир медиумов».
Нет, не зря вокруг фигуры П.А. Флоренского закручивались именно идеологические споры. Так, теоретик большевизма, «любимец партии» Николай Бухарин («наш Бухарчик», как иронично называл его Сталин), мнивший себя философом, был уверен, что «бросить попа и инженера в одну кучу нельзя». На что ему возражал нарком просвещения в советском правительстве Анатолий Луначарский: «Поп был раньше организатором идеологии, только старой, а этот новой».
Как бы там ни было, необычность, неординарность личности и концепций Павла Флоренского притягивала к нему представителей самых верхов партии большевиков. Александр Мень как-то заметил: «Мой отец учился у него, вспоминает странное зрелище: конец 1920-х годов, Технологический институт, входит такой маленький, в рясе, длинные волосы. Но все его очень уважали. Лев Троцкий спросил: а почему он ходит в рясе? Флоренский ответил: «Я не снимал с себя сана, поэтому я не могу иначе». Троцкий сказал: «Ну, пусть ходит». Более того, Троцкий брал его к себе в открытый автомобиль, и москвичи видели такую картину: Троцкий, как Мефистофель, в пенсне и рядом с ним Флоренский в своем подряснике ехали по Москве, и все ужасались…»
Флоренский между тем разрабатывал высоковольтные изоляторы и аналоговые интеграторы. Есть доля его труда и в знаменитом плане электрификации ГОЭЛРО. Тем не менее, может быть, этот необычный «тандем» с Троцким и припомнили П.А. Флоренскому.
И тут волей-неволей приходится говорить о той самой метафизике, которой действительно много в работе Флоренского «Мнимости в геометрии…».
«…Ясное, прозрачное настроение»
Конечно, в 1922 году, когда вышла книга «Мнимости в геометрии», ни сам автор, ни кто-либо еще не мог и подумать, что название московского издательства, «Поморье», в котором вышла книжка, окажется символическим в судьбе П.А. Флоренского…
В 1928 году Флоренского обвиняют в антисоветской деятельности и высылают из Москвы в Нижний Новгород. Правда, через месяц благодаря хлопотам Екатерины Павловны Пешковой, первой жены Максима Горького, ссылку Флоренскому отменяют и разрешают вернуться в Москву. Однако и в этот месяц пребывания в Нижнем Павел Флоренский успевает наладить контакты с Нижегородской радиолабораторией, которая в то время как раз занималась расчетами усилителей для радиостанции «Малый Коминтерн».
А в 1933 году за Павла Флоренского взялись уже по-серьезному. Приговор – 10 лет лагерей.
ГУЛАГ он исколесил почти весь – от дальневосточной границы до северной, беломорской. Но даже в условиях тюремного заключения он не оставляет занятия наукой и свою проповедническую миссию. Многие узники ГУЛАГа вспоминали его ночные проповеди измученным людям.
В дальневосточных лагерях он изучает методы строительства на вечной мерзлоте. В Соловецком лагере особого назначения (кстати, историки утверждают, что это был первый советский концентрационный лагерь, «открыт» в 1923 году), куда он был переведен в 1934 году, Флоренский разрабатывает технологию получения йода и агар-агара из водорослей. Из письма П.А. Флоренского с Соловков, январь 1935 года: «Занимаюсь исключительно водорослями, йодом и подготовляюсь к получению из водорослей разных продуктов. 10 января читал большой доклад ИТР о проблеме водорослевой промышленности на Соловках. Слушатели были по большей части люди квалификации выше средней, отнеслись очень внимательно, так что, может быть, это важное дело сдвинется с мертвой точки».
25 ноября 1937 года особой тройкой НКВД Ленинградской области Павел Александрович Флоренский был приговорен к высшей мере наказания. А за несколько месяцев до этого в последнем своем письме от 11–13 мая 1937 года из Соловецкого лагеря домой он напишет: «Наша водорослевая эпопея на днях кончается, чем буду заниматься далее – не знаю, м.б. лесом, т.е. хотелось применить в этой области математический анализ…» И – пожелание дочери Ольге: «Иметь ясное, прозрачное настроение, целостное восприятие мира и растить бескорыстную мысль…»
8 декабря 1937 года Павел Александрович Флоренский был расстрелян.
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)