Сергей Пястолов
Сегодня возникла опасность того, что призрак оруэлловского «большого брата» заступает на смену «призраку коммунизма». Иллюстрация создана при помощи нейросети Kandinskiy 3.1
Как известно, чтобы управлять своей жизнью, нужно иметь план, а не ограничиваться устремленностью в нечто бескрайнее («преодолеть пространство и простор!») при довольно смутном представлении о временном. В СССР провозглашалось, что установление коммунизма возможно уже при жизни следующего поколения. При этом оба эти контрарные убеждения – власть над пространством и временем – формировались на теоретической базе марксизма. Напомним, контрарными (от лат. kontrar) называются понятия, противоположные друг другу не формально, а по содержанию.
В постсоветских публикациях многие подобного рода тезисы отбрасывались, но все же звучали и звучат призывы к осмыслению советского опыта с целью воплощения лучших его частей для пользы России в нынешних условиях. Действительно, советский опыт в основном отвергали такие субъекты перестройки, как «менялы» в экономике и «идеалисты» в политике, «разрушители» в социальной сфере и «мифологи» в идеологии, стремившиеся установить демократию любой ценой. Многое у них получилось (но не всё), вследствие чего закономерно возник вопрос: неужели разрушительные мифы оказались сильнее марксистской науки и советской культуры?
С целью поиска ответа правомерно провести исследование, включающее описание марксизма как научного продукта, его позиционирование в научно-культурном семантическом поле, определение как его сильных сторон, так и значимых в текущих контекстах угроз в поиске новых возможностей.
Марксизм как научный продукт
Хорошая теория в приоритетах управления ценится выше хорошего оружия. Однако Советскому Союзу «всесильное, потому что верное» учение не помогло выиграть гибридную внутреннюю войну в начале 1990-х. Все-таки время от времени то громче, то тише, с акцентом на моментах то доказательности, то веры звучит тезис о том, что духовно соизмеримой по мощи идеи к сегодняшнему дню не обнаруживается. Правда, иногда при этом речь идет не столько о марксизме как таковом, сколько о «коммунистической метарелигии».
Академик РАН Вячеслав Стёпин утверждал, что «марксизм сродни разросшемуся дереву, каждая ветвь которого выступает в качестве особого течения, и можно провести аналогию между многообразием версий марксизма и многообразием течений и версий христианства, наличием в нем множества направлений, школ, сект и ересей, понимая, разумеется, что любая аналогия правомерна только в определенном измерении».
Академик-философ, выпускник исторического факультета Белорусского госуниверситета Стёпин отмечал, что марксистская философия подвергалась планомерной вульгаризации. Профессор философии, выпускник физического факультета Воронежского технического госуниверситета Михаил Черников значительно более жесток: «Марксистская химера стала поистине проклятием СССР».
Более чем уместные предостережения, побуждающее, в частности, к тому, чтобы время от времени, образно говоря, снимать бинты с марксизма. Дабы увидеть, что же он, по сути, так и не заживающая рана, дающая метастазы в виде революций (от перманентных до цветных), или же апология созидательного разрушения (по слову родившегося в год смерти Маркса австрийского и американского экономиста и социолога Йозефа Шумпетера).
Мы в данном случае употребим свой метафорический ряд. Поэтому в ряде контекстов слово «марксизм» берем в кавычки, проводя операцию снятия (и в прямом смысле, и с аллюзиями на знаменитое гегелевское «Аufheben», обозначающим и отрицание, и сохранение) – достаточно болезненную и могущую привести к разочарованиям.
Заметим, что в 1881 году Константин Леонтьев, в современной терминологии – эксперт-парадоксалист в области метафизических систем, предостерегал своих современников (кстати, в письме к еще одному парадоксалисту-эксперту Василию Розанову): «Я опасаюсь для будущего России чистой оригинальной и гениальной философии… Лучше 10 новых мистических сект вроде скопцов и т.д., чем 5 новых философских систем».
В схожем ключе рассуждает наш современник, философ и историк философии Геннадий Лобастов: «Русская душа готова опереться на что угодно, кроме разума». Все же линия поправляемого Владимиром Лениным Анатолия Луначарского, который после событий 1905 года предлагал продвигать марксизм в массы как новую религию, не имела шансов. А вот линия с опорой на единственное и «поистине верное учение» побеждала в наименее подходящей для этого стране.
Закономерен вопрос о том, каким образом стал возможен успех иностранного подрывного проекта в России и куда смотрела политическая полиция. Как теперь известно, работа велась, и Маркса даже арестовали в Одессе в мае 1872 года как «германского пропагатора» (о политической деятельности Карла Маркса было известно из донесений агента Якова Толстого). Однако это оказался торговец – Юлий Маркс, и его пришлось отпустить, а вот число работ по марксизму лишь увеличивалось.
В свете современного науковедения
Отразим упоминания концепта «марксизм» в научной литературе по данным немецко-, англо-, франко-, испано- и, конечно же, русскоязычных источников, наблюдая при этом и ресурс «еlibrary», упоминающий ключевое слово «марксизм» в ядре РИНЦ. По годам складывается такая картина: 2008 – 3 раза, 2009 – 7, 2010 – 8, 2011 – 15, 2012 – 10, 2013 – 24, 2014 – 26, 2015 – 26, 2016 – 28, 2017 – 43, 2018 – 78, 2019 – 55, 2020 – 51, 2021 – 57, 2022 – 45, 2023 – 45, 2024 – 33.
Еще более наглядно эти результаты можно представить с помощью инструмента частотного анализа опубликованных текстов Books Ngram Viewer, разработанного учеными Гарвардского университета и Массачусетского технологического института (г. Кембридж, США). Он позволяет проследить, как изменялась частота использования тех или иных слов, понятий, терминов.
Полученный нами с помощью этой программы график показывает частоту появления термина «марксизм» в немецких, английских, испанских, французских и русскоязычных текстах за 130 лет: с 1890 по 2020 год. В данном случае нам интересны даже не столько абсолютные показатели (хотя и они тоже), сколько сам вид полученного распределения (см. график).
С опорой на эти результаты выдвинем гипотезу: в позитивистски настроенной оптике достаточно общая теория марксизма востребована все меньше, хотя некоторые приложения оказываются весьма эффективны.
Многие теоретические положения марксизма подвергались критике. Для его сторонников таковая обычно гасилась тезисом о том, что он «не догма, а руководство к действию»; или, как правило, объявлялась происками классовых врагов и прикрывалась статистикой экономических и политических достижений. При этом конструктивные положения критики, невыгодные советской бюрократии, «заметались под ковер».
В итоге с начала XXI века капитал уже мог расти, не нуждаясь в том, чтобы его инвестировали в производственную сферу, и мультинациональные компании особо не ощущали эффектов падения мировой экономики. Другими словами, порядочные «протестантские» предприниматели оказывались безоружными в конкурентной борьбе перед беспринципными охотниками за прибылью.
В этой связи на простой вопрос королевы Великобритании Елизаветы II в ноябре 2008 года о причинах кредитного кризиса: «А почему никто этого не замечал?», ученые из Лондонской школы экономики ответили: «Трудно найти более наглядный пример самонадеянного мышления, замешанного на спеси».
Сегодня эксперты именно особенностями подобного мышления характеризуют события на рынках рискованных активов (акции, криптовалюта и т.п.), трактуя их как «историческое безумие». Действительно, с 27 октября 2023-го по 25 марта 2024 года приращение капитализации на этих рынках цифровых деривативов составило 20 трлн долл. и явило собой «самое мощное приращение капитализации за всю историю человечества во всех измерениях».
В попытке снять бинты с марксизма обратим внимание на то, что многие духовные первоисточники, в частности исходные книги Завета, написаны консонантным письмом, то есть использованы только согласные буквы. Чтобы прочесть священный текст, необходимо добавить гласные («просто добавь воды»). Полученный смысл будет зависеть от выбора букв, который, как правило, определяется историческим контекстом и другими факторами.
Подобным же образом «Капитал» и ряд других текстов Маркса во многом представляют собой набор лексических форм, наполнение смыслом которых в той или иной мере зависит от интерпретатора. Получается «Мавр» (одомашненное имя Маркса) сделал свое дело, и сделал хорошо.
Это свойство многих гениальных текстов: Уильяма Шекспира, Александра Пушкина, Федора Достоевского и других. Авторы такого рода произведений объясняют современникам и далеким потомкам правила, по которым реализуется стратегия «хозяев игры». Игр, как и наборов правил, может быть несколько. Соответственно только посвященные в замысел потомки смогут понять результат периода, который завершился через ряд поколений после старта; для других это будет «случайностью», «волей судьбы» и т.п.
С этого пункта перейдем к рассмотрению как угроз, так и сильных сторон марксизма как потенциально полезного для России психоконцептуального оружия.
|
|
Динамика частот упоминаний концепта «марксизм» в корпусах немецкого, английского, испанского, французского и русского языков. График предоставлен авторами |
Угрозы размытой эклектики
Сегодня все чаще и чаще выявляется, что манипулирование мировоззрением соотносится с некоторыми нормами биополитики как совокупности положений наук о жизни применительно к политической сфере. Хочешь не хочешь, а к методам этой науки обращаться приходится все чаще.
Применительно к научной сфере историк Энтони Саттон так объяснял финансирование Маркса тогдашними олигархами: «Цель одна – всей мощью марксистской философской канонады обрушиться на средний класс и таким образом добиться господства элиты». Сегодняшняя финансовая поддержка научных разработок опирается на рейтинги авторитетных журналов, а «историографическая революция» приводит, помимо прочего, к тому, что факт становится значим только тогда, когда публикация о нем появляется в рейтинговом журнале; «источники» отыскиваются в нем же. Своего рода тоже биополитика: выживают только «свои»…
Весьма трудно поэтому обнаружить конкурирующие парадигмы в таким образом формирующейся «научной среде», где причастные к ней исследователи научились спокойно уживаться с нерешенными проблемами (вспоминается латинское ignoramus et ignorabimus – не знаем и не узнаем), предпочитая разнобой эклектики. Какой уж там марксизм и даже «марксизмы»!
Забывается, что к середине ХХ века марксизм зарекомендовал себя как эффективный инструмент геополитических стратегий. Однако к концу 1980-х и началу 1990-х годов большинство социалистических государств, следовавших марксистско-ленинской идеологии, переориентировались и стали строить рыночную экономику. Понятие мирового империализма (прежде всего американского) обрело новые очертания и «хорошую» статистику.
Сегодня, по ходу гибридных войн, в общественное сознание посредством психоинформационных воздействий загружаются образы надвигающихся геоклиматических, продовольственных, эпидемиологических катастроф, ужасов военных столкновений и т.п. Ранее обращавшиеся с надеждой к науке и в целом к цивилизации люди стали относиться к ней со страхом: стало очевидно, что с акселерацией «прогресса» она становится все более опасной для самой себя.
При этом марксизм, подпитывавший до недавнего времени «розовые восходы» и «цветные революции», не оправдывает ожиданий, теряя доверие к себе как источнику обоснования справедливости. В качестве примера можно рассмотреть возникшее в среде крайне левых и с опорой на вульгарнейшие интерпретации марксизма движение DEI в американской науке (Diversity, Equity, and Inclusion – Разнообразие, Равенство и Включение). Оно приобрело такое влияние в научной сфере, что в заявки на финансирование теперь требуется включать «идеологические» разделы, благоприятствующие не вполне квалифицированным, но зато «угнетенным» меньшинствам. В Европе подобное движение существует с 2010-х под названием gender mainstreaming («гендерное основное течение»).
На нынешнем этапе глобальной цифровой трансформации роль марксизма по-новому высвечивается и в обосновании «сетевого разума» как нового мирового диктатора. Возникает опасность того, что призрак оруэлловского «большого брата» заступает на смену «призраку коммунизма».
«Проектный» марксизм
Если развивать тезис о коммунистической метарелигии, то стоит вспомнить вопрос богослова Георгия Флоровского, сформулированный в 1937 году: «Не были ли социальные движения направлены религиозным инстинктом, только слепым?» Священная слепота, помимо прочего, была обусловлена упомянутым выше способом прочтения «священных текстов», а также построенной на базе этой версии ангажированных исследований и сопутствующих им систем образования.
Проектный «марксизм», неразрывно связанный с проектом «капитал», был разработан в рамках европейско-христианской цивилизации (термин Николая Трубецкого) прежде всего для народов Запада. Все же за счет своей метафизической составляющей (справедливость и светлое будущее) и благодаря усилиям Советского Союза он был принят другими народами мира. Если для первых коммунизм был учением на основе методологического индивидуализма, то для вторых он стал в чем-то сакральным феноменом.
В этой связи следует отметить рост интереса в российском обществе к понятию «мировое большинство», которое связывается с решением проблем международного порядка. Если мы попробуем уточнить, где больше человеческого и меньше индивидуализма – в большинстве или меньшинстве мирового сообщества, то выяснится: именно первое, с определенными оговорками, предпочитает марксизм таким его секулярным альтернативам, как либерализм и нацизм.
Поневоле вспоминается тезис вождя мирового пролетариата Владимира Ленина, высказанный в опубликованной немногим более 100 лет тому назад статье с примечательным названием «Лучше меньше, да лучше»: «Исход борьбы зависит в конечном счете от того, что Россия, Индия, Китай и т.п. составляют гигантское большинство населения. А именно это большинство населения и втягивается с необычайной быстротой в последние годы в борьбу за свое освобождение, так что в этом смысле не может быть ни тени сомнения в том, каково будет окончательное решение мировой борьбы. В этом смысле окончательная победа социализма вполне и безусловно обеспечена». Такой вот, обогащенный новой практикой всемирных изменений, марксизм.
Представитель страны сегодняшнего «мирового большинства» председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин на собрании по случаю 200-летия со дня рождения Карла Маркса 4 мая 2018 года заявил, что его учение является «мощным идеологическим оружием, позволяющим нам понимать мир, постигать законы, искать истину и изменять мир». (Припомним, что об этом размышляли и отечественные мыслители, как это зафиксировано в данных на 2018 год в ядре РИНЦ.) Кроме того, он добавил: «Как великолепный восход солнца, теория Маркса осветила человечеству путь исследования законов истории и осуществления собственного освобождения».
Известно, что в КНР существует запрос на более адекватное современным реалиям прочтение Маркса; китайцам, конечно же, давно понятно, что в предметном языке теория Маркса противоречива, неправдоподобна и плохо подтверждаема. Но они неплохо умеют читать образами и понимать чувствами. Да и во многих других странах мира люди доброй воли уверены, что есть нечто плохо переведенное с немецкого, и самое важное, что «на самом деле» имел в виду Маркс, еще не явлено.
Обратимся к отечественной огласовке текстов Маркса. В его сочинениях встречается утверждение о том, что коммунистический проект должен привести к «смерти труда» (сегодня комментаторы выражаются мягче: «упразднение»). Но «смерть» можно интерпретировать, помимо прочего, и «по-русски»: как «смену мерности», переход на следующий более высокий или низкий уровень мироздания. Это требует полной духовной трансформации и соотносится со встречаемым в работах Маркса понятием «снятие» (упоминаемое выше гегелевское «Аufheben»). И получается такой «выверт» (термин Павла Флоренского), который по-новому проясняет смысл тезиса Маркса о возвышении человека через «смерть труда».
«Социальная энергетика»
Следует признать, что мышление в научном поле марксизма оказывается достаточно эффективным в решении ряда задач, когда оно опирается не только на жесткую логику, но и на представления порой мифологических образов в характеристике отношений описываемых объектов. Например, не всегда приветствуемый некоторыми казенными интерпретаторами марксизма Эвальд Ильенков в работе «Космология духа» (рукопись 1956 года), размышляя о феномене тепловой смерти Вселенной, показал возможность спасения жизни в сознательном действии – жертве человечества как высшей формы мыслящей материи.
Эта философско-поэтическая интуиция попадает в своеобразный резонанс с идеями Сергея Подолинского и Василия Докучаева в XIX веке, а также Владимира Вернадского и Побиска Кузнецова в веке XX. Так, в предисловии к современному изданию работы Подолинского «Труд человека и его отношение к распределению энергии» с достаточными основаниями утверждается, что знакомство с оригинальной концепцией «социальной энергетики», а затем встреча с ее автором в 1872 году оказала влияние на Маркса в вопросе о роспуске Первого интернационала в 1876 году.
Дело в том, что Подолинский подверг сомнению исходные положения трудовой теории стоимости исходя из того, что всякий труд связан с превращениями энергии. И хорошим, производительным трудом будет тот, посредством которого низшие виды энергии превращаются в высшие. Следовательно, вопросы эксплуатации отходят на второй план, и важнее оказывается задача устранения поляризации труда.
Следует также вспомнить, что сооснователь «ЛаСУРс» (Лаборатории систем управления разработками систем, учрежденной в 1967 году) Кузнецов, руководствуясь теоретическими положениями марксизма, подготовил проект новой системы управления мировой экономикой с учетом всех существующих на тот момент угроз и возможностей СССР. Советская номенклатура, выбрав модель «Римского клуба», отказалась от проекта «ЛаСУРс». Параллельно в экономической науке актуализировался наказ «учиться… у буржуазных экономистов», чьи труды Маркс взял за основу.
В итоге структурирующей доминантой в теориях управления временами становился не столько марксизм, сколько один из его «источников и составных частей», получавший необходимые «оправдания» как средство борьбы за коммунистическое будущее.
Что касается идеи, предполагающей использовать энергетические единицы в качестве средства учета и обеспечения экономического кругооборота (унифицированной мировой валюты), то она была продиктована необходимостью возврата к материальному выражению денег как некой физической константы. Сегодня, с учетом разработок в областях геополитической психологии, гео- и космоэнергетики, эти идеи могут помочь по-новому раскрыть потенциал марксизма и русско-советской политэкономической школы в целом. Последние 20 лет это подтверждается, помимо прочего, успехами в агроэкологии, в том числе с участием неомарксистов.
Сказанное не должно становиться призывом возвращаться на старую колею, оно скорее выступает предвосхищением подъема на более высокие уровни видения научного потенциала все того же марксизма.
