В густых зарослях иван-чая. О том, как сегодня живут русские старообрядцы на Аляске

Русская женщина Кира не чувствует себя  американкой (на местной почте).

Однако все препятствия в конце концов преодолены, и в Анкоридже я загружаюсь в крошечный «кукурузник», который около часа летит над бескрайними северными болотами. Когда взгляд задевает картинку со спасательным жилетом на случай аварийной посадки, уныло думаю: только бы не здесь!.. Наконец приземляемся в игрушечном аэропорту, под стать нашему самолетику.

Старообрядческая деревня с городским названием Николаевск затерялась в густых зарослях бузины и лилового иван-чая. Жужжат пчелы. На обочину дороги неторопливо выходит старая лосиха. В воздухе плюс двадцать пять, но с океана тянет свежим ветерком. Благодать. Въезжаем в деревню. Дома похожи на российские, но побольше, плодовых деревьев почти ни у кого нет, и в огородах у многих что-то навалено – родное сохранили, пронесли через континенты, у американцев неряшливость вокруг дома не в чести. На этом фоне резко выделяется аккуратное приземистое здание школы. Рядом почта, наш первый пункт.

Заходим, помещение огромное, здесь, похоже, своего рода клуб. Все время забегают дети забрать письма или газеты. В окошке стоит красивая статная женщина лет сорока пяти по имени Кира. На ней яркое платье в цветочек и косынка с твердым околышем – старообрядческая самшура. Кира сама шьет, и в здании почты у нее бизнес: местное ателье, видеопрокат, полка с незатейливыми приторными американскими сладостями и прилавок с мороженым. Она охотно рассказывает о себе.

Первый муж Киры был старообрядец, рыбак, погиб в шторм, оставив ей двоих детей. Через какое-то время Кира вышла замуж вторично. Второй муж женился по расчету. Приехал из Хабаровска с детьми, которые захотели остаться в Штатах. Женился, все получили желанное гражданство, после чего муж отбыл обратно на Дальний Восток к своей пасеке, а Кира осталась с прибытком в виде еще двух мальчиков. А когда у Киры появился бойфренд, опять старообрядец-рыбак, ее отлучили от церкви – в старообрядческой среде не положено афишировать внебрачные отношения. И хотя отношения эти уже завершились по причине бойфрендова пьянства, в церковь Кира так пока и не ходит.

На вопрос о том, как семья попала в славный Николаевск, Кира рассказывает:

– Деда моего замучили после войны в лагере под Владивостоком. Бабушка с детьми переправилась через границу, и семья осела в Харбине. Там познакомились родители. Когда решили уезжать, через Бразилию добирались до Орегона. А оттуда уже в 70-х годах приехали на Аляску. В Орегоне многотысячная старообрядческая община, все в основном фермеры или свой небольшой бизнес имеют. Кто сюда переезжает – те становятся рыбаками. Мужики здесь почти все пьющие, особенно зимой, когда делать нечего. Но зимой и американцы крепко выпивают. Кому здесь не нравится, возвращаются обратно в Орегон. Туда же ездят и жениться либо в Бразилию: у нас строго соблюдается правило, что между мужем и женой должно быть не меньше семи степеней родства, то есть даже на дальних родственниках не женятся.

– А вы себя американкой не чувствуете? – спрашиваю.

– Нет, хотя у нас в семье многие родились уже в Орегоне. Всего одиннадцать детей у мамы.

– Сейчас столько не рожают?

– Нет, у большинства по двое.

– Дети говорят по-русски?

– Да что вы! Мы им по-русски, а они отвечают по-английски.

– А об истории раскола знают?

– Не знают. У нас же и Библию детям давать не положено, чтобы лишних вопросов не задавали.

– А иконы в домах есть?

– Теперь есть. Мы поповцы (направление в старообрядчестве, признающее священников) с 1983 года. Мой отец был первым священником в Николаевске. Наши ездили в Румынию, в Белокриницкую митрополию. Там отец принял священство. Но у нас иногда в одной семье и поповцы есть, и беспоповцы. А вообще, – заключает Кира, – одному Богу молимся.

Когда отца Киры не стало, жители поселка выбрали нового батюшку: в николаевском храме Св. Николая служит теперь отец Никола. В субботу вечером приходим на службу. Служба долгая, часа четыре. Поют хорошо молодые певчие. Но народу поначалу совсем нет, только мы. Потом постепенно подтягиваются. Я обращаюсь с вопросом к молодой женщине, стоящей рядом.

– Извините, – отвечает она по-английски, – я не понимаю.

Храм Св. Николая в Николаевске, Аляска.  Фото  автора

– Потому что мы родились старообрядцами, наша задача – обряд сохранять. С Русской православной церковью нормально общаемся, есть тоже и друзья-священники. Приглашают служить вместе, но Белокриницкая епархия не разрешает. Мы бы хотели объединиться – только на каких условиях?

Николаевск возник в середине 70-х годов прошлого века из желания «очистить веру», обособиться. И построили поселок не очень близко к океану, в укромном месте; на въезде до сих пор остались ворота, хотя теперь и не на запоре. В поселке современная школа, в которую ходят не только русские дети. Люди моложе 40 лет русского уже не знают. Хотя еще в 80-х годах ученики местной школы выпускали на русском языке «Николаевские новости». В общине, кстати, есть и вошедшие в нее американцы.

– И как они участвуют в церковной жизни? – спрашиваю я.

– Нормально, – говорит отец Никола. – Как и дети, стоят всю службу, не зная языка.

Но к слову надо заметить, ведь и сами рядовые старообрядцы не знают церковнославянского, на котором идет служба. А вообще отец Никола за перевод книг и богослужения на английском. В пенсильванской общине, например, давно и служба, и основные книги переведены, и от этого ничего не разрушилось. Традиционно у старообрядцев церковнославянский – это язык богослужения, а русский – гражданский. Старшее поколение тех, кто, как семья Киры, прибыл из Китая через Бразилию или Аргентину, волей-неволей кроме русского худо-бедно говорят и на китайском, и на португальском или испанском, а теперь и на английском. Русский у владеющих им жителей Николаевска чистый – среднерусский диалект, который и был основой русского литературного языка.

Так же, как в старинном документе, все слова должны были быть такими, а не иными, и стоять каждое на своем месте, иначе документ терял свою юридическую силу (потому бедный Акакий Акакиевич из гоголевской «Шинели» и сходил с ума от своих ошибок и описок), не потеряет ли свою силу старообрядческая молитва, если будет произнесена на английском языке? Будет ли услышана Господом? Но похоже, что размышления эти с появлением интернета становятся все более досужими. Английский язык побеждает. Обряд будет сохранен, а язык изменится.